Лидия Ивченко - Кутузов

• Название: Кутузов
• Автор: Лидия Ивченко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03527-0

Эта книга — о великом русском полководце и дипломате Михаиле Илларионовиче Кутузове (1745–1813). Последний из плеяды «славных екатерининских орлов», герой Очакова, Измаила, Мачина, он выжил после серьезнейших ранений, чтобы в конце земного пути совершить главный свой подвиг: возглавив русскую армию, разгромить и изгнать иноплеменное воинство, вторгшееся в Россию под предводительством Наполеона в 1812 году.

Привлекая богатый документальный материал, автор биографии развенчивает многочисленные мифы о своем герое, созданные его недоброжелателями и поднятые на щит некоторыми современными исследователями, показывает Кутузова как человека и семьянина, повествует о непростых отношениях полководца с императором Александром I.

---

Весной 1811 года он был совершенно уверен в том, что Наполеон еще не успел приготовить войска для похода в Россию, поэтому рассчитывал при необходимости использовать пять дивизий, уже выведенных из состава Молдавской армии, но продолжавших оставаться на Днестре. Молдавскую армию Кутузов предлагал разделить «на три корпуса, которые не должны озабочиваться тем, чтоб иметь сношение между собою, но каждый корпус по себе должен действиями своими располагать по обстоятельствам. <…> Действуя против турок с такими довольно сильными корпусами, безопасно можно вдаваться в самые отважные предприятия, даже не имея между собою никакого сообщения. Турки, по природе своей, не в состоянии быть столько деятельными, чтоб быстротою движений совокупных сил подавлять порознь такие отдельные части. Всякое неожиданное и новое действие приводит их в такое смятение, что даже не можно предположить, в какие вдадутся они ошибки и сколь велик будет наш успех. По сей причине против турков не должно действовать громадою сил совокупно, как против войск европейских. Против них успех зависит не от многолюдства, но от расторопности и бдительности командующего генерала. Фельдмаршал граф Румянцев, столь хорошо знавший турков, говорил при мне: если бы удалось им разбить наш корпус, состоявший из 25000 человек, то и 50-ти тысячный имел бы ту же участь»20. Михаил Илларионович так хорошо знал предмет, о котором он рассуждал в своем донесении, он высказывал свои суждения с такой увлеченностью, что возникает невольная досада: почему государь изначально не привлек его к составлению плана войны против Турции? Почему упорно избегал использовать опыт и знания «великого генерала» царствования Екатерины? Александр Павлович готов был пять лет «испытывать способности своих избранников» вместо того, чтобы сразу вверить армию, бесспорно, едва ли не лучшему из европейских военачальников. В отличие от многих русских и зарубежных генералов Михаилу Илларионовичу даже не предложено было высказать свои соображения по поводу кампании 1812 года против Наполеона. Но в отличие от многих генералов, которым Александр I доверял, назначая на высшие должности, только одному из них — Кутузову — удалось в течение одного года завершить две войны «за полным истреблением неприятеля»! Более «результативного» полководца в отечественной истории припомнить трудно.

В июне в Петербурге случайно побывал высокопоставленный пленный турок румелийский беглер-бей Исмаил-паша, который определенно заявил, что султан никогда не уступит России Молдавию и Валахию, даже не вследствие внушений Франции и Австрии, а в силу своего собственного упрямства. Александр I впервые решил запросить мнение по этому вопросу у старого дипломата времен своей августейшей бабки: «<…> Воздавая полную цену и справедливость превосходным талантам вашим и усердию, Его Величество не только дозволяет вам, но и вызывает вас сказать ему мнение ваше, полагаете ли вы, по зрелом соображении всех обстоятельств, таковое султаново упорство в самом деле непреодолимым? <…> Но приобретение обоих княжеств оставляло бы в наших руках способ сделать какой-нибудь выгодный промен с Австрией, уступкою ей Валахии за другую область»21. Еще раз обратим внимание на формулировку: «не только дозволяет вам, но и вызывает вас сказать ему мнение ваше», снова свидетельствующую о том, что конфликт государя и подданного был вызван отнюдь не кротостью и низкопоклонством екатерининского вельможи, неоднократно, по-видимому, порывавшегося высказать свое суждение, которым пренебрегали. Теперь же Кутузов был совершенно счастлив тем, что Александр I наконец проявил к нему доверие. Настроение Михаила Илларионовича ощущается в тексте его ответа графу Румянцеву, в котором он торопится передать свои знания, свой опыт, как будто чувствует, что жизнь его подходит к концу. «Мы требуем четырех провинций от Порты: Малой Валахии, Большой Валахии, Молдавии и Бессарабии. Но не столько входит в расчет пространство и качество сих земель, сколько корысть частных людей, кои управляют делами Порты <…>, а наиболее фанарских греков, тех, кои льстятся достигнуть до княжества, и множества тех, кои под покровительством господарии надеются обогатиться при местах в сих княжествах. От сих греков переходят ежегодно подарками превеликие суммы ко всем чиновникам Порты, и влияние сих людей на умы министерства турецкого известно <…>». Далее Кутузов рассуждал о том, что перенесение наших военных действий на правый берег Дуная, возможно, давало нашим главнокомандующим случай добиться успехов, но устранить влияние греков-фанариотов и греков из Перы он считал невозможным, по крайней мере, в ближайшем будущем. Даже уступку Австрии обеих Валахии Кутузов не считал таким условием, которое могло бы облегчить нам заключение мира с Турцией. «Если бы даже Австрия решилась принять их и заняла бы их своими войсками, то и тогда война продолжалась бы столько же долго». Различие состояло бы в том, писал полководец, «что война не была бы для нас таким бременем, как ныне. Короткая операционная линия и соединение почти с губерниями Подольскою и Киевскою облегчило бы в разных отношениях наше военное положение. <…> Почитаю при нынешних обстоятельствах и с хорошими способами, едва возможным приобретение в год или в два Валахии; но считаю не весьма трудным достигнуть уступки Молдавии». Кутузов сообщал, что Молдавией грекифанариоты не особенно дорожили и драгоман Порты князь Мурузи в разговорах называл это княжество бесполезным для Порты. Ссылаясь на полученные им сведения, Михаил Илларионович утверждал, «что между людьми, которые трутся около министров, носится мнение, что необходимо отдать землю до Пруту, что уже составляет половину того, что при уступке всей Молдавии они потерять могли». На денежную контрибуцию Порта не согласится никогда, уверял графа Румянцева полководец. «Скорее думаю, — писал он, — она согласится на уступку Молдавии, нежели на пожертвование 20 миллионов пиастров, что хотя и делает только два миллиона червонных, но никак не согласно с глупостью турок»22. Действительно, у турок существовало убеждение в том, что любая денежная контрибуция приравнивается к наложению дани, что не совместимо с их национальным достоинством.

В то время когда Кутузов готовил свои войска к оборонительным действиям, турецкий султан, после пяти лет оборонительной войны, решился перейти в наступление и, переправившись через Дунай, возвратить себе Бессарабию, Молдавию и Валахию. К концу мая армия великого визиря Ахмет-бея насчитывала около 70 тысяч человек. Узнав о концентрации сил неприятеля, Кутузов предпринял ответные меры. 23 мая он сообщал Екатерине Ильиничне: «Я еще, слава Богу, здоров, мой друг, — для того, что и месяцы такие еще, что болезней мало. Я всей моей жизни проводил в здешнем краю до десяти лет и не был еще здешними болезнями болен. Я не считаю грудной болезни, которую я имел прошлый раз в Яссах. Не могу я быть лето в Букаресте. Теперь, на первый случай, переношу себя к Рущуку, и конечно до ноября месяца покоен не буду… Я не могу теперь в Рущук с Лизенькой съездить: несколько дней займусь одним полномочным турецким, который завтра будет для миру. Но это еще все не конгресс». Дочь Елизавета Михайловна, опасаясь за здоровье отца, действительно приезжала к нему в Бухарест. Но теперь, когда началась военная страда, ей было за ним не угнаться.

Кутузов приказал передвинуться от Бухареста к Журже своему главному корпусу под командованием генерала А. Ф. Ланжерона, одновременно приказав генералу Зассу ускорить покупку судов у Муллы-паши. Виддинский комендант понемногу сбывал их русским, как вдруг узнал о приближении к Виддину Исмаил-бея, который повелел отправить сотню судов вниз по Дунаю к устью реки Ольты, где готовилась к переправе армия великого визиря. Ахмет-бей поступил неосторожно, сообщив о своих планах нашему осведомителю. Мулла-паша, не успевший продать русским все суда, но уже получивший задаток, счел необходимым его «отработать». Кутузов получил сведения, что Исмаил-бей должен вторгнуться в Малую Валахию, отвлекая внимание от армии великого визиря, который намеревался выступить из Шумлы к Разграду, а потом к Рущуку, якобы с намерением перейти Дунай, в то время как его главные силы переправятся через реку у Никополя. Кутузов много раз в своей жизни собирал военные сведения, поэтому счел нужным проявить осторожность и перепроверить все сказанное Муллой-пашой. Надежные лазутчики подтвердили сведения виддинского коменданта. Тогда Кутузов также двинул свои главные силы к реке Ольте.

В Бухаресте тем временем находился турецкий военный министр Гамид-эфенди. Приехав в Бухарест, М. И. Кутузов нашел там Ахмеда-агу, посланного визирем с письмом, в котором он просил доставить деньги сераскиру Пехлевану-паше, попавшему в плен при Базарджике. Кутузов сообщил великому визирю, что сделает все от него зависящее, а заодно и известил о своем прибытии в Бухарест. Михаил Илларионович вспомнил о том, как 19 лет назад они свели знакомство в Константинополе, поздравлял его с должностью первого сановника Оттоманской Порты, «говорил о нечаянном стечении обстоятельств, что оба они, старинные приятели, вступили одновременно в Главнокомандующие, и изъявлял радость быть в сношениях с давнишним другом своим и столь отличным полководцем, каков Ахмет-бей»23. Однако в письме Михаил Илларионович ни словом не обмолвился о мирных переговорах, будучи совершенно уверен в том, что первым о них заговорит великий визирь. Извещая о своей переписке с неприятельским главнокомандующим канцлера графа Н. П. Румянцева, М. И. Кутузов изложил ему свое «кредо»: «Я лучше хотел прослыть в мнении Порты человеком властолюбивым, жертвующим собственной пользе благом человечества для продолжения могущества, с местом моим связанного, нежели дать туркам думать, что я бегаю за миром»24. Кутузов правильно выбрал роль. Действительно, великий визирь заговорил с ним в письме о надежде на скорое перемирие и направил в Рущук для переговоров военного министра Турции Гамида-эфенди. Кутузов опять не сплоховал: он сам неоднократно ездил для переговоров по местам, занятым войсками, и догадывался, что одной из целей подобных поездок является наблюдение за передвижением войск. Он быстро убедил «посланника мира» для его же спокойствия переехать в Бухарест, где в переговоры с ним вступил тайный советник Италийский, присланный государем еще при Каменском. Этот дипломат сразу продемонстрировал то, что так умело скрывал Кутузов: нашу заинтересованность в скорейшем мире с турками. «<…> Визирь понял то, что так тщательно желал скрыть Кутузов, — что сам русский кабинет делает шаг в этом случае»25. Первое же совещание дипломатов едва не стало последним: Гамид-эфенди был намерен прервать переговоры. Однако в планы Кутузова, знавшего, что Наполеон в 1806 году потребовал от султана пресечь всякое личное общение турецких сановников с российскими дипломатами, входило поддерживать постоянные переговоры с Ахмет-беем через его посланника. Это был дипломатический ход, которого не мог предвидеть ни Наполеон, ни его посланник в Константинополе. Кутузов убедил Гамида-эфенди остаться в Бухаресте еще на месяц под предлогом ожидания ответа императора на выдвинутые им условия мирного договора. «Зная корыстолюбие и сладострастие турков, — рассказывал А. И. Михайловский-Данилевский, — он ничего не щадил при угощении Гамида-эфенди, угадывал и предупреждал всякие желания гостя. Роскошная жизнь и доставляемые ему Кутузовым утонченные наслаждения так понравились турецкому Военному министру, что наконец он и сам не хотел ехать от нас, и просил Кутузова оправдать перед Верховным визирем промедление его в Бухаресте»26.