Пелам Вудхаус - Псмит в Сити

• Название: Псмит в Сити
• Автор: Пелам Вудхаус
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-066003-2, 978-5-271-30465-1

Первый роман о Псмите, никогда раньше не переводившийся на русский язык!

Полное искрометного юмора повествование о невообразимых приключениях великосветского бездельника, который время от времени пытается заняться чем-нибудь полезным для общества — но, наверное, лучше бы не пытался…

Юному Псмиту, только что закончившему элитарную школу и намеревающемуся поступить в Кэмбридж, грозит беда. Его папаша уверился, что будущее Англии принадлежит коммерции и коммерсантам — и решает пристроить сыночка в банк в Сити.

Псмит в роли клерка? Это уже смешно. А когда юноша объединяет усилия с коллегой, тоже категорически не видящим своего будущего в унылом Сити, это становится еще и опасно для окружающих…

---

— Язва, — был вердикт Майка.

Мистер Уоллер никак не отозвался. Позднее Майку предстояло узнать, что управляющий и кассир, вопреки близости в дни меньшего преуспеяния — или, возможно, как раз поэтому, — были не в самых лучших отношениях. Мистер Бикерсдайк, будучи человеком несгибаемых предубеждений, питал неприязнь к кассиру и смотрел на него сверху вниз — на ничтожество, поднявшееся по иерархической лестнице куда ниже него.

Когда стрелки часов котлетной добрались до без четверти двух, мистер Уоллер встал и возглавил возвращение в банк, где они разошлись к своим конторкам. Благодарность за любой, оказанный ему добрый знак внимания была в высшей степени присуща натуре Майка, и он испытывал искреннюю признательность к кассиру, потому что тот потрудился зайти за ним так по-дружески.

За три четверти часа его отсутствия на его конторке появилась стопочка писем. Он сел и принялся их обрабатывать. Адреса продолжали его завораживать. Он пребывал в десятке миль от конторки, взвешивая, что за человек Д.Б. Гаррсайд и приятно ли он проводит время у себя дома в Вустершире, когда кто-то хлопнул его по плечу.

Он поднял голову.

Возле него, как всегда одетый с безупречнейшей элегантностью, с моноклем в глазу и мягкой улыбкой на лице, стоял Псмит.

Майк вытаращил глаза.

— Коммерция, — сказал Псмит, стягивая лавандовые перчатки, — призвала меня к себе. Старый товарищ, я также поступил в это чертово заведение.

Пока он говорил, в непосредственном соседстве послышалось жужжание, и мистер Росситер вывинтился из своего логова с воодушевлением и оживленностью заводной игрушки.

— Кто тут? — с интересом осведомился Псмит, вынул монокль из глаза, пополировал его и вставил на прежнее место.

— Мистер Джексон! — воскликнул мистер Росситер. — Я, право же, должен попросить вас возвращаться после перерыва в положенное время. Было уже без семи два, когда вы вернулись и…

— Чуть-чуть побольше, — вздохнул Псмит следом за поэтом Браунингом, — и как же это много!

— Кто вы такой? — рявкнул мистер Росситер, оборачиваясь к нему.

— Я буду в восторге, товарищ…

— Росситер, — сказал Майк «в сторону».

— Товарищ Росситер, я буду в восторге ознакомить вас с подробностями истории моего рода. А именно. Вскоре после Нормандского завоевания некий сеньор де Псмит, устав от трудов праведных — фамильный недостаток, увы! — поселился в этой стране, чтобы мирно скоротать остаток жизни на то, что ему удавалось выжимать из местного крестьянства. Его можно определить как основателя рода, завершающей кульминацией какового стал я. Переходя к…

Мистер Росситер отказался перейти.

— Что вы здесь делаете? Зачем вы пришли?

