Виктор Пронин - Банда - 2

• Название: Банда - 2
• Автор: Виктор Пронин
• Жанр: Детектив

---

И все-таки Байрамов его тяготил. При встречах с ним Сысцов не чувствовал своего всевластия, более; того, он ощущал растущую зависимость. Сысцов все понимал и имел мужество называть вещи своими именами - его подкармливали, его покупали, с ним расплачивались. Опыт подсказывал - все это не могло продолжаться слишком долго. Их дружба должна или прекратиться полностью или принять другие формы. А измениться их отношения могут только в одном направлении - он станет полностью зависимым, полностью управляемым.

Сысцов ни на мгновенье не заблуждался, что Байрамов - если и не убийца в полном и прямом смысле слова, то преступник весьма опасный и уж во всяком случае законченный.

Ему хорошо запомнилась их первая встреча... Байрамов записался на прием, терпеливо прождал несколько часов в коридоре, не отлучаясь и не пытаясь как-то скрасить затянувшееся ожидание - он сидел на стуле, поставив чемоданчик на колени и глядя прямо перед собой. Можно было подумать, что он присел на минутку, хотя просидел в такой позе не один час. Это было достаточно унизительно для его положения, но Байрамов, казалось, шел на это сознательно - пусть высокое руководство знает, как много" он готов перенести ради нескольких минут приема. Встреча Сысцова и Байрамова действительно продолжалась десять минут, а если уж точнее, то одиннадцать. И единственная его цель была - познакомиться. И больше ничего. Представиться первому человеку города.

- Мы будем с вами встречаться, дорогой Иван Иванович, - сказал Байрамов на прощание. - Я очень, благодарен за то, что вы нашли время принять меня. Я отнял у вас, - он посмотрел на часы, - ровно одиннадцать минут. Да, ровно одиннадцать минут, - повторил Байрамов, видимо, придавая этому обстоятельству важное значение. Так все и оказалось.

Уходя, он скромно, но с достоинством положил на сысцовский стол красивый, с золотым тиснением конверт. Сысцов пренебрежительно передернул плечами, пожал руку уходящему гостю, а конверт сдвинул в сторону, чтобы не мешал разговаривать с другими посетителями. Сунуть конверт в ящик стола Сысцов не решился. Мало ли... И весь этот приемный день Сысцов искоса поглядывал на конверт, опасаясь прикоснуться к нему, словно чувствуя исходящую от него заразу, словно тогда уже предвидел, что отношения с этим человеком будут долгими и чреватыми. Вечером он смахнул все скопившиеся за день, бумаги со стола в ящик, причем, так расчетливо, что золотистый байрамовский пакет оказался в самом низу - Сысцов так и не прикоснулся к нему.

Потом он сделал несколько контрольных звонков - Колову, Анцыферову. Те были на месте, в их тоне, в их словах он не почувствовал опасности. И лишь тогда взял конверт и вскрыл его. Там лежали одиннадцать новеньких тысячедолларовых бумажек. Одиннадцать тысяч долларов. Вот почему Байрамов; несколько раз повторил эту цифру. Номера на купюрах шли подряд, что говорило о весьма важном обстоятельстве - деньги были получены в зарубежном банке. Тысячедолларовые бумажки, это Сысцов знал, были чрезвычайно редки и в обращении их почти нет. Слишком крупна купюра, чтобы можно было ею где-то расплатиться, получить сдачу. Ею пользуются только в таких вот случаях. Сысцов прикинул - это больше двадцати миллионов рублей.

Круто, - подумал он тогда.

Из разговора с Байрамовым он знал, что тот хочет кое-что приватизировать в центре города. Ну что ж, Сысцов рассчитался с ним сполна - тому удалось приобрести не слишком дорого обкомовский особняк, несколько магазинов, авторемонтные мастерские. Чем больше перемен, тем больше все остается по-прежнему, - эти слова Сысцов знал и последние годы еще раз подтвердили их справедливость. Несмотря на перемены в обществе, Сысцов как и прежде мог помогать хорошему человеку.

- Чем круче перемены, тем бесспорнее все остается по-прежнему, проговорил Сысцов вслух, любуясь девушкой, бежавшей к нему по щиколотку в шуршащих осенних листьях, прижимая к груди темно-зеленую бутылку с красной этикеткой. Полюбовавшись ее лицом в осеннем золотистом свете, коснувшись ладонью ее щеки, проведя рукой по ее бедру, он сказал:

- Сейчас машина подойдет... Надо впустить. И это... Стакан и легкую закуску... Будь добра, а? Для юных ножек это только забава, верно?

- Это мои-то юные? - засмеялась девушка.

- Нет, мои, - пробормотал Сысцов, чуть смешавшись от срамных своих мыслей и возникших вдруг желаний. Стараясь побыстрее погасить неловкость, он поглубже утонул в плетеном кресле, а девушка безошибочно поняла - что-то будет сегодня, что-то будет... И лицо ее приняло шаловливое выражение "Ну-ну, Иван Иванович, ну-ну..."

