Сергей Лукьяненко - Статьи для интернет-газеты «Взгляд»

• Название: Статьи для интернет-газеты «Взгляд»
• Автор: Сергей Лукьяненко
• Жанр: Публицистика

С начала января 2010 года Сергей Лукьяненко вел авторскую колонку в интенет-газете «Взгляд», рассматривая под необычными углами зрения как злободневные проблемы, так и вечные вопросы, тревожащие душу писателя и гражданина.

---

Да, именно так. Нам с ним жить. Иногда — умирать. Где бы мы ни жили — в России, США, Великобритании, Израиле. Даже тихая Австралия, варящаяся в собственном соку на другой стороне земного шара, от терроризма не застрахована. Даже скучная Дания или бедная Черногория. Конечно, «яка держава, такий и теракт», как говорится в старом уже анекдоте про врезавшийся в овин кукурузник. Есть страны, где просто по геополитическим причинам теракты будут реже, а масштаб их — меньше. Но для нас, в большинстве своем, этот анекдот означает лишь одно — наши теракты будут куда трагичнее тех, что в анекдоте…

Проще всего спустить всех собак на милицию и спецслужбы. «Не тем заняты», «даром свой хлеб едят»… Нет, конечно, если цель — в чем-нибудь обвинить власть, то можно выкликать эти лозунги. Один видный либерал поставил в укор власти быстрый приезд скорой помощи и сотрудников МЧС — «видать, знали заранее!» Другой, проживая в стране, традиционно не церемонящейся с террористами, укорил Россию за обещание уничтожать террористов.

Увы, стопроцентно выявить и остановить всех террористов невозможно — будь у тебя самая большая в мире армия или самые подготовленные спецслужбы. Это печальный факт, который надо признать. Понятно, в общем-то, и то, что надо делать. Да, спецслужбы должны искать и раскрывать готовящиеся теракты, а если уж они случились — разыскивать, арестовывать и уничтожать организаторов и заказчиков. Да, власти должны искоренять сами корни терроризма. Да, да и да — все, что нужно делать, понятно и, не сомневаюсь, делается.

Вопрос в том, что можем сделать мы? И что сделали — после случившегося?

Вы знаете, я скажу сейчас неожиданную вещь. Трагедия показала, что мы, в общем-то, все делали правильно. Мы не безнадежны.

После взрывов, в обстановке шока, растерянности, страха люди все-таки не поддались панике. Эвакуировались с места происшествия сами, помогали выйти раненым. Врачи и спасатели прибыли действительно быстро и действовали четко. Промелькнувшая информация о таксистах, задирающих цены (понятно, что так поступали не все, просто факт был слишком вопиющим), тут же вызвала ответную реакцию — люди подвозили друг друга (кстати, среди них встречались и таксисты, которые в этот день не брали денег за проезд). Можно, конечно, сказать, что это пиар-ход… но то, что сотовые операторы отменили в день трагедии плату за СМС-сообщения, дав возможность людям беспрепятственно связываться с близкими, — это тоже правильная реакция. Нормальная. Человеческая. Когда тридцать сребреников прибыли уходят на второй план — и даже неважно, из искреннего сострадания или рекламных планов. Начавшуюся было в Сети вакханалию паники «говорят, взорвалось еще там… и там…» быстро загасили сами же блогеры. Провокаторы и иуды, злорадствующие и ликующие от пролитой крови, немало выслушали о себе в этот день и лишились изрядной части аудитории. Жадное любопытство подстрекателей, «не начались ли погромы?», осталось неудовлетворенным — не начались.

Мы оказались лучше, чем могли быть.

Выдержаннее.

Сострадательнее.

Умнее.

Это знание получено страшной ценой и не стоит ни одной погубленной жизни. Но раз уж беда случилась, пусть хоть это горькое знание будет утешением.

Мы продолжаем оставаться народом. Обществом. Людьми, которые не просто живут на одной территории, а являются гражданами одной страны.

Цель террористов не в том, чтобы убить несколько случайных людей, никак не причастных к политике. Цель террористов даже не в том, чтобы вызвать народные волнения и заставить выполнить какие-то требования. Цель всегда одна — вызвать панику, хаос, смятение.

Это не получилось. И, верю, не получится.

Никто из нас не застрахован от беды. Входя в поезд метро или автобус, ложась спать или отправляясь в полет, мы не знаем, не назначила ли нас чья-то безумная злая воля следующими жертвами необъявленной войны.

То, что зависит от нас, быть может, даже сложнее той работы, что делают профессионалы, выслеживая и уничтожая террористов. Мы должны не поддаваться панике. Мы должны остаться народом.

Мы справимся.

Мы выдержим.

Мы будем жить.