— Работы ради, — сказал Псмит с тихим достоинством. — Я отныне состою в штате этого банка. Его интересы — мои интересы. Псмит-индивид перестает существовать, и возникает Псмит — винтик в колесе Нового Азиатского банка. Псмит, звено в банковской цепи. Псмит-Труженик. Я не стану щадить себя, — продолжал он с энтузиазмом. — Я буду трудиться со всей накопившейся энергией того, кто до сих пор лишь понаслышке знал, что такое труд. Чья это фигура сидит на ступенях банка поутру, нетерпеливо ожидая, чтобы он открылся? Это фигура Псмита-Труженика. Чье измученное осунувшееся лицо склоняется над гроссбухом, еще долго после того, как другие трудяги беззаботно упорхнули в западном направлении, чтобы отобедать в Популярном Кафе Лайонса? Это лицо Псмита-Труженика.

— Я… — начал мистер Росситер.

— Говорю вам, — продолжал Псмит, будто его не перебивали, и ритмично тыча главу отдела длинным пальцем в окрестности второй пуговицы жилета, — говорю вам, товарищ Росситер, что вы получили отличного человека. Вы и я вместе, не забывая товарища Джексона, любимца золотой молодежи, будем трудиться с утра до ночи, пока не превратим этот Почтовый Отдел в блистательный образчик того, чем должен быть Почтовый Отдел. Что он такое, я в настоящий момент точно не знаю. Однако экскурсионные поезда будут прикатывать с дальних пределов, чтобы увидеть этот Почтовый Отдел. Американские туристы в Лондоне осмотрят его до того, как проследовать в Тауэр. А теперь, — перешел он на энергичную деловитость, — я должен просить, чтобы вы меня извинили. Как ни приятна была наша маленькая беседа, боюсь, мы не будем ее продолжать. Настало время работать. Наши банковские соперники опережают нас. Шепот разносится окрест: «Росситер и Псмит беседуют, а не работают», и другие фирмы готовятся умыкнуть наше дело. Позвольте мне Трудиться.

Две минуты спустя мистер Росситер ошарашенно сидел за своей конторкой, а Псмит, грациозно взгромоздившись на табурет, заносил цифры в гроссбух.

6. Псмит объясняет

Примерно двадцать пять минут Псмит в молчании сосредоточивался на своем гроссбухе — идеал банковского клерка. Затем он бросил перо, соскользнул с табурета, удовлетворенно вздохнув, и смахнул пылинки с жилета.

— Коммерческий кризис, — сказал он, — миновал. Рабочий труд, на который указал мне товарищ Росситер, мастерски завершен. Период тревоги кончился. Банк перестал пошатываться. Вы заняты, товарищ Джексон, или немного поболтаем?

Майк не был занят. Он разделался с последней пачкой писем, и ему оставалось только, сложа руки, ждать следующей. Или — счастливая мысль! — отнести данную пачку на почту, кратенько попользоваться солнечным сиянием и свежим воздухом.

— Пожалуй, я сгоняю на почту, — сказал он. — Ты, полагаю, не можешь присоединиться ко мне?

— Наоборот, могу, — сказал Псмит, — и присоединюсь. Небольшая прогулка восстановит те ткани и клетки, которые тяжкая работа за последнюю четверть часа совсем истощила. Жутчайшее перенапряжение всех сил этот коммерческий труд! Так поскакали на почту. Шляпу и перчатки я оставлю здесь, как гарантию лояльности. Крик разнесется окрест: «Псмит исчез! Какой-то конкурирующий банк похитил его!» Тут они увидят мою шляпу, — он соорудил башню из гроссбухов, засунул между ними на середине длинную линейку и повесил на нее шляпу, — мои перчатки, — он вонзил в стол две ручки и повесил на каждую по лавандовой перчатке, — и они попадают без чувств от облегчения. Жуткая растерянность минует. Они скажут: «Нет, он исчез не навсегда. Псмит вернется. Когда луга забелеют маргаритками, он вернется». А теперь, товарищ Джексон, ведите меня на эту живописную маленькую почту, о которой я столько наслышан.

