Виктор Пронин - Банда - 2

• Название: Банда - 2
• Автор: Виктор Пронин
• Жанр: Детектив

---

***

- Позвольте, Павел Николаевич? - в дверь кабинета Пафнутьева почтительно заглянул Дубовик.

- А если не позволю, не зайдешь?

- Все равно зайду. И даже с большим удовольствием, - следователь перешагнул порог, прижимая под мышкой черный пакет из-под фотобумаги.

Дубовик сел к приставному столику, положил на него пакет и, свесив над ним пламенеющий свой нос, налитый, как обычно, неведомой жизненной силой, осторожно взглянул на Пафнутьева, словно из-за собственного носа выглянул.

- Есть новости? - спросил Пафнутьев.

- Есть.

- Хорошие?

- Лучше не бывает.

- Что же тебе мешает рассказать о них, поделиться с любимым начальником? - Пафнутьев начал раздражаться.

- Значит так, Паша... Помнишь то недавнее убийство при угоне машины? Ну, когда парня зарезали?

- Что значит помню! Я только этим и живу!

- Так вот... Удар был нанесен сзади, в спину. Потом убийца совершил нечто совершенно циничное - наклонился к убитому и вытер нож о его куртку. Об этом еще старик рассказывал на допросе...

- Помню. Дальше.

- А куртки, как ты знаешь, нынче шьют не такие, как в наши с тобой времена.

- Мои времена еще не кончились, - вставил Пафнутьев. - Надеюсь.

- Неважно. Речь не о тебе. В нынешние куртки вшивают клочки кожи, молнии, воротнички, хлястики, этикетки с названиями фирм, спортивных обществ, стран, а то и целых континентов.

Пафнутьев кивнул в знак того, что все понял и принял к сведению. Он опасался перебить Дубовика, чтобы не вызвать новый поток лишних слов и сведений.

- В эту куртку был вшит клеенчатый ярлык, или как там его назвать... В общем, у него была гладкая поверхность.

- Неужели отпечатался? - просветлел Пафнутьев, сразу догадавшись, в чем дело.

- Как в учебнике, - расплылся в улыбке и Дубовик. Нос его покраснел еще больше, хотя, казалось бы, уже дальше некуда. - Его Бог наказал, иначе я объяснить не могу. Бог все видит. И время от времени слишком уж зарвавшихся наказывает. Когда этот тип наклонился и вытер свой нож от крови, его большой палец попал как раз на эту целлофановую нашлепку...

- Дубовик! - торжественно сказал Пафнутьев. - Ты - великий следователь!

- Я догадывался, - кивнул Дубовик, зардевшись от похвалы. - Но я, Паша, не сказал главного.

- Боже! Неужели еще что-то есть?

- Есть, Паша. Куртку эту я изъял в больнице. Конечно, сразу обратил внимание на эту нашлепку. Связался с Худолеем. Как ни странно, но у него получилось. Отпечаток... Картинка! - Дубовик положил на стол перед Пафнутьевым увеличенный снимок отпечатка пальца. - У меня были сомнения... Вдруг, думаю, врачи отметились, вдруг, соседи, когда тащили парня к машине... Мало ли... Но Худолея я озадачил и дело свое он сделал.

- Бутылку потребовал?

- Перебьется. Это ты его балуешь...

- А почему ты решил показать отпечаток именно сейчас? - спросил Пафнутьев.

- Приступаю к главному... Помнишь недавний разгром в хозяйстве Шаланды?

- Он?! - вскричал Пафнутьев, - Он, - кивнул Дубовик.

- Боже, какой ты проницательный, какой талантливый...

- Конечно, - кивнул Дубовик. - Он там у Шаланды оставил столько отпечатков, что следователю средней руки на всю жизнь хватит разбираться. Я выбрал самый внятный, красивый, полный... Он оказался на осколке настольного стекла господина Шаланды. Худолей его сфотографировал... А я возьми да и сличи, - Дубовик вынул из черного пакета второй снимок и положил перед Пафнутьевым рядом с первым. - Докладываю... Человек, совершивший убийство при угоне машины несколько дней назад, и человек, который устроил оскорбительное бесчинство в двенадцатом отделении милиции... Одно и то же лицо.

- И нет никаких сомнений? - настороженно спросил Пафнутьев.

- Никаких. Сличай! - Дубовик кивнул в сторону снимков.

- Так... Значит, немного повезло...

- Повезло?! - возмутился Дубовик. - Ты что же считаешь, можно совершить кучу преступлений и не оставить никаких следов? Следы, Паша, всегда остаются. Хоть на земле, хоть в воздухе, хоть в душе человека остаются следы! И толковый следователь их найдет и прочтет. Свидетелем чему ты сейчас являешься.

- Прости, я хотел сказать, что кто-то может назвать это везением, но мы-то с тобой прекрасно знаем, что это настоящая профессиональная работа.

- Это другое дело, - сжалился Дубовик.

- Документально все закреплено?

- Паша! - укоризненно протянул следователь. - Как ты можешь?

- "Опять виноват, - быстро сказал Пафнутьев. - Прошу великодушного прощения... От радости не те слова выскакивают.

- Я пойду? - Дубовик поднялся.

