Дмитрий Магула - Fata Morgana

• Название: Fata Morgana
• Автор: Дмитрий Магула
• Жанр: Поэзия
• Год: 1963

Дмитрий Магула (1880–1969) — русский поэт, переводчик «первой волны» эмиграции, ее североамериканской ветви. В 1925 г. вместе с Г. Голохвастовым, Ильяшенко и Христиани издал в Нью-Йорке коллективный литературный сборник «Из Америки». В этом сборнике напечатано 42 стихотворения Д. Магулы. Автор трех сборников стихов. Свой первый поэтический сборник он подготовил к печати, когда ему исполнилось пятьдесят лет. Вместе с Е. Антоновой, А. Биском, Г. Голохвастовым, В. Ильяшенко. Г. Лахман, К. Славиной, М. Чехониным и другими русско-американскими поэтами участвовал в сборнике «Четырнадцать» (Нью-Йорк. 1949).

В основе данной электронной публикации — третий и последний сборник поэта — «Fata Morgana» (Нью-Йорк, 1963). Электронную публикацию дополняют также избранные стихотворения из других сборников Д. Магулы.

Орфография и пунктуация в основном приведены в соответствие с нормами современного русского языка.

---

Двенадцать строк

Albo lapillo notare diem…

Нашел свои стихи… над старою тетрадкой
Стою, задумавшись. Страницы там и туи,
Полуистлевшие, отмечены закладкой,
Чтоб отыскать следы всех памятных минут.

Тетрадь раскрылась… Да! Сама… сама собою!
Посвящено тебе… Всего двенадцать строк;
Но в них живой порыв запечатлен Судьбою
И сохранен живым на долгий, долгий срок!

Был нашей встречи день так радостен и весел…
И мне запомнились твой неподдельный смех,
Уют настольных ламп, обивка мягких кресел…
Цветы и, на полу, медведя белый мех…

В последок дней моих переживаю встречу,
Незабываемый, неповторимый час….
Я знаю: не сбылось… Но — спросишь, я отвечу:
Я помню о тебе. Я думаю о нас!..

Я отложил тетрадь. Теперь в коей каморке
Витают надо мной твой образ призрак, тень…
Мы вновь наедине… По римской поговорке,
Я белым камешком отмечу этот день!

Благодарность

Какой нам с юности дарован был простор:
Смеясь, решать с плеча вопросы мировые,
Осознавать себя и чувствовать впервые
Порыв живой души к вершинам снежных гор!

Потом заря любви и орифламмы страсти:
Весь мир — одна любовь, и в нем лишь мы вдвоем!
И, опаленная, душа горит огнем,
А власть любви в те дни сильнее всякой власти…

Но годы мчатся в даль… Угаснет сердца пыл,
Уйдет медлительно поблекшее былое,
И серый пепел грез в своем остывшем слое
Не сохранит следов всех тех, кто молод был…

Пусть жизнь идет вперед, на смерть нас обрекая, —
Я благодарность шлю за прошлое Судьбе,
И хочется сказать от всей души тебе:
Благодарю тебя за то, что ты такая!

Последний сонет

Петрарка и Ронсар хранят из века в век
В отточенных стихах заслуженную славу,
Создав из музыки волшебную оправу
Для грез, что бережет на сердце человек…

Отцом гекзаметра был признан древний грек;
Строфы изысканной — они творцы по праву:
Подобные, на звон, серебряному сплаву,
Слова еще звучат в пыли библиотек!

Пусть форму строгих строк, канон исконных правил,
На время жалкий мир презрительно оставил, —
Но я хочу служить заветной красоте;

И вновь душой в былом, где все потусторонне,
Последний свой сонет я посвящу мечте —
Несуществующей, пленительной мадонне…

Фата Моргана*

«A red-rose City half as old as Time.»

J.W.Burgon

Как лап, в лучах зари над морем город рдел,
В вечернем зареве, как полувечность, древен…
Он был, как строгий храм. Где Путник, я не Смел
Кощунственно искать притонов и харчевен.
Внизу — широкий порт: как мысли, корабли
Стекались к пристаням, спеша из синей дали,
Несли за вестью весть со всех концов земли
И вновь в простор морской, как мысли, улетали.
Так много лет прошло… С тех пор не раз ветрам
Вверяя парус свой, напрасно я, усталый,
По берегам морей искал мой светлый храм,
Мой город сказочный, мой древний город алый…

СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ИЗДАНИЕ 1963 ГОДА

Из сборника «Свет вечерний» (Париж, 1931)

«Гаснут мысли, точно звезды в дальнем небе поутру…»