Майк взял длинную корзинку, в которую, занеся адреса в свой гроссбух, бросал письма, и они пошли по проходу. Никакого движения в логове мистера Росситера не последовало. Его энергичный обитатель усердно трудился. Им была видна лишь незначительная часть его согбенной спины.

— Хотел бы я, чтобы товарищ Даунинг мог увидеть нас сейчас, — сказал Псмит. — Он всегда уничижительно считал нас бездельниками. Лентяями. Мотыльками. Для него было бы очень даже полезно и поучительно посмотреть, как мы вот так потеем во имя Коммерции.

— Ты еще не сказал мне, какого черта ты тут делаешь, — напомнил Майк. — Я думал, ты отправишься в университет. Так почему тебя занесло в банк? Твой родитель ведь свои деньги не потерял, верно?

— Нет, в старом дубовом сундуке все еще имеется сносный запас дублонов. Моя повесть препечальная.

— Как всегда, — сказал Майк.

— Вы абсолютно правы, товарищ Джексон. Я жертва Судьбы. А, так вы суете малышей сюда? — сказал он, когда Майк, остановившись перед почтой, начал опускать письма в почтовый ящик. — Вы как будто постигли свои обязанности с достохвальной быстротой. Вот и я тоже. Думаю, мы оба рождены для служения Коммерции. Через пару-другую лет мы нацелимся на обязанности товарища Бикерсдайка. Но упоминания товарища Б. возвращает меня к моей печальной повести. Только я никак не успею поведать ее тебе на обратном пути. Давай отдрейфуем в эту кафе-кондитерскую. Мы можем заказать гречневые оладьи, или ореховое печенье, или что-нибудь столь же сочное, и, тщательно воздерживаясь от поглощения этих яств, я поведаю тебе все.

— Заметано, — сказал Майк.

— Когда я в последний раз видел тебя, — возобновил свою повесть Псмит, прицепляя корзинку Майка к вешалке для шляп и заказывая две порции овсянки, — мои дела, как ты, возможно, помнишь, омрачил серьезный кризис. Мой отец, загоревшись идеей Коммерции, пригласил товарища Бикерсдайка…

— А когда ты узнал, что он управляющий тут? — спросил Майк.

— Очень рано. У меня есть шпионы повсюду. Однако мой родитель пригласил товарища Бикерсдайка в наш дом на субботу-воскресенье. Положение сложилось пренеудачнейшее. Товарищ Б. дурно воспринял мои чисто альтруистические усилия усовершенствовать его умственно и нравственно. Однажды он даже зашел так далеко, что назвал меня наглым щенком и заметил, что, окажись я под его началом у него в банке, уж он бы вышиб из меня дурь. Крайне гнетуще, скажу вам, товарищ Джексон, и на минуту мои деликатно вибрирующие ганглии были совершенно измочалены. Придя в себя, я ограничился несколькими беспечными высказываниями, после чего мы расстались. Не могу утверждать, что расстались мы друзьями, но, во всяком случае, я к нему дурных чувств не питаю. Я все еще полон решимости добиться, чтобы он оказал мне честь. Я питал к нему чувства добросердечного отца к блудному сыну. Но он, если мне позволено так выразиться, держал ухо востро. И когда мой родитель после обеда в тот же самый вечер подыграл ему, упомянув, что, по его мнению, мне следует ринуться в Коммерцию, товарищ Б., насколько я понял, буквально вцепился в него. Предложил создать для меня вакансию в банке и забрать меня немедленно. Мой родитель, чувствуя, что это и есть столь восхищающий его энергичный напор, призвал меня, изложил свое дело и сказал что-то вроде «ну, как?» Я дал понять, что товарищ Б. мой наизакадычнейший друг. Они договорились, и вот я здесь. Но вы не продвинулись с вашей овсянкой, товарищ Джексон. Быть может, вы не любите овсянки? Не предпочтете ли взамен копченую пикшу? Или кусочек песочного коржика? Вам стоит сказать лишь слово.