- Значит, наследил все-таки, значит, оставил пальчики... Дерьмо вонючее.

- Полностью с тобой согласен, Паша. - Я недавно разговаривал с Шаландой... Его ребята совместными усилиями сочиняют словесный портрет злодея... С художниками пытаются его нарисовать... Если не исчезнет возьмем.

- Не исчезнет, - сказал Пафнутьев. - При одном условии.

- Каком? - обернулся Дубовик от двери.

- При условии, что, - начал было Пафнутьев и вдруг что-то заставило его остановиться. И он не стал продолжать. - При условии, что ты его не предупредишь, - неловкой шуткой он попытался снять недоумение Дубовика. Принеси мне документы, снимки, протоколы и прочее, связанное с этим делом.

- Зачем?

- Хочу углубиться.

- Надо же, - пожал плечами Дубовик и через несколько минут принес Пафнутьеву папку с десятком страничек текста и снимками, оформленными печатями и подписями. Пафнутьев быстро просмотрел содержимое папки. Мелькнули снимки окровавленной куртки, разгромленный кабинет Шаланды, увеличенные отпечатки пальцев, заключение экспертов...

- Оставь пока, - сказал Пафнутьев. - И одна просьба - не болтать.

- Заяц трепаться не любит, - заверил Дубовик.

- Даже в этих стенах, - Пафнутьев выразительно посмотрел на Дубовика.

- Особенно в этих стенах, - поправил тот, подмигнув Пафнутьеву уже из коридора.

Пафнутьев задержался в кабинете дольше обычного. Копался в бумагах, куда-то звонил, бездумно листал свой блокнот. Он не мог остановиться ни на одной мысли. Его словно несло в теплых волнах и он только поворачивался, подставляя солнцу то спину, то живот.

Позвонил Тане, которая всегда относилась к нему так неровно, меняя свое отношение от подневольной жертвенности до полного неприятия.

- Здравствуй, Таня, - сказал Пафнутьев.

- Здравствуй, Паша, - ответила женщина, и не услышал он в ее голосе ни радости, ни воодушевления, ни желания говорить с ним, с Пафнутьевым.

- Очень рад был услышать твой голос, - сказал он и положил трубку на рычаги. Подумал, посмотрел на залитое осенним дождем окно и сладкая грусть необратимости уходящего времени охватила его. Он подпер щеку кулаком и некоторое время смотрел, как струятся потоки воды по стеклу. Пафнутьева посещало такое состояние и он ему никогда не противился, чувствуя, что это хорошо, полезно, что идет внутри его какая-то напряженная работа, идет очищение. В такие минуты он мог говорить только с близкими людьми, только на житейские темы, только благожелательно и сочувствующе.

Неожиданно позвонил Вике.

- Здравствуй, Вика, - сказал он, и слова его получились теплыми, почти отеческими.

- А, Павел Николаевич... Здравствуйте-здравствуйте.

- Как поживаешь?

- Плохо.

- Что так? - обеспокоился Пафнутьев, но не очень сильно.

- Обижают.

- При таких-то друзьях?

- Вот и я думаю, - что это за друзья у меня такие, если позволяют со своей лучшей подругой, красавицей поступать как кому захочется!

- Прийди, пожалуйста... Примем меры.

- Уж пожаловалась... Андрею.

- А он? Помог?

- Обещал.

- Это хорошо, - проговорил Пафнутьев. - Обещания надо выполнять. Я ему напомню.

- Напомните, Павел Николаевич. Ему о многом надо напоминать. И, как я понимаю, постоянно. Или не делать этого вовсе.

- У вас нелады? - удивился Пафнутьев. - Это меня радует.

- Почему? - удивилась Вика и он, кажется, увидел ее широко раскрытые от изумления глаза.

- У меня появляются шансы.

- Не надо мне пудрить мозги, Павел Николаевич! Ваши шансы всегда были достаточно высоки, чтобы отшить кого угодно. И я вам сказала об этом открытым текстом в первую же нашу встречу. Забыли?

- Не то чтобы забыл... Не придал должного значения. Оробел. Подумал шутит девочка.

- Я никогда не шучу, - отчеканила Вика. - С мужчинами.

- И правильно делаешь. Они шуток не понимают.

- Они и прямые слова понимают далеко не всегда.

- Исправлюсь, - заверил Пафнутьев, мучительно размышляя о том, что в их разговоре шутка, а что объяснение в любви. И холодок, тревожный холодок молодости пробежал по его душе, вызывая те чувства, ради которых, собственно, и стоит жить. - До скорой встречи, Вика, - обычной своей скороговоркой поспешил попрощаться Пафнутьев, осознав вдруг, что дальше продолжать этот разговор он не готов, потому что закончиться он мог только одним - розами. С букетом красных роз должен был явиться Пафнутьев к Вике сегодняшним же вечером, если бы их разговор продлился еще минуту-вторую. А это разрушило бы его сегодняшнее состояние, которое он ценил в себе больше всего на свете. Это была сохранившаяся с мальчишеских времен способность отрешиться от дел, от будничных забот, впасть в необязательное настроение, когда ничто не вызывает гнева, ярости, страха. В таких случаях хотелось одного - сидеть, откинувшись в кресле, снисходительно улыбаясь миру и всем его проблемам.