Олег Коряков - Тропой смелых

• Название: Тропой смелых
• Автор: Олег Коряков
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1950

Олег Фокич Коряков (1920–1976) — русский советский детский писатель и писатель-фантаст, публицист, сценарист. Первая книга писателя «Приключения Леньки и его друзей» вышла в 1949 году в Свердловске. Повесть выдержала несколько изданий: под названием «Тропой смелых» переведена на языки народов СССР и иностранные языки, на Всесоюзном конкурсе была отмечена третьей премией.

---

— Молодец, Дуб! — восхитился Лёня. — Как все думают, так и сказал.

Миша от похвалы смутился и смолк.

— А нам ружье с собой дадут? — поинтересовался Вова.

— Нет, нам дадут пушку, — возразил Дима, пришедший в отличное настроение.

— Зачем?

— А как же ты будешь комаров отгонять?

— А я отгонять не буду. Я их — в баночку…

— Да, — вспомнил Миша: — на туристской станции обещали помочь нам составить маршрут. Завтра пойдем с картой знакомиться. А еще спрашивали, не нужно ли нам чего-нибудь: палатку, рюкзаки и другое. Я сказал — нет. Потому что палатку нам не нужно, а рюкзаки и другое у нас есть. Потом они…

— Тс-с! — насторожил всех Лёня.

Его острый глаз заметил, как в стороне, около кустов жимолости, колыхнулся бурьян. Только раз шевельнулся — и встал опять спокойно, ничем не колеблемый. Если бы там бежала собака, или кошка, или другое какое-нибудь животное, бурьян не оставался бы неподвижным. У Лёни мелькнула какая-то смутная догадка, и почти инстинктивно он прошипел:

— Тс-с!

Ребята насторожились, еще не понимая, в чем дело, и вдруг услышали, как тоненько и сухо хрустнул сучок. Лёня склонился, напряженно всматриваясь в бурьян. Махнув призывающе рукой, он привстал и направился в ту сторону.

— Стой! — неожиданно вскрикнул он.

В тот же миг чья-то фигура метнулась из бурьяна за жимолостью и, ловко прыгнув, перемахнула через забор — в городской сад.

Лёня быстро взлез на изгородь и огляделся. Никого не было видно — юркнул, наверное, в кусты и был таков. Правда, совсем близко от забора по аллейке прогуливался какой-то высокий человек в кожаной куртке. Но Лёне не могло притти в голову, что он мог подслушивать. Человек как ни в чем не бывало повернулся и пошел в глубь сада.

3. Наступление началось

По жилью, по вещам, которые вы видите в нем, можно многое узнать об их владельце.

Эта небольшая, с двумя высокими окнами, квадратная комната казалась просторной. В ней было много света и мало мебели. У стены справа от двери стоял платяной шкаф, а на нем — несколько длинных плоских ящиков, напоминающих те, что встречаются в витринах геологических музеев. В углу приткнулся скромный письменный стол; он был покрыт белой бумагой, придавленной стеклом. Под стеклом лежали три листика: «Расписание экзаменов на III курсе геолого-почвенного факультета», «План работы пионерской дружины» и распорядок дня владельца комнаты. Слева, возле лампы с бумажным абажуром, сгрудились тетради с конспектами университетских лекций, а справа лежала аккуратная стопка книг. Кроме того, на столе были: чернильный прибор из красного тагильского мрамора, громадный зуб мамонта и две фотографии, скрепленные в одной рамке. С первой глядела тоненькая, сухая старушка с добрыми, чуть прищуренными глазами и улыбчивым ртом. На второй был изображен широкоплечий хмурый старик с большими прокуренными усами и тяжелым, угловатым подбородком.

Над столом висела книжная полка. Она была выкрашена в приятный коричневый цвет и покрыта лаком, но отсутствие обычных украшений и видневшиеся кое-где шляпки гвоздей говорили о том, что полка сколочена не в столярной мастерской, а, всего вернее, в этой комнате. На нижней ее доске, тускло поблескивая золотом тисненых букв, выстроились в ровный ряд сочинения Ленина и Сталина. На второй доске теснились многочисленные учебники, справочники и словари, а на самом верху лежали какие-то свертки, перевязанные тонкой бечевкой, — видимо, старые конспекты. Книги громоздились и на полках этажерки, которая стояла в простенке между окнами. Здесь можно было найти повести Гайдара и стихи Пушкина, описание путешествий Пржевальского и Дежнева, занимательные рассказы Ферсмана и Перельмана, научную фантастику Обручева и Циолковского.

На этажерке высилась причудливая друза горного хрусталя, а чуть повыше, на стене, висел фотопортрет. С него смотрели хитровато прищуренные улыбающиеся глаза молодого парня в форме пехотного старшины. Они чем-то походили на глаза той старушки, фотография которой стояла на столе. Из-под пилотки, лихо сбитой набок, вился русый чуб. Над карманами гимнастерки на широкой, плотной груди висели орден Славы, орден Красной Звезды и несколько боевых медалей.