Управляемые чьей-то невидимой рукой, ворота открылись и на территорию дачи медленно, неслышно въехала машина темно-серого цвета с затемненными стеклами. Почтительно остановившись в отдалении, у самых ворот, чтобы даже близостью своего разогретого мотора и горячими выхлопными газами не осквернить высокую задумчивость хозяина. Дверца машины тоже распахнулась неслышно и на желтые листья ступил человек в черном костюме, черном плаще. Он сразу вписался в колорит участка - золотая оправа очков, широкая золотозубая улыбка, черный чемоданчик, поблескивающий бронзовой отделкой. По мере приближения к Сысцову, который все также сидел в кресле, Байрамов разводил руки все шире, пока они не приняли горизонтальное положение. В одной руке болтался чемоданчик, в другой посверкивали на солнце целлофановыми бликами розы. Байрамов умышленно шел медленно, делая маленькие шажки. На ногах его были черные остроносенькие туфельки на явно увеличенных каблуках - хотелось, хотелось Байрамову выглядеть выше и стройнее. Был он широколиц, его можно было назвать и щекастым, а если уж не побояться обидеть, то и мордастым. И было брюшко. Да, обильная, отборная пища, широкие постели, изысканные напитки, безбедная жизнь - все это давало о себе знать. Но он принадлежал к тем людям, или лучше сказать, к тем нациям, где полноту считали достоинством, полнота говорила о том, что этот человек зарабатывает себе на хлеб отнюдь не лопатой, а умом, талантом, высокой образованностью.

Не зря Байрамов, шел медленно, не зря издали развел руки в стороны, улыбаясь широко и радушно - не выдержал Сысцов, сказалось все-таки пролетарское происхождение. Поднялся и сделал несколько шагов навстречу, тоже протянул руки вперед, вроде бы в нетерпении обнять дорогого гостя. Не обратил внимания, простая душа, как в машине, за приспущенным стеклом хищно и коварно сверкнул фиолетовым глазом объектив фотоаппарата. И когда обнялись, как старые друзья, Глава администрации и международный пройдоха, опять сверкнул объектив, опять в машине раздался чуть слышный щелчок надежного фотоаппарата.

- Счастлив видеть тебя в добром здравии! - проговорил Байрамов. Прекрасно выглядишь, дорогой!

- Спасибо, Маратик, - по-отечески поблагодарил Сысцов, торопясь вырваться из объятий человека более молодого, более сильного, четко знающего, чего хочет от этой встречи.

- Прекрасная погода, Иван Иванович! А?

- Неплохая, - сознательно пригасил Сысцов восторги Байрамова. Садись, - он кивнул в сторону второго плетеного кресла. И отметил про себя, что девушка все успела сделать вовремя - на столике уже стояли два свежих стакана, несколько яблок в плетеной корзинке и тонко нарезанные в блюдечке ломтики балыка.

- Какой стол! - восхитился Байрамов. - Какой стол! Я обязательно должен вручить эти розы хозяйке!

- Вручишь, - невозмутимо проговорил Сысцов. - Я передам твои розы и скажу, что от тебя. Положи их пока у дерева, - и этим Сысцов дал понять Байрамову, кто здесь хозяин. - А что касается стола... Я знаю, какие столы тебе нравятся, - Сысцов тяжело опустился в кресло, на плед, еще не успевший остыть.

- Вынужден не согласиться, - Байрамов склонил голову, как бы прося извинить за непочтительность, - но стол хорош, когда отвечает своему назначению. Ведь для красивой девушки мы не накрываем роскошный стол, для нее более подходит стол небольшой, но изысканный. А налоговому инспектору стол подавай не большой, и не изысканный, ему нужен стол дорогой. И чтобы большая часть выпивок и закусок не выставлялась на столе, она должна быть упакована в коробки.

- Ты - мудрый человек, Марат, - проговорил Сысцов, озадаченный откровениями Байрамова. - Ты не по годам мудрый.

- Я, с твоего позволения, закончу, - тонко улыбнулся Байрамов, и Сысцов не мог не подумать - вот так тысячелетиями улыбались своим владыкам восточные царедворцы. Обманывая царей, льстя им и предавая их. - Этот стол... Ведь нам не нужен другой, и другой не может быть уместнее. Для двух настоящих мужчин красное вино и мясо... Что может быть лучше? Для этой осени, для солнца и желтых листьев - прекрасные яблоки! Что может быть лучше, дорогой Иван Иванович?

- Ладно, убедил, - Сысцов опустил голову, словно утомленный безудержной лестью гостя.

- Я позволил себе небольшую вольность, - еще более тонко улыбнулся Байрамов, показав узкую-узкую золотую полоску зубов - на осеннем солнце она сверкнула не то жалом, не то обещанием. - Думаю, пара ящиков грузинского красного не слишком загромоздит твои подвалы?