Гаснут мысли, точно звезды в дальнем небе поутру,
Пропадая и теряясь, будто искры на ветру…
Вот еще одна погасла… гаснет эта… гаснет та…
А на смену проступает голубая пустота…

Смерть ли это? Или только в тихий сон готов я впасть?
Будет жаль мне, если кто-то у меня отнимет власть,
Эту грань меж сном и смертью, чуть заметную, стереть:
Так легко сейчас и просто, так не страшно умереть…

«Здесь, в чужом краю, одинок и брошен…» (Сапфический стих)

Здесь, в чужом краю, одинок и брошен,
Я живу мечтой, ожидая чуда:
Жду, что станет явь — сновиденьем, грезой,
Грезы же — явью…

Душу грезы те, дорогие сердцу,
Манят в светлый мир, оплетая сетью
Тонких, как лучи, золотистых нитей,
Крепких, как цепи.

Рада жить душа, отдаваясь чарам,
И боится вновь пробудиться к жизни:
Жить опять, как все, повседневной жизнью —
Ей не под силу.

День идет за днем… Одинок и брошен,
Я живу мечтой, ожидая чуда.
Только, знаю сам, ожидать напрасно:
Чуда — не будет…

Из сборника «Последние лучи» (Нью-Йорк, 1943)

Пилигримы (Рондель)

Мы в этом мире, — пилигримы…
Мы по стопам других идем,
И так же с верой чуда ждем,
И любим мир необозримый.

Надежды свет неугасимый
Для нас, усталых, был вождем:
Мы в этом мире — пилигримы,
Мы по стопам других идем.

В пустынях, жаждою томимы,
В горах — под снегом и дождем,
Мы, может быть, свой путь найдем
К святыням, что издревле чтимы:
Мы в этом мире — пилигримы…

Сказка (сонет)

Тревожный день, спеша, проходить мимо.
В тисках тоски душ изнемогла:
Устала ждать, когда ночная мгла
Опять придет неслышно и незримо…

Все то, что в сердце бережно хранимо,
И то, что память тайно сберегла —
Былые чувства, мысли и дела, —
При свете солнца ранит нестерпимо.

Но трепет звезд, забытых наяву,
Разгонят вновь тревоги и печали…
И в поздний час я Грезу позову.

Мечты слетят, как встарь они слетали,
И, лунных чар, отдавшись колдовству,
Я стану слушать сказку синей дали.

Инфанта (Ноны)

Mon Ame est une Infante…

Albert Samain

Плывет над парком скорбная Луна.
Дворец молчит. В лиловой дымке горы.
Откинув тихо синий бархат шторы,
Инфанта грезит, стоя у окна.
Она одна, но в далях видят взоры
Былых героев рыцарских новелл
И новый мир, где ждут конквистадоры:
Ей грезятся безбрежные просторы
И паруса отважных каравелл.

Нерадостно, как в пышных казематах,
Влачит досуг свой королевский двор:
По гулким залам вновь идет дозор,
В урочный час сменяя стражу в латах…
Но и в плену, тоске наперекор,
Душа живет, как стебель амаранта…
Опять прикован к синей дали взор.
Луна над парком. В дымке очерк гор…
И грезить вновь печальная Инфанта.

«С горы отсюда видно море…» (Обратный полусонет)

С горы отсюда видно море,
Утесы с белым маяком
И красный дом на косогоре…

Еще приветлив и знаком
Вечерний отблеск солнца в окнах.
И небо — в перистых волокнах…
Но день уйдет, как жизнь, — тайком.

Человек

Не объясняй и не ищи
Законов мира, ты, законник;
Но падай ниц и трепещи,
Как пред костром огнепоклонник.

Рожден в пыли, за чей-то грех
Ты обречен от века праху:
И пирамида, и кромлех —
Лишь дань наследственному страху.

Твое чело несет печать
Закона кары и возмездий,
И тщетно будешь ты считать
Пески морей и пыль созвездий…

Ревность (Сонет)

Нам горечь жизни выпить суждено,
И на пирах, средь музыки и пенья,
Бывают часто страшны я мгновенья,
Когда в глазах становится темно…

Весь мир тогда сливается в одно,
Плывут куда-то шаткие виденья,
И Кто-то в маске, сеющий сомненья,
Проходить мимо в желтом домино:

— «Не верь Любимой! Рви оковы плена
И не склоняй пред женщиной колена!
Верна ль Она твоей святой любви?»

Так шепчет Ревность, черная сирена…
Отрава слов течет в живой крови,
И сердцу мнится тайная измена…

Волна (Вольный перевод со шведского)