Анджей Чехович - Семь трудных лет

• Название: Семь трудных лет
• Автор: Анджей Чехович
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Политика
• Год: 1975

В своих воспоминаниях автор рассказывает, как в течение семи лет по специальному заданию органов безопасности Польской Народной Республики он находился в ФРГ и работал в польской секции радиостанции «Свободная Европа».

В книге ярко показаны сложные и трудные будни разведчика, связанные с постоянным риском. Богатый фактический материал книги дает наглядное представление о всей «кухне» идеологической диверсионной деятельности, проводимой с помощью радиостанции «Свободная Европа» разведывательными службами против социалистических стран.

Книга представляет интерес для широкого круга читателей.

---

Это было довольно путаное объяснение — другого в моих условиях я дать не мог. Мне было важно, чтобы Богдан признал мою «правоту», и, кажется, мне удалось его убедить. Во всяком случае, к этому вопросу он уже больше не возвращался.

Я уже говорил, что в Цирндорфе подал просьбу о разрешении иммигрировать в США. Я заранее знал, что в Рейне много грязной воды утечет, прежде чем из этого что-нибудь получится, но тем не менее вовсю ругался с Лубеньским и другими чиновниками, которые должны были помогать полякам, желающим выехать в США на постоянное жительство. Судьба польских беженцев их мало интересовала, они были больше озабочены тем, чтобы подбросить «Свободной Европе» информаторов. Мои же усилия, направленные на получение разрешения иммигрировать в США, были частью «легенды», которая должна была облегчить мне проникновение в «Свободную Европу».

Проблема получения гражданства США и переезда за Атлантику стала весьма актуальной в польской секции летом 1967 года, когда международная обстановка в связи с израильской агрессией стала напряженной. Особую активность проявил тогда Знамеровский. Именно он объяснял всем недавно принятым на работу, что и как следует оформить, чтобы получить разрешение на въезд. Обладатель такого документа становился почти гражданином США. Он мог приехать в Соединенные Штаты без визы, мог также быть призван в американскую армию. В соответствии с существующим законом (так называемый Rodino-Bill), каждый иностранец, проработавший в «Свободной Европе» пять лет, мог претендовать на получение гражданства США точно так же, как если бы он прожил эти пять лет в Соединенных Штатах, что, пожалуй, является еще одним доказательством того, как американцы трактуют «независимую» радиостанцию. Все эти юридические правила, в которых я по-прежнему ориентируюсь слабо, досконально изучил Знамеровский. Он подсовывал нам бланки, которые следовало заполнить, следил за тем, чтобы наши заявления были соответствующим образом сформулированы. Он также сказал мне, когда я должен обратиться в PAIRC за анкетами и для прохождения медицинского осмотра.

Я получил огромный вопросник, на который следовало ответить. Никогда еще я не видел документа с такой массой граф. Представляю себе, как бы обрадовались наши сатирики, если бы какое-нибудь учреждение в Польше придумало такую гигантскую анкету. Там были вопросы, касающиеся расы, религии, политических убеждений, а также, что меня позабавило, составители «деликатно» интересовались у дам: занимаетесь ли Вы проституцией, намерены ли Вы продолжать заниматься ею и т. д. К вопроснику следовало добавить подписку, что отвечающий никогда не был коммунистом.

После того как документы были заполнены, мне предстояло еще пройти медицинский осмотр, обязательный для всех, желающих получить гражданство США. В кабинете несколько любопытных медиков рассматривали меня, выслушивали и выстукивали, как коня на ярмарке.

В мае 1968 года, когда все формальности были уже позади, дама-вицеконсул вручила мне паспорт квазигражданина США. В течение трех месяцев с этого дня я должен был отправиться на ту сторону Атлантики, чтобы там окончательно оформить документы. Каждые два года надо было путешествовать в Соединенные Штаты, чтобы продлевать там «reentry permit» — временный американский паспорт.

В США я вылетел в начале мая 1968 года. Я договорился с Яблонским (сотрудником станции), что мы встретимся в нью-йоркском отеле YMCA. Поляки, особенно варшавяне и жители Кракова, знакомы с этой организацией, созданной в середине прошлого века. Young Men’s Christian Association (Христианское объединение молодых мужчин) имело в Польше свои дома, где были клубы, плавательные бассейны и комнаты для ночлега. В сравнении с хорошо известным мне домом, который когда-то был собственностью YMCA в Варшаве, нью-йоркское здание показалось мне огромным и мрачным. Прежде чем получить ключ, я должен был подписать заявление о том, что являюсь христианином (американцы обожают такие бумажки), после чего мне предоставили номер — тесный и довольно грязный, хотя и воняющий порошками для чистки полов и жидкостями для дезинфекции. Такой номер стоит шесть с половиной долларов в сутки, что недорого в сравнении с ценой в других гостиницах самого большого города Соединенных Штатов, но и убожество его поразительно.

