Андрей Посняков - Воевода заморских земель

• Название: Воевода заморских земель
• Автор: Андрей Посняков
• Жанр: Попаданцы
• Год: 2005
• ISBN: 5-9717-0034-0

По приказу Совета Господ