Василий Козлов - Верен до конца

• Название: Верен до конца
• Автор: Василий Козлов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: О войне
• Год: 1973

Василия Ивановича Козлова — автора мемуаров «Верен до конца» — советские люди хорошо узнали уже в ходе самой войны, когда имя легендарного командира белорусских партизан перестало быть тайной.

Герой Советского Союза, видный партийный и государственный деятель В. И. Козлов рассказывает о пути, пройденном им. В собственной жизни он всегда руководствовался принципом — в полной мере нести ответственность за любое порученное ему партией дело. Этот принцип определял нравственную основу личности В. И. Козлова. Пафос его книги, выходящей посмертно. — в верности партийному долгу, бескорыстном служении народу.

---

Но как среди множества тропинок и проселков пролегает главный тракт, «большак», так и у всякого руководителя есть главное направление, главная задача, главная забота. В нашем сельскохозяйственном районе все внимание было отдано земле, сельскому хозяйству.

Рассказывая о Старобине, я уже упоминал, какие там были отличные председатели колхозов. Эти люди поистине снабжали страну и хлебом, и мясом, и овощами, и другими сельскохозяйственными продуктами. Немало таких людей мог бы я назвать по тамошней зоне МТС. Большинство руководителей червенских колхозов тоже народ был весьма дельный, с богатыми задатками.

В первую очередь вспоминается мне председатель артели имени Сталина Петр Григорьевич Мартысюк. Родом Мартысюк был из деревни Ореховка, хлопчиком батрачил — пас скот у богатого мужика в Репище. После школы пошел работать бригадиром в колхоз, а уже девятнадцати лет от роду возглавил артель в соседней деревне Ачижи. Он был самым молодым из председателей и очень толковым. Всегда чем-нибудь интересовался, о чем-нибудь расспрашивал и старался ввести в своем хозяйстве все то передовое и полезное, что видел у других. Про него соседние председатели, смеясь, говорили: «Петра Григорьевича не подпускай к своему хозяйству. Всякую новинку перехватит. Ты еще не успеешь освоить, а глядь, он уже тебе свой опыт передает».

Мартысюк в Червенском районе, так же как и Горячко в Старобинском, всегда точно выполнял свои обязательства перед государством.

Помню, как-то после совещания зазвал я Петра Григорьевича к себе в кабинет. Он рассказал мне о хозяйственных делах в своем колхозе и, как всегда, стал узнавать о делах района, МТС, об очередных кампаниях, советоваться о насущных задачах.

— Не гнешься, Петр Григорьевич? Тянешь артель?

— Кряхтеть приходится, но на ноги становимся вроде крепко. Что я хочу спросить, Василий Иванович. У нас много «бросовых» земель: болота, мхи. В хозяйстве от них никакой прибыли, а под обложением они находятся. Что бы с ними придумать?

Покурили мы с Мартысюком, прикинули и так, и этак. Гася в чугунной пепельнице папиросу, я сказал:

— Как тут не крути — осушать надо болота, Петр Григорьевич. Рано или поздно, а браться за это придется. Так лучше уж не терять время. Трудно, конечно, будет, но все же силами колхозников вы сможете провести кое-какие мелиоративные работы. Зато получите и новые полезные земли, и торф на топку: сразу убьете двух зайцев.

Мартысюк хмурил молодое румяное лицо, что-то прикидывал:

— В Борисовском районе один председатель осушил. В большую копеечку влетело, да и сколько времени потребовалось канавы прорывать…

И, подумав еще, решительно подытожил:

— А пожалуй, другого выхода нету. Поставлю вопрос на общем собрании — и возьмемся. Червенская МТС поможет трактором?

— Попросим директора.

Жадное внимание к новому, практичность и задорная решительность были отличительными чертами Мартысюка. И другая хорошая черта — он всегда советовался с правлением колхоза, как бы ни был убежден в правильности задумки. Может, это шло от молодости, уважения к старшим, а может, сказывалась и правильная школа советского воспитания.

В это же лето Мартысюк организовал народ на осушение болот: вручную прорыли канавы, проделали стрелки. В результате колхоз имени Сталина оживил 100 гектаров «бросовых» земель и получил тучный урожай. Отвел также Мартысюк воды речки Черновки, от которой начали было заплывать луга. Все эти осушительные работы принесли артели богатые результаты: расширились ее сенокосные угодья и стали вдвое больше давать трав.

Между прочим, Мартысюк редко ждал специальных вызовов и, когда по колхозным делам приезжал в Червень, был и гостем райкома, и гостем нашей МТС. Приедет, поговорит с инструктором, с агрономом, походит по мастерским, о чем-нибудь посоветуется со мной.

Один раз попросил разрешения зайти, сел. Вижу, мнется — не похоже на него.

— Что у вас там на внутреннем фронте? — спрашиваю как бы от нечего делать.