У левой стены комнаты — широкий низкий топчан, покрытый медвежьей шкурой. Над ним — ружье, а поближе к двери, в углу, — железная кровать с простеньким серым одеялом. Рядом — маленький коврик. У края его, под кроватью, притулились гантели — небольшие спортивные снаряды для силовых гимнастических упражнений. Еще в комнате стояли три стула. На один из них был наброшен пиджак. На лацкане его, под орденскими ленточками, виднелся комсомольский значок.

Владелец комнаты лежал на топчане и читал книгу. Он был одет в синие спортивные брюки и светлую просторную рубаху. Иногда он отрывался от чтения и задумывался; хмурясь, сдвигая брови, и, выставив подбородок вперед, сосредоточенно и быстро ударял карандашом по своим ровным и крепким зубам. Потом какая-то мысль озаряла его лицо, глаза улыбались и щурились, и молодой человек, вытянув из кармана блокнот, что-то быстро записывал. Легкий ветерок, влетая в раскрытое окно, шевелил его русый чуб.

Вдруг ветерок стал сильнее и прохладнее, как бывает при сквозняке. Молодой человек взглянул на дверь. Она медленно открывалась. Когда щель стала широкой, в ней показалась круглая стриженая голова, и настороженно-лукавый, с рыжей искринкой глаз начал обшаривать комнату взглядом. Тут за дверью послышалось угрожающее шипенье, голова неловко дернулась и исчезла, дверь захлопнулась, затем послышался приглушенный, но все же достаточно звонкий шлепок.

«Любопытный получил по затылку», отметил про себя владелец комнаты и, не меняя положения, продолжал наблюдать за дверью и слушать. Было тихо. «Удар был принят мужественно», улыбаясь, дополнил свою догадку молодой человек.

В дверь постучали.

— Войдите! — громко сказал юноша и быстро и легко вскочил с топчана.

В комнату, салютуя по пионерскому обычаю, вошли Лёня Тикин, Миша Дубов и Дима Веслухин, а следом за ними, чуть сконфуженный скандальным окончанием своей «разведки», прошмыгнул Вова.

— Это вот он, — смущенно сказал Миша, обращаясь к Павлу, но глядя на провинившегося брата. — Мы замешкались, а он такой — везде без спросу нос сует.

Глаза у Павла прищурились как будто от сдержанной веселой улыбки. Но ответил он спокойно, почти равнодушно:

— Зачем повторяться: ведь вы ему, наверное, уже объяснили, что так поступать нехорошо, а?

— Объяснили, да еще мало, — пробормотал Миша.

Павел пригласил всех садиться. Ребята, за исключением Вовы, бывали у своего пионервожатого не, раз, и здесь у них было свое излюбленное место — широкий топчан, застланный роскошной медвежьей шкурой. Павел не спрашивал, зачем они пришли. Он не любил задавать лишних вопросов. Если пришли по делу — скажут сами.

И, конечно, они сказали. Перебивая друг друга, повторяясь, но, в общем, довольно толково и, во всяком случае, подробно они рассказали о Лёниной находке и о своем решении итти в пещеру.

— Только вот путаницы у нас еще много, — доложил Лёня. — То ли это в самой пещере, то ли около нее или еще где. И план есть и записки дедушкины, а будто ничего нет.

— Растерялся, значит? Трудно? — И глаза у Павла опять прищурились. Только теперь в них была не добрая улыбка, а насмешка.

Удивительные были у него глаза! Он умел передать взглядом и ласковое тепло, и обжигающий холод презрения, и подбодрить, и осудить сурово, намекнуть на что-то и передать приказ, настойчивый и властный, не выполнить который нельзя. Может, научился он этому на фронте, бравый разведчик лыжного батальона, в опасных рейдах по тылам врага, в засадах, когда горстка бойцов становится как бы одним человеком, когда счет времени идет на секунды и нельзя ни слова вымолвить, ни шевельнуться. А может, от отца, таежного сибирского охотника, перенял он это чудесное уменье.

Павлу было двадцать четыре года. Приехав из деревни в большой город, он окончил педагогический техникум и хотел вернуться на родину, но комсомол направил его на пионерскую работу. «Что, я очень для этого нужен?» спросил Павел у секретаря райкома. «Нужен», ответил секретарь. И этого было достаточно. Дело, нужное для комсомола, для страны, всегда было нужным и для Павла. Умелец, выдумщик и спортсмен, он скоро стал душой пионерских отрядов. Потом — война, а после войны он начал учиться в университете. Но учился заочно, продолжая работать пионервожатым.

В эти дни Павел не работал, он был в отпуску: сдавал весенние экзамены и готовился к летней практике. Но и сейчас в его комнате часто можно было увидеть пионеров. Они приходили к нему запросто, чаще всего за советом. И никогда не уходили от него с пустой головой. Это вовсе не значит, что Павел был всезнающим. Знал он много, но знать все нельзя. И если его спрашивали о том, что самому ему было неизвестно, он, подумав, говорил: «Однако это вы вот где узнаете…» и называл или книгу, или человека, у которого можно было справиться. А после этого обычно расспрашивал ребят о том, что они узнали. Он радовался их любознательности, но не терпел «зубрилок». «В дело надо умом вникать и с интересом», учил он пионеров и придумывал всякие игры, в которых мальчишеские забавы всегда сплетались с познанием чего-то нового. Особенно любил он разыгрывать баталии и устраивать походы.