Яблонского, который формально был руководителем издания «На антенне» — ежемесячного приложения к эмигрантской газете «Вядомости», содержащего тексты наиболее важных передач «Свободной Европы», — я до того времени знал довольно мало. Это был человек, постоянно оказывавшийся на распутье, более того, сам эти распутья отыскивающий.

Во время второй мировой войны Яблонский был моряком. В плавания он начал ходить еще до войны и с Нью-Йорком познакомился, кажется, уже в 1939 году. После войны он поселился в Великобритании. Там он жил с женой и детьми. Для ухода за ними он нанял по объявлению в газете немку, которая приехала на Британские острова для изучения английского языка и была готова заниматься домашним хозяйством. У Яблонского она занималась им так усердно, что он вместе с ней оставил Англию и оказался в «Свободной Европе». Он считался литератором, имел даже определенный успех, но в Мюнхене любителей писать очень много. Яблонский находился в тени Тадеуша Новаковского, для «Свободной Европы» писал Казимеж Вежнинский, там вертелись и другие лауреаты предвоенных, военных и эмигрантских литературных конкурсов. Так что поле деятельности Яблонского было весьма ограниченно. Он оставался на вторых ролях и время от времени называл кого-нибудь из своих более удачливых коллег графоманом, видимо получая от этого удовлетворение. Мне не удалось поближе познакомиться с ним в Мюнхене. В Нью-Йорке он тоже не был склонен вести со мною разговоры и делать какие бы то ни было признания. Он обожал бифштексы и в баре самообслуживания съедал их по три-четыре порции сразу. Он говорил: «Это лучшее из всего того, что до настоящего времени придумали американцы…» Бифштексы действительно были вкусны, но я слишком мало знаю Штаты, чтобы утверждать, что это самое хорошее из того, что существовало и существует в этой огромной стране.

Яблонский был в Нью-Йорке моим гидом, но чувствовал он себя в этом городе явно плохо. С легкой иронией говорил он об архитектуре этого города-колосса, как бы сгибающегося под тяжестью башен-небоскребов и производящего впечатление каменной пустыни. Он привел меня и в нью-йоркский центр «Свободной Европы», расположенный на Парк Авеню. Мы поднялись на двадцать седьмой этаж, где Яблонский бывал уже и ранее. Сначала мы зашли в польское бюро, во главе которого стоит Пароль Вагнер, многолетний сотрудник CIA.

По должности мне прежде не приходилось иметь дело с нью-йоркским центром. Отношения на линии Мюнхен — Нью-Йорк носит не вполне определенный характер. Когда-то, как мне говорили старые сотрудники станции, перевод в Нью-Йорк считался большим повышением, но позже как-то к этому никто уже не стремился. Одной из причин было то обстоятельство, что, хотя в Нью-Йорке платили немного больше, покупательная способность доллара в Мюнхене была значительно выше. Между Новаком и сменявшимися шефами польского бюро в Нью-Йорке всегда существовал острый антагонизм. Некоторые побуждали Новака к тому, чтобы он подчинил себе весь польский отдел «Свободной Европы» по обе стороны Атлантики. Другие утверждали, что именно нью-йоркское бюро должно руководить всей работой польской секции. Эта точка зрения пользовалась поддержкой американцев. У Стешетельского когда-то ничего не получилось. Но ходили слухи, что Вагнер, который чувствовал себя в своем кресле более уверенно, при помощи американцев легче подчинит себе Новака. В учреждении на Парк Авеню нас встретили без энтузиазма и далеко не сердечно, что меня, знающего закулисную сторону отношений между Мюнхеном и Нью-Йорком, нисколько не удивило. С нами обращались типично по-американски: делай побыстрее свое дело и прощай.

Все формальности, связанные с оформлением документов, заняли у нас неполных три дня. «Свободная Европа» позаботилась о соответствующей организации: нам нигде не пришлось долго ждать или толкаться в толпах пуэрториканцев. Я снова заполнял длинные анкеты и писал разные заявления, похожие на клятвы. Так я стал обладателем удостоверения личности, маленького кусочка картона в обложке из пластика, «reentry permit».

У меня оставалось несколько свободных дней, и я использовал их для того, чтобы немного осмотреть Америку. Прежде всего я решил посетить Дычковского, которого мы прозвали в Цирндорфе Копытом. В Соединенные Штаты ему удалось выехать в 1967 году. Он писал мне в Мюнхен, что дела его идут блестяще, зарабатывает он свыше восьмисот долларов в месяц, купил автомашину и вскоре, собрав достаточную сумму в банке, намерен оставить работу и заняться диссертацией. Я письмом предупредил его о приезде в США. Приглашая меня к себе, он писал: «У меня двухкомнатная квартира с ванной. Здесь ты можешь устроиться отлично. Когда закончишь свои дела, звони по телефону… и приезжай. Я отпрошусь на работе, и мы отправимся куда-нибудь…»