Либо никак

14 апреля 2010, 10:00

Надо ли было объявлять общенациональный траур? Надо ли было его объявлять в День космонавтики — праздник пусть и неофициальный, но дорогой сердцу каждого российского патриота?

Истории свойственно быть ироничной, но зачастую это очень недобрая ирония. Гибель в авиакатастрофе на пути в Катынь польского президента Леха Качиньского и еще без малого ста человек, в том числе многих видных польских политиков, «Катынь-2», как ее окрестили журналисты, − ирония, без сомнения, невеселая.

Лех Качиньский ненавидел Россию. И не будем пользоваться эвфемизмами — именно ненавидел, а не «не любил», именно Россию, а не коммунизм.

Нет никакого желания вспоминать политическую карьеру покойного. Тем более нет смысла углубляться в историю вопроса русско-польских отношений, ведь при желании обе стороны могут выставить друг другу очень длинный счет… Впрочем, точно такой же, как две любые соседние европейские державы. Не будем касаться и вопроса Катыни: кто же и зачем все-таки расстрелял польских военнопленных — коварное ли НКВД воспользовалось немецким оружием, шпагатом и методами расстрела, или господин Геббельс провел-таки одну из самых удачных своих провокаций.

Оставим историю истории. Поговорим о нас. О двух славянских народах, которые и сейчас еще, будь немного желания (и чуть-чуть польской «wódka» или русской «водки»), могут понять друг друга без переводчика. О двух народах, один из которых прочно занял место на краю Европы, другой — распластался на всю Евразию, упорно за Европу цепляясь. О том, кто мы и как нам жить.

Я давно — со времен первого визита в Польшу — убежден, что русские и поляки очень похожи. Причем похожи как хорошими чертами (среди которых душевность, открытость — и в любви, и в ненависти, общая талантливость), так и дурными (среди которых упрямство, гордыня, леность).

Судьба вполне могла сложиться так, что именно Польша была бы центром славянских государств, источником и притяжения их, и отталкивания. Были к тому основания.

Но — не сложилось. «Старшим братом» стала Россия, и это, конечно, полякам было трудно понять и принять. На нашей уже памяти подобный путь проходила и Украина — дай Бог, чтобы она не ушла по этой дороге слишком далеко. В девятнадцатом, в двадцатом веке и наши, и польские амбиции и обиды были вполне понятны и заслужены. Но место ли им в двадцать первом веке?

Всегда неприятно брать на себя чужие грехи. Та же самая Катынь, даже если верна польская версия событий, была виной не России, а коммунистического руководства СССР, среди которого немного можно насчитать русских имен. Стоило ли нашему премьеру признавать… да ведь нет, даже не признавать, но как бы «подыгрывать» польской версии?

Да. Наверное, стоило.

Пусть правдива наша версия, а не польская — поляки в это никогда не поверят. Во всяком случае, до изобретения машины времени. Мы не спорные острова делим с Японией. В большой игре мировой политики от извинений ничего не убудет. В свете нашей долгой общей истории мы с поляками можем встать друг перед другом на колени и извиняться с раннего утра и до позднего вечера — всего списка не исчерпаем.

Если же кто-то не хочет извиниться в ответ на принесенные извинения — он уже проиграл.

Траурные мероприятия в Катыни были как раз тем шагом с нашей стороны — пусть лично я считаю, что шагом безосновательным, — который демонстрировал нашу готовность смотреть вперед, а не рыться каждую минуту в поисках камня за пазухой. Россия сделала свой шаг, и очень хочется верить, что сделала бы его и Польша.

Хотел ли этого примирения Лех Качиньский? Увы, непохоже. Возобладала бы его точка зрения в Польше? Тоже вряд ли. Я исхожу именно из близости наших народов — будь у России аналогичная обида в отношении той или иной страны, жест, подобный тому, что сделало наше руководство, для подавляющего большинства людей послужил бы сигналом к примирению. Уверен, что так же и для поляков.

Но судьба распорядилась иначе — польский самолет погиб на русской земле. И вот здесь, разумеется, возникает второй вопрос. Надо ли было объявлять общенациональный траур (который и после наших терактов и катастроф объявляется далеко не всегда)? Надо ли было его объявлять в День космонавтики — праздник пусть и неофициальный, но дорогой сердцу каждого российского патриота? Надо ли было пойти навстречу полякам с той заботливостью, которую, увы, не всегда получают наши собственные граждане, жертвы наших трагедий? Надо ли было − учитывая именно что нескрываемую нелюбовь покойного президента и части его окружения к России? В культуре и традиции любого народа смерть — повод для сочувствия, даже если умирает твой враг. Смерть ставит точку в спорах и ссорах, эмоциях и амбициях. После смерти — либо хорошо, либо никак.