— Хочу по личному вопросу потолковать. Можно?

Я как чувствовал!

— Отчего ж? Давай. Не все же общественными делами заниматься.

— Что мне, Василий Иванович, делать с прежним председателем Галкой? Считает, будто я виноват в том, что его сняли. Организовал целое «течение» против меня. Знаете, как бывает? Сверху вода вроде гладкая, а снизу прет струя. Собрал родственников, бывших прихлебателей; мешает работать.

Бывший председатель Галка, снятый за пьянку, кумовство, все еще чувствовал себя в деревне полным хозяином. Его поддерживали прежние собутыльники, лизоблюды, лодыри. Все они были недовольны Мартысюком, называли его «мальчишкой», «Петькой», «сопляком», осуждали его распоряжения и громко, не стесняясь, прочили ему полный провал, а колхозу разорение.

Как всякий ограниченный человек, Галка считал, что виною всему его преемник. План у него был простой: сорвать работу нового председателя. Тогда, мол, колхозники его снова выберут.

С такими типами я встречался.

— Назначьте Галку бригадиром, — посоветовал я. — Окажите ему внимание. Пусть люди увидят, что ты, Петр Григорьевич, против него зла не держишь. И вот если он и тут не станет работать, начнет вставлять палки в колеса, то как следует сумейте пробрать его на собрании.

По тому, как оживился Мартысюк, я понял, что совет мой ему понравился.

— А согласится ли Галка взять бригаду?

— Согласится. Дружки его сразу понесут по колхозу. «Ага, — скажут, — у Петьки слабина. Не может обойтись без Евмена Афанасьича. В ножки поклонился». Галке и будет лестно. Я еще тебя поддержу. У вас когда правление? Через субботу? Я приеду и выступлю о том, чтобы берегли старые кадры. Опытных людей, мол, надо просить активнее помогать в хозяйстве. Это ведь действительно будет правильная установка. После этого ты и выдвинешь кандидатуру Галки. Ясно?

— Еще как!

— Вот и действуй. Коли ж Галка вдруг одумается и станет работать, разве то худо?

— Рад буду. Премируем его тогда. Да разве… заставишь петуха яйца нести?

В конце года, когда я приехал к Мартысюку в колхоз, он весело сказал мне:

— Добрый вы тогда совет дали мне, Василий Иванович. Так мы с парторгом и сделали. И когда колхозники увидели, что Галке создали условия, а он по-прежнему пьянствует, разваливает работу, даже родственники от него откачнулись, и остался он один. Кажется, собирается куда-то в город податься.

Хозяйствовать Мартысюку после этого никто не мешал. Артель его стала приносить крупный доход, он еще выше поднял трудодень, заложил большой клуб, построил новый вместительный коровник, стал подумывать о своей электростанции.

Два года спустя Мартысюк был выдвинут на пост председателя сельсовета, а когда немецкие фашисты вторглись в Белоруссию, по указанию райкома вступил в партизанский отряд. Воевал с винтовкой в руках, позже в Дзержинском районе был комиссаром отряда, потом и бригады. Человек он способный и впоследствии вырос до председателя Борисовского горсовета.

Многие из людей, с которыми мне довелось работать в колхозах, в МТС, в райкомах, со временем зарекомендовали себя как энергичные деятели, выдвинулись на руководящую работу. Когда Мартысюк еще был председателем колхоза, я видел, что из него будет большой толк.

И бюро, и партийный актив дружно решали задачи подъема сельского хозяйства района. Пожалуй, не было ни одного заседания бюро, ни одного пленума, на которых они не стояли бы в повестке дня.

С Мачульским мы работали дружно, совместно готовили заседания бюро, вырабатывали единую линию. У него была замечательная черта: не таить про себя сомнения, возражения. Он всем делился со мной. Нередко мы и спорили, и горячо переубеждали друг друга, но на бюро выходили обязательно с одним мнением.

Партийная принципиальность — вот что было нашим с ним девизом в работе. Я верил Мачульскому, как себе, знал, что он никогда не позволит себе ни малейших злоупотреблений по службе, не подведет районный комитет партии.

Все члены бюро были единодушны в своем отношении к нарушителям советской законности и партийной этики, действовали решительно и бескомпромиссно, но все-таки основой своей работы считали воспитание. Человека, совершившего нарушение, постарайся поставить на правильный путь. И лишь в том случае, если он окажется неисправимым, притяни к строгому ответу. Но сперва непременно постарайся его образумить — вот что мы взяли за правило. И не случайно замечательная книга Макаренко «Педагогическая поэма», появившаяся в то время, стала нашей настольной книгой.

Неоднократно лично мне приходилось вступаться за людей, несправедливо обвиняемых. Это диктовал мне мой долг — долг коммуниста.

Случай, о котором я хочу рассказать, произошел в сентябре 1939 года.