Джон Харвуд - Тень автора

• Название: Тень автора
• Автор: Джон Харвуд
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-05749-4

Джерард Фриман вырос в небольшом провинциальном городке Австралии. С раннего детства он грезил о далекой сказочной Англии, о которой так упоительно рассказывала ему мама. Вскоре Джерард узнает, что причины, по которым она покинула родину, окружены тайной. В ее комнате он обнаруживает портрет неизвестной женщины, а затем – странный мистический рассказ о привидениях, написанный его прабабкой. Своими догадками и предположениями он делится с англичанкой Алисой Джессел, другом по переписке, которую никогда не видел и о которой ему почти ничего не известно…

Какие удивительные открытия ждут Джерарда на земле его предков, в старинном семейном особняке, полном таинственных теней, хранящих тайны трех поколений? Сумеет ли он избежать смертельной опасности и кто на самом деле автор пожелтевших дневников, жутких историй, загадочных писем, ведущих Джерарда навстречу его судьбе?

---

Взгляд матери был устремлен на газовый обогреватель, который теперь заменял нам камин. Я не мог разглядеть ее лица за оказавшейся между нами лампой, но свет падал на ее руки, которые стали совсем как у госпожи Нунан – со скрюченными пальцами и набухшими суставами, усыпанные старческими пигментными пятнами, с синеватыми ногтями.

– Чтобы там остаться… – произнесла она наконец.

– Еще не знаю, мама. Но если я останусь, то хочу, чтобы ты тоже переехала туда.

– Я не могу себе этого позволить.

– Я бы помог.

– Я бы не приняла твоей помощи. Как бы то ни было, я бы не вынесла тамошних зим.

– Но ты ведь терпеть не можешь жару, мама.

– Холод еще хуже.

Она механически произносила слова, словно сама себя не слышала.

– Мама, я не хотел тебя расстраивать. Но пришло время поговорить… еще раз. О твоей семье. Потому что это и моя семья.

Повисло тягостное молчание, и, не в силах терпеть его дольше, я первым нарушил его.

– Мама, ты слышала, что я…

– Я слышала.

– Тогда скажи мне… – Я запнулся, не зная, о чем спросить. – Я… послушай, я до сих пор помню все, что ты мне рассказывала, когда я был… ну, до того, как я… ты рассказывала про Стейплфилд, про свою бабушку, и я хочу знать… почему ты перестала говорить об этом, почему я ничего не знаю… – Я услышал, как дрожит мой голос.

– Больше нечего рассказывать, – произнесла она после долгой паузы.

– Но как же так? А твои родители? Что с ними случилось?

– Они оба умерли… когда мне было всего несколько месяцев. Я их совсем не помню.

Ее руки свесились с подлокотников кресла.

– И ты жила со своей бабушкой… Виолой… она была твоего отца… или матери?..

– Она была бабушкой по отцовской линии. Я рассказала тебе все, что помнила, когда ты был маленьким.

– Но почему ты перестала рассказывать после того, как я… это все из-за ее фотографии, которую я нашел в тот день?

– Я не помню никакой фотографии.

С каждой фразой ее голос становился все более тусклым и безжизненным.

– Ты должна помнить, мама. Ты была в такой ярости. Из-за фотографии, с которой ты меня застукала в твоей спальне…

– Ты постоянно шуровал в моей спальне, Джерард.

Ты же не думаешь, что я помню каждую мелочь?

– Но… но… – Мне до сих пор не верилось в происходящее. – После того дня ты ни разу не упоминала о Стейплфилде…

– Я помню только то, Джерард, что, став старше, ты перестал спрашивать. И хорошо. Нельзя жить прошлым.

– Да, но почему ты перестала говорить об этом?

– Потому что ничего не осталось, – огрызнулась она. – Там… был пожар. После того, как мы уехали. Во время войны. Дом сгорел дотла.

– Ты никогда мне этого не говорила!

– Да… Я не хотела разочаровывать тебя. Вот почему я перестала рассказывать об этом.

– Жаль, что ты так решила, мама. Все эти годы я надеялся… надеялся… – Я был не в силах продолжать.

– Джерард, ты ведь не думал, что дом был нашей собственностью?

– Нет, конечно нет. Я просто хотел увидеть его.

Но разумеется, я думал о Стейплфилде как о своем доме, хотя и не признавался себе в этом. Неизвестный наследник, затерянный в далеком Мосоне, в ожидании, когда семейные адвокаты позовут его домой. Нелепо, абсурдно. В глазах щипало от подступивших слез.

– Прости, Джерард. Я поступила дурно. Мне вообще не следовало упоминать об этом доме.

– Нет, мама. Тебе, наоборот, нужно было рассказать как можно больше. Почему вы уехали? В чем была причина пожара?

– Это была бомба. Мы… я была в школе. В Девоне.

Нас эвакуировали от бомбежек.

В какой-то момент мне показалось, что она растрогана воспоминаниями. Но вот в ее голосе опять появилось некоторое отчуждение.

– А Виола?

– Она опекала меня. Пока не умерла. Вскоре после войны. Тогда мне пришлось идти работать.

– Но ведь у вас был большой дом, с прислугой. Разве он не был застрахован? И неужели Виола ничего не оставила тебе?

Еще одна долгая пауза.

– Все ушло на похороны. Осталось немного денег, которых едва хватило, чтобы оплатить мои курсы машинописи. Она сделала для меня все, что смогла. И это все.

– Мама, это не все, и ты это знаешь. А «Серафина»?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Рассказ, написанный Виолой. Он лежал в том же ящике, что и фотография.

– Я не помню никакого рассказа.

Я уже готов был возразить, но понял, что настаивать бессмысленно.

– Почему ты не хочешь говорить о своем прошлом?

– Наверное, по той же причине, по которой ты никогда не рассказываешь о своей подруге. Мое прошлое никого не касается. Даже тебя.

Впервые за семь лет мать признала факт существования Алисы.

– Нет, это совсем другое. Алиса… она не имеет к тебе никакого отношения…

– Она уводит тебя от меня.

– Это несправедливо! Как бы то ни было, мне уже почти двадцать один год, в этом возрасте люди уходят из дома, женятся…

– Так ты женишься? Что ж, спасибо, что сказал…

– Я этого не говорил!

– Так ты женишься или нет?

– Я еще не знаю!

Мы оба почти кричали.

– Я не хотел бы говорить о ней, мама, – произнес я, несколько успокоившись.

– Но ты ведь собираешься ехать к ней.

– Я… я просто не хочу говорить о ней.

– Джерард, – сурово произнесла она после затянувшейся паузы, – я знаю, ты думаешь, будто я ревную. Ревнивая мать, которая не отпускает сына. Что бы я ни сказала, это ничего не изменит. Только помни: я пыталась спасти тебя.

– Спасти от чего, мама?

Но она лишь произнесла: «Я иду спать».

– Тогда скажи мне одну вещь, – не унимался я, – и больше я ни о чем не спрошу тебя. Где находился Стейплфилд? Дом, я имею в виду. Он был в деревне Стейплфилд?

Скрипнуло ее кресло. Она поднялась и тяжелой походкой двинулась к двери. Я думал, что она выйдет молча, но в дверях она обернулась, и в свете лампы блеснули стекла ее очков.

– Искать Стейплфилд – пустая трата денег. От него ничего не осталось. Ничего.

Последнее слово она бросила уже выходя. Оно повисло в воздухе, словно тяжелое облако гари, а ее шаги постепенно стихали в коридоре.

Пустыня всегда представлялась мне безжизненным морем песка. С высоты тридцати пяти тысяч футов я обозревал раскинувшийся под крылом самолета пейзаж, фантастические узоры, сплетенные ветром и песком, в которых причудливо сочетались все оттенки желтого, коричневого, пурпурного и красного цветов, пока вежливая стюардесса не попросила опустить шторку иллюминатора, чтобы другие пассажиры могли смотреть кино. Я впервые летел в самолете и, конечно, не обрадовался такой просьбе, но подчинился и выпрямился в кресле с нераскрытой книгой на коленях.

Двадцать два часа до Хитроу. Я даже мысли не допускал – да неужели? – что после восьми лет неослабевающей страсти Алиса захлопнет передо мной дверь. Ее письма были по-прежнему исполнены любви и нежности. Я написал ей, что остановлюсь в отеле «Стэнхоуп» в Суссекс-Гарденз в Лондоне. Отель представлялся мне роскошным, утопающим в зелени, пусть даже в рекламном буклете он и значился в категории «доступных по цене». Впрочем, стоял январь, поэтому ожидать буйства зелени не приходилось, но уж на письмо, оставленное для меня у портье, я рассчитывал. Из отеля я собирался позвонить в клуб по переписке, телефон которого наверняка значился в справочнике. Возможно, следовало бы сначала написать Джульетте Саммерз, но я отказался от этой идеи, решив, что в моем случае лучше обращаться с просьбой при личной встрече.

Поскольку я перестал упрашивать Алису изменить свое мнение, никто из нас не упоминал о возможности нашей встречи. Ее отношение к тому, что я приеду жить в Англию, похоже, не изменилось: она писала, что ей будет очень приятно знать, что я где-то рядом, но только если я смогу убедить свою мать присоединиться ко мне. Мы оба делали вид, будто я приезжаю, чтобы подыскать местечко, куда бы согласилась переехать мама. И конечно, увидеть Стейплфилд, если только она выдумала тот пожар. Но разве Алиса могла сомневаться в том, что на самом деле я приезжаю к ней? Раз она не требовала с меня обещания не приезжать, она должна – а разве нет? – ожидать, что я разыщу ее.

Бизнесмен, сидевший в соседнем кресле, отложил свои бумаги и заснул. Я уже знал, что не испытываю страха перед полетом. Тогда откуда взялось это ощущение тревоги, напоминающее о себе неприятным холодком, осевшим где-то в низу живота? И ведь появилось оно не перед взлетом, а еще за несколько дней до отъезда.

Возможно, все дело было в том, что я переживал из-за матери гораздо больше, чем мог себе признаться. Она вела себя так, будто я был смертельно болен, а не отправлялся на три недели в Лондон. В феврале мне предстояло приступить к работе в качестве помощника библиотекаря в колледже Мосонского университета. Я еще не представлял себе, как смогу оторваться от Алисы, но позволить себе остаться дольше, чем на три недели, не имел возможности; я должен был вернуться, чтобы заработать денег и подать прошение на постоянное проживание. Если моя мать не мыслит своей жизни без меня, рассуждал я, она должна будет преодолеть свои патологические страхи переезда, полета и бог знает чего еще. Я мог сколь угодно долго убеждать ее в том, что вероятность погибнуть в автомобиле в тысячу раз выше, чем в авиакатастрофе; все мои доводы разбивались о ее твердолобое упрямство. Я заметил, что в последнее время она стала особенно нетерпима к шуму; ее раздражало радио, а телефонный звонок был для нее чуть ли не пожарной тревогой. Казалось, она слышит – или намеренно вслушивается – в звуки, не воспринимаемые другими.