Болеслав Прус - Кукла

• Название: Кукла
• Автор: Болеслав Прус
• Жанр: Проза

---

- Пан Жецкий, отворите, пожалуйста... я на минуточку...

Но потом все стихло.

"Ах, прохвосты! - думал Жецкий, ворочаясь с боку на бок. - Так вы меня считаете вором?.. Ну, погодите же!.."

Около девяти утра он услышал, как Шлангбаум выпустил Гутморгена, а потом стал дубасить в его дверь. Однако Жецкий не откликнулся, а когда пришел Казимеж, приказал никогда больше не пускать Шлангбаума на порог.

- Съеду отсюда, - говорил он, - да хоть с Нового года. Лучше уж жить на чердаке или снять номер в гостинице... Меня считают вором!.. Стах доверял мне огромные капиталы, а этот скот боится за свои грошовые товары...

Перед обедом он написал два длинных письма: одно - пани Ставской, с предложением переехать в Варшаву и вступить с ним в компанию, а второе Лисецкому, с вопросом, не хочет ли он вернуться и поступить к нему в магазин.

Все время, пока он писал и перечитывал написанное, с лица его не сходила злорадная усмешка.

"Представляю себе физиономию Шлангбаума, когда мы у него под носом откроем магазин! - думал он. - Вот будет конкуренция!.. Ха-ха-ха!.. Он приказал следить за мною... Так мне и надо! Зачем я позволил этому мошеннику распоясаться! Ха-ха-ха!.."

Он задел рукавом перо, и оно упало на пол. Жецкий наклонился, чтобы его поднять, и вдруг почуствовал странную боль в груди, словно кто-то проткнул ему легкие острым ножичком. На миг у него потемнело в глазах и слегка затошнило; так и не подняв пера, он встал с кресла и лег на кушетку.

"Я буду последним болваном, если через несколько лет Шлангбаум не уберется на Налевки... Эх я, старый осел! Волновался за потомков Бонапарта, за всю Европу, а тем временем у меня под носом мелкий торгаш превратился в важного купца и приказывает следить за мной, будто я вор... Ну, да по крайней мере я набрался опыта, и такого, что хватит на всю жизнь!

Теперь уж меня не будут называть романтиком и мечтателем..."

Он испытывал такое ощущение, будто что-то застряло у него в левом легком.

- Астма? - проворчал он. - Придется всерьез взяться за лечение. А то лет через пять-шесть стану совсем развалиной... Ах, если б я спохватился лет десять назад!

Он закрыл глаза, и ему почудилось, что вся его жизнь, с самого детства до настоящего момента, развернулась перед ним, как панорама, а он плывет мимо нее необыкновенно спокойно и легко. Его только удивляло, что едва он проплывал мимо какой-нибудь картины, как она безвозвратно сглаживалась в его памяти, и он уже не мог ее вспомнить. Вот обед в Европейской гостинице по случаю открытия нового магазина; вот старый магазин, и у прилавка панна Ленцкая разговаривает с Мрачевским... Вот его комната с зарешеченным окном, куда только что вошел Вокульский, вернувшийся из Болгарии.

"Минуточку... что же я видел перед этим?.." - думал он.

Вот винный подвал Гопфера, где он познакомился с Вокульским... А вот поле битвы, и голубоватый дым стелется над линиями синих и белых мундиров... А вот старый Минцель сидит в кресле и дергает за шнурок выставленного в окне казака...

- Видел я все это на самом деле, или мне только снилось?.. Боже ты мой... - шепнул он.

Теперь ему казалось, что он маленький мальчик; вот отец его беседует с паном Рачеком об императоре Наполеоне, а он тем временем улизнул на чердак и через круглое окошко видит Вислу, а за ней, на другом берегу, Прагу... Однако понемногу картина предместья расплылась у него перед глазами, и осталось только окошко. Сначала оно было как большая тарелка, потом - как блюдце, а потом уменьшилось до размеров гривенника...

Он все глубже и глубже погружался в забытье, со всех сторон нахлынула на него темнота, вернее глубокая чернота, в которой лишь одно окошко еще светилось, как звезда, но и оно меркло с каждой минутой.

Наконец и эта последняя звезда погасла...

Может быть, он и увидел ее вновь, но уже не на земном горизонте.

Около двух часов дня пришел Казимеж, слуга пана Игнация, и принес корзину с тарелками. Он с грохотом накрыл на стол и, видя, что барин не просыпается, позвал:

- Пожалуйте обедать, остынет...

Однако пан Игнаций и на этот раз не пошевелился; тогда Казимеж подошел к кушетке и повторил:

- Пожалуйте обедать...

Вдруг он отшатнулся, выбежал на лестницу и принялся стучать в задние двери магазина; там были Шлангбаум и один из приказчиков.

Шлангбаум открыл дверь.

- Чего тебе? - грубо спросил он.

- Сделайте милость... с нашим барином что-то случилось...

Шлангбаум осторожно шагнул в комнату, взглянул на кушетку и попятился...

- Беги скорей за доктором Шуманом! - крикнул он. - Я не хочу сюда входить...

Как раз в это время у доктора был Охоцкий и рассказывал ему, как вчера утром он вернулся из Петербурга, а днем провожал свою кузину, Изабеллу Ленцкую, которая уехала за границу.

- Представьте себе, - закончил Охоцкий, - она идет в монастырь.

- Панна Изабелла? - переспросил Шуман. - Что ж, она собирается кокетничать с самим господом богом или только хочет отдохнуть от волнений, чтобы вернее потом выйти замуж?

- Оставьте... она странная женщина... - тихо сказал Охоцкий.

- Все они кажутся нам странными, пока мы не убеждаемся, что они просто глупы или подлы, - с раздражением ответил доктор. - Ну, а о Вокульском вы ничего не слышали?

- Вот как раз... - вырвалось у Охоцкого.

Но он запнулся и замолчал.

- Так что же, знаете вы о нем что-нибудь? Уж не хотите ли вы сделать из этого государственную тайну? - не отставал доктор.

В эту минуту вбежал Казимеж с криком:

- Доктор, с нашим барином что-то случилось! Скорее, скорее!

Шуман бросился на улицу, Охоцкий за ним. Они вскочили в пролетку и галопом помчались к дому Жецкого.

Из подъезда навстречу им кинулся Марушевич с озабоченной физиономией.

- Представьте себе, - крикнул он доктору, - у меня к нему такое важное дело... вопрос касается моей чести... а он взял да и помер!..

Доктор Шуман и Охоцкий, сопровождаемые Марушевичем, вошли в квартиру Жецкого. В первой комнате уже находились Шлангбаум, советник Венгрович и торговый агент Шпрот.

- Пил бы он брагу, - говорил Венгрович, - дожил бы до ста лет... А так...

Шлангбаум, увидев Охоцкого, схватил его за руку и спросил:

- Вы обязательно хотите забрать на этой неделе свои деньги?

- Да.

- Почему так срочно?

- Потому что я уезжаю.

- Надолго?..

- Может быть, навсегда, - отрезал Охоцкий и вслед за доктором прошел в комнату, где лежал покойник. За ними на цыпочках вошли остальные.

- Страшное дело! - сказал доктор. - Одни гибнут, другие уезжают... Кто же в конце концов тут остается?

- Мы!.. - в один голос откликнулись Марушевич и Шлангбаум.

- Людей хватит... - добавил советник Венгрович.

- Да, хватит... Но пока что уходите-ка отсюда, господа! - крикнул доктор.

Все с явным неудовольствием удалились в переднюю. Остались только Шуман и Охоцкий.

- Присмотритесь к нему, - сказал доктор, указывая на умершего. - Это последний романтик... Как они вымирают... как вымирают...

Он дернул себя за усы и отвернулся к окну.

Охоцкий взял уже похолодевшую руку Жецкого и наклонился над ним, словно собираясь шепнуть ему что-то на ухо. Взгляд его упал на письмо Венгелека, до половины высунувшееся из бокового кармана покойника. Он машинально прочел написанные крупными буквами слова: "Non omnis moriar".

- Ты прав... - тихо сказал он как бы самому себе.

- Что, я прав? - спросил доктор. - Я давно это знаю.

Охоцкий молчал.

1890

ПРИМЕЧАНИЯ

КУКЛА

"Кукла" - первое крупное произведение Пруса. До этого Прус был известен как новеллист, автор повестей и рассказов из жизни деревни, городской бедноты, средних слоев общества.

Высказывания Пруса середины 80-х годов свидетельствуют о том, что он хотел написать роман о важнейших проблемах современности. Когда в 1884 году редакция польского журнала "Край", выходящего в Петербурге, предложила Прусу сотрудничать в отделе критики, он ответил: "Хорошая вещь - критиковать, но еще лучше делать самому, а я уже начинаю ориентироваться в беллетристике и поэтому вместо критики предпочитаю написать несколько романов о великих проблемах нашей эпохи".

Темой "Куклы", по определению самого писателя, является изображение "польских идеалистов на фоне разложения общества". "Наш идеализм, - говорит писатель, - представлен в романе тремя типами, характерными тем, что каждый из них стремится к большим делам, не заботясь о малых, тогда как реалист Шлангбаум, делая малые дела, завоевывает страну.

Жецкий - это идеалист в политике, Охоцкий - в науке, а Вокульский очень сложен, как человек переходной эпохи".

Эта тема дала Прусу возможность показать жизнь польского общества 80-х годов в широком разрезе - от аристократических салонов до варшавских окраин. (Подробнее о замысле романа см. во вступительной статье к первому тому настоящего издания).

Характерной особенностью "Куклы" является подлинность многих описываемых событий, почти документальность в отражении жизни Варшавы и людей того времени. В действие романа вплетаются и международные события того времени: русско-турецкая война 1877-1878 годов, Берлинский конгресс 1878 года, аннексия Боснии и Герцеговины Австрией в 1878 году и т.д.