Ольга Фомина - Я решил стать женщиной

• Название: Я решил стать женщиной
• Автор: Ольга Фомина
• Жанр: Контркультура

Ольга Фомина — один из лучших фотографов Москвы, добившаяся признания и успеха в области рекламной фотографии, сделала попытку найти себя на новом для себя поприще — в литературе. Ее первый роман «Я решил стать женщиной» — автобиографический. Это драматичная история о жизни модного фотографа, снимающего звезд нашей российской поп-сцены и известных политиков, это повествование о жизни человека, меняющего пол, и о связанных с этим непростым процессом забавных приключениях. Это история о любви, о ревности, о семейных взаимоотношениях, о потерях — история, написанная эмоционально, иронично, с юмором и всем понятным языком.

---

Я без проблем проехала на машине на территорию академии, у меня был постоянный пропуск на въезд, и было удостоверение сотрудника академии. У входа во второй корпус охрана, внутри тоже — наши академические менты в штатском и сотрудники ФСО*, крупные парни с бесцветными наушниками в ушах.

Это была предельно простая съемка, но минимум оборудования для нее вмещался в огромных двух кофрах — две студийные вспышки по 1000 джоулей, камера 6х7 плюс мой большой штатив CULLMANN за 600 долларов. Всё это мы вволокли под изумленными взглядами охранников в открытые, приготовленные уже для нашего Президента двери.

— Вы откуда, девушки? — охранники обалдели от такой наглости. Уже за два дня по академии бегали кинологи из ФСО с собаками, искали взрывчатку, проверяли все помещения, многие из них опечатывались. Подготовительная работа перед приездом Президента меня впечатляла всегда, когда я еще снимала Ельцина. Было задействовано такое колоссальное количество людей и средств! Запомнилась живописная картина: Перед приездом Ельцина в построенную Межпромбанком церковь недалеко от Арбата по оцепленному району едет вышка с поднятой люлькой, в ней огромный мужик в ослепительно белой рубашке и черном костюме, он был похож на жениха, сбежавшего со свадьбы. Он, стоя в поднятой на высокой стреле люльке, проверял все многочисленные рекламные щиты в округе — не подложена ли в них бомба. А тут, возможно, бомбу вносили в двух огромных, не проверенных никем, сумках. — Вы откуда, девушки? И куда? Поменьше сумочки не могли найти?

— Мы на съемку, — ответила я, и показала свое академическое удостоверение. Оно не давало мне никаких прав снимать, но все-таки объясняло причину моего присутствия в стенах академии. Сотрудник ФСО посмотрел удостоверение, потом на меня. Поморщился.

— В списках прессы вы есть? — спросил он.

— Нет. Нам заказал съемку Вешняков, — соврала я, не став перечислять фамилии академических чиновников, которые со мной договаривались и, на которых охраннику было глубоко наплевать, и назвала сразу фамилию Председателя Центризбиркома.

— Если в списках нет, тогда снимать нельзя, — и лицо охранника приняло привычную для неё кирпичную форму.

— Хорошо, — я пожала плечами. — Мне наплевать, меньше работы:, - я с готовностью взяла сумки и двинулась к выходу.

— Куда? Сейчас узнаю, постой, — остановил меня охранник.

Он испугался ответственности, что сорвет он, может быть, важную съемку и вздуют его за это по службе. Он связывался долго со всеми, никто, естественно, о нас не знал, и никто не хотел брать ответственность послать нас подальше — вдруг исторический момент встречи Президента с Центризбиркомом для кого-то всё-таки важен.

— Ладно, открывайте сумки, — буркнул охранник, и я открыла. На охранника выглянули синенькие с разными переключателями задние стенки вспышек. — Так, это что такое?

— Вспышки, а это фотоаппарат, — объяснила я, не вдаваясь в подробности.

— Так, убирайте сумки за угол. Президент проходит, тогда готовитесь к съемке. По команде. Понятно?

— Понятно, — мы задвинули их за ряды зеленых диванов. И сами уселись на них — хорошее место для просмотра происходящего.

У входа для поклонов уже стояло академическое начальство — ректор Егоров и пара проректоров; Вешняков и еще несколько незнакомых мне людей; охрана в избытке — конечно, всё то же самое ФСО и, конечно, руководство нашего ментовского отдела в лице очень «видного» его начальника полковника Кузнецова и ещё пары лиц его заместителей в компании с ним поглазеть на Президента. Все в напряжении, все поглядывают в сторону въезда. Вдруг все напрягаются еще больше, вытягиваются, как военные, мы с Катей жмёмся друг к другу. К входу подлетают несколько черных гелендвагенов, несколько машин сопровождения рассыпаются на площади перед входом, два огромных «мерса» останавливаются, быстрый охранник открывает дверь, и: маленький бодренький Путин выскакивает из машины. Все бросаются ему навстречу, здороваются и говорят все одновременно, поэтому совершенно неважно что. В дверь перед процессией вбегает сотрудник ФСО, рука нервно на рукояти пистолета, он дико озирается: В таком месте и при такой предварительной подготовке глупо ожидать засад и нападений, поэтому мы понимаем, что эти безумные действия из вестерна положены по инструкции. Мы сразу его обозвали «Стрелок» — лицо красное, череп лысеющий, лицо страдающее, только что брошенного мужа. Путин легкой походкой убегает по лестнице, группа встречающих с трудом и отдышкой догоняет. Путин должен был выступить на встрече с Центризбиркомом. Выступать он будет недолго.

— Всё, у вас пять минут на подготовку, — дал нам команду человек в костюме с проводком-пружинкой из уха.

Мы быстренько разобрали штативы и всё остальное.

— Давайте пока всё в сторону, — опять скомандовал человек в штатском, — оставляем место для прохода. Будет команда, поставите всё на место.

В этот момент я чуть было не ляпнула по военному: «Есть!», козырнув под непокрытую голову.

— Сколько надо для этого времени? — уточнил ФСОошник.

— Минута, — еще чуть-чуть и я зашагаю строевой, я до сих пор это умею. Походка «от бедра» у меня выходит значительно хуже.

Прибегает Воронов и начальник протокола из администрации Президента.

— Борис, готов?

— Готов.

— Вы фотограф? — спрашивает начальник протокола.

— Я.

— Расставляете всех, оставляете место посередине, его я поставлю сам. Делаете не больше трех кадров, потом аппаратуру всю в сторону, освобождаете место для прохода. Ясно?

— Ясно.

— Хорошо, — и убежали.

Выходит возбужденная, неуправляемая в двести человек толпа — большая часть из регионов, из местных избирательных комитетов. Растекаются потоком, никто не знает куда вставать.

— Все встаем на эту лестницу, — я, сложив руки рупором, ору, что есть мочи. Все замирают. Лестница, располагающаяся перед входом, и заполняющая собой весь вестибюль, одна, но некоторые самые способные озираются, ищут другую. — Первый ряд здесь, — не рассчитывая на понимание, я для наглядности топаю ногой, показывая место первого ряда. Все, наконец-то, начинают выстраиваться и потихоньку занимают ряды. Опять появляется бодренький и немножко безучастный Путин. Грамотный начальник протокола ставит его в центр и на ступеньку, а первый ряд начинается на мраморном полу. И Путин гордо уже возвышается над высокими Егоровым и Вешняковым, стоящих рядом, на высоту этой ступеньки, на целых полголовы. «Внимание!» — щелк, делаю обещанные три кадра, сдвигаю штативы с прохода в сторону. Путин, поработав очень свадебным генералом, осчастливив двести человек совместной фоткой на память, укатывает в неизвестном направлении. Все вдогонку ещё долго кланяются и для порядка стоят некоторое время в раскрытых осиротевших без Президента дверях. Самый нетерпеливый достаёт осторожно сигарету, все расслабляются и закуривают тоже.

— Какой мужчина! — Катя с восторгом смотрит на отъезжающие машины. — Мужика такого иметь — вот крутизна! Мой любовник — Президент! Круто! Жалко, что он женат.

— А то, что? — усмехнулась я.

— Ничего, — Катя обиженно надула губы и отвернулась.

С этого момента Кате начнутся сниться эротические сны с участием нашего Президента, думаю, не одной ей в стране. Вот она летит в свой Египет, — в самолете на соседнем кресле Путин, они разговаривают, смущаются и краснеют, потом прикосновения, как бы случайные: и поцелуй, страстный Президентский поцелуй. Вот она у себя на даче, — на грядках с лопатой опять наш трудолюбивый Президент, лопата мешает рукам обниматься, но он, изловчившись, нежно целует свою еврейскую девочку. А вот она с Путиным уже в постели, он признается ей в любви и опять целует ее, целует:

— Я просыпаюсь вся мокрая. Представляешь? Он такой сексуальный! Мне кроме него никто не снится, я горжусь нашим Президентом. Пойду за него опять голосовать, — восторженно делится со мной сокровенным моя любимая девушка.

Я ее слушаю и к Президенту не ревную.

Такого хорошего Президента можно было бы снять и бесплатно, но мы решили не расстраивать себя бесплатной работой. Сколько взять денег за отснятую компанию избиркомовцев во главе с Президентом? Это был тонкий и деликатный вопрос. Снимая для рекламных агентств, мы смело называли суммы, которые должны были получить непосредственно за работу, то есть свой гонорар, и отдельно подсчитывали и брали деньги за расходы. И никого не удивляло в этих случаях, почему мы получаем тысячу долларов или даже две за один день работы. Только однажды в Межпромбанке возмутились сумме в шесть с половиной тысяч долларов за день съёмок и заплатили половину. Потом заплатили и другую, когда управляющему банка потребовалась фотка на документы, а мы её выдали только за этот висящий за ними должок. Не понравилась потом в этом банке и стоимость нашей услуги снять Президента банка на загранпаспорт, — я сказала, что смогу снять его для этой цели за 900 долларов. Они фыркнули и пригласили другого фотографа подешевле, и, слава Богу, он снял его отвратительно, не умел мой коллега делать такую незамысловатую работу. А что тогда он умел? На следующий день я получила свои 900 долларов за этот маленький портрет на загранпаспорт.