Яков Окунев - Грядущий мир. Катастрофа

• Название: Грядущий мир. Катастрофа
• Автор: Яков Окунев
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2013

Гений анабиоза, профессор Моран, отправляет в будущее свою смертельно больную дочь Евгению и рефлектирующего интеллигента Викентьева… Революционная буря сметает последних капиталистов Америки… Чем завершатся небывалые социальные и медицинские эксперименты? Что увидят люди 1923 года в году 2123?

Роман Я. Окунева «Грядущий мир» называют первой советской утопией. В книгу включена также фантастическая повесть «Катастрофа» — вариация на темы «Грядущего мира» с описанием революционных катаклизмов.

В послесловии прослеживается влияние утопии Окунева на советскую фантастику 1920-х-1960-х гг.

Оглавление:

Грядущий мир 1923–2123

Катастрофа

М. Фоменко. Двести лет спустя: Утопия Я. Огнева

Примечания

Иллюстрации: Н. Акимова

Послесловие: М. Фоменко

---

— Да, красная. В Германии все кончено, — говорит бородач.

— Чего вы хотите? Мы готовы на уступки, — хриплым шепотом говорит президент.

Бородач повторяет фразу маршала, сказанную полчаса тому назад.

— Никаких уступок. Прекращение военных действий. Выдача оружия. Все.

Маленький депутат-социалист, Леон Колье, подкрадывается по-кошачьи к бородачу. Хлопает его по плечу. — Товарищ!

Бородач стряхивает плечом его руку.

— Здесь нет ваших товарищей.

— Я социалист.

— Если вы социалист, почему вы здесь?

— Потому что это безумие, товарищ. Социализм не делают пушками.

Все три парламентера хохочут. Они нисколько не стесняются этого высокого собрания.

— Ха-ха-ха! Старая штука!

— Будет втирать очки, приятель!

— Ха-ха-ха! Президент морщится:

— Однако надо соблюдать приличия, господа.

— Отложим приличия до следующего раза, — говорит бородач. — Мы даем полчаса на обсуждение нашего ультиматума. До свидания.

Все три парламентера уходят. Но вслед за ними выходит маршал. Из-за двери слышен его громкий голос и сухой деревянный ответ офицера:

— Слушаюсь, генерал.

Президент произносит короткую речь. Игра проиграна. Надо спасать головы. И если господа дорожат своими головами, то…

Господа дорожат своими головами и прерывают речь президента гудом:

— Да, да, чем скорее, тем лучше.

— Не надо раздражать их…

— Немедленно.

— Выговорить личную неприкосновенность.

Топот солдатских ног. Звяканье винтовок о подсумки. Команда. Обе половинки дверей с треском распахиваются. Стальная щетка штыков. Маршал с револьвером в руке входит в зал.

— Вы арестованы, господа.

— Кем? По какому праву?.. — восклицает президент.

— Мной, — отвечает маршал.

— По какому праву? — снова переспрашивает президент.

— По праву войны. Вы хотите сдаться черни. Армия хочет воевать. Власть временно взята мною. Извините, господа, вам придется пробыть под арестом до тех пор, пока я не доведу дело до конца.

Он поворачивается по своему обыкновению на каблуках и выходит из зала. Офицер командует. Солдаты входят в зал и располагаются у его окон и дверей.

А в это время воздух наполняется долгим протяжным фырканьем. Оно падает как-то сверху, точно с неба. Словно десятки моторов работают над крышами, шпилями и куполами в Париже.

У перил летательной машины — человек, зашитый в кожу, с кожаным шлемом на голове. Ослепительный круг рефлектора разворачивает белую ленту света. Она прорывает темноту и скользит вниз. В глубине тысячи метров скользящий меч света выхватывает прямоугольники кварталов, сжатые каналами улиц, кудри Булонского леса, стальной извив Сены, паутинную пирамиду Эйфелевой башни, чугунное плетение мостов.

По черным улицам медленно плывут огненные червячки: военные отряды и артиллерийские парки передвигаются по улицам, освещают путь факелами.

Париж рокочет, швыряет вверх раскаленные комья чугуна и стали, взмывает к небу багровые взметы огня. Человек в коже смотрит в бинокль. Улицы перегорожены колючей проволокой, покрыты, нагромождены; сверкая короткими молниями ружейного огня, люди мечутся, рассыпаются и снова сливаются в колонны.

Человек в коже прикладывает к губам свисток. И воздух прорезается звонким, трепещущим свистом. И в эту же минуту слева, справа, позади — со всех сторон доносится трепетание винтов, темные громады слетаются отовсюду к дирижаблю, на котором стоит человек в коже; перемещаются в воздухе, в вышине тысячи метров, и выстраиваются треугольники с дирижаблем у вершины.

В кабине дирижабля — командующий воздушной эскадрильей Николай Баскаков. Пол кабины стеклянный, и под ногами, точно на рельефном плане, лежит Париж. Десятки рефлекторов нащупывают его улицы, площади, бульвары, площадки, мосты. На столе разостлана карта Парижа, утыканная булавками и флажками, белые и красные.

Николай Баскаков диктует:

— Площадь пирамид — белые. Предместья — красные.

Его адъютант переставляет флажки. Белые флажки скучились в центре, красные обступили их со всех сторон и сжимают их теснее и теснее.

Баскаков нажимает рычажок фоторадиофона и кричит в приемник:

— Площадь пирамид — белые. Атака! Начинай! Фырканье пропеллеров. Машины, точно по воздушным ступеням, все враз падают вниз до самых крыш и куполов и, сбросив на Площадь пирамид сотню бомб, стремительно взмывают вверх, спасаясь от воздушного вихря, поднятого взрывами.

Что-то рвется, рушится там внизу. Над Площадью пирамид подымается багровое зарево. И опять Баскаков диктует:

— Площадь пирамид — красные. Предместья — красные. Площадь Согласия белые.

Белые флажки сжались тесно на одном клочке карты. Красные флажки охватили их.

Два десятка бронированных аэропланов, маленьких, юрких, ловких, отделяются от эскадрильи, скользят вниз, реют совсем низко над домами. Это воздушный пулеметный отряд. Пулеметы сыплют свинцовый горох. Он щелкает по крышам, по мостовым, по панелям.

Внизу установили зенитные орудия. Огненные борозды режут небо. Шрапнель рвется, разбрызгивая огненные осколки. Один аэроплан накренился, вспыхнул пламенным веером, перевернулся и ринулся вниз, оставляя за собой светлый хвост дыма. От аэроплана отделилась маленькая черная фигурка, перевернулась несколько раз в воздухе и упала в темноту улицы.

— Красные прорвались в центр, — диктует Николай Баскаков.

Красные флажки заняли уже всю карту Парижа. Белые гнездятся отдельными горсточками, вкрапленными там и сям. Зенитные орудия замолкают. С головного дирижабля пускают красную ракету. Ответный огненный дождь ракет поднимается над всеми аэропланами и дирижаблями эскадрильи. Мощный мегафон гремит с дирижабля командующего:

— Слушай! Ко мне!

Эскадра перестраивается в каре. В центре — главный дирижабль. И опять гремит мегафон:

— Слушай! Победа!

Со всех воздушных кораблей грохочет усиленный мегафонами революционный гимн;

— Вставай, проклятьем заклейменный…

Мощные звуки падают вниз, с вышины тысячи метров призывно рассыпаясь по улицам Парижа. И тысячи тысяч рабочих там, внизу, покрытые пороховым дымом, прекращают стрельбу и, обнажив головы, ответно поют, подняв к небу просветленные лица:

— Это есть наш последний и решительный бой…

XIX

— Военное судно.

— Вымпел?

— Красный.

— Черт побери, опять красный! Везде красные! — Ундерлип в бешенстве и страхе. Революция вездесуща. Она опережает яхту. Она разносится по радио, бежит по телеграфным проводам, летит по воздуху. На параллели Азорских островов — красный вымпел.

— Давайте флаг! — исступленно кричит Ундерлип. Красный! Самый красный! Густо-красный! Кроваво-красный, черт вас возьми!

На яхте взвивается красный флаг. Капитан Баррас на мостике ухмыляется:

— Г-м, г-м, припекло. Миллиардер и принц под красным флагом. В конце концов, черт и его бабушка, любопытно, чем это кончится.

Военный корабль сигнализирует. Капитан Баррас читает сигнал и командует:

— Тихий ход.

— Что? Тихий ход? — Ундерлип не согласен. — Максимальный! Максимальный ход! Надо улепетывать.

— Нам сигнализируют остановиться. Мы должны подчиниться, — заявляет капитан Баррас.

— Подчиниться? — Ундерлип требует… Нет, не требует, а просит… Умоляет, если хотите. Наибольший ход.

— Среди бела дня мы никогда не улизнем, — пожимает плечами капитан.

— Чек на миллион, капитан.

— Попробую, но предупреждаю: нефть на исходе. Если попытка удастся, у нас не останется ни фунта нефти.

— Скорее! Скорее!

Капитан Баррас отдает команду. Яхта вздрагивает всем корпусом и устремляется вперед. Лопасти винтов бешено дробят воду.

Бум!

Глухой удар сотрясает воздух. Ядро с шипением падает в воду в двух шагах от яхты, подняв вверх облака пара. Яхта накренивается и сейчас же упруго выравнивается.

— Стоп! — командует капитан Баррас.

— Почему стоп? Почему, черт бы вас взял?

— Потому что нас разобьют в щепки. Быстрее ядра нет хода.

— Значит?

— Значит…

Ундерлип бежит в каюту. Бумаги, бумаги! Он выбрасывает их из ящика стола и сует за драпировку, под ковер, под шкаф. Его высочество! Да, да, скорее!

Ундерлип бежит в каюту его высочества. Его высочество и его свита должны спуститься в трюм. Матросское платье. Оно дурно пахнет? Запах не имеет значения. Или напротив: имеет значение. Чем хуже пахнет, тем лучше.

Его высочество глядит стеклянными глазами на Ундерлипа. Он ничего не понимает.

— Кокаин! У вас есть кокаин?

— Да, да, будет кокаин. Наденьте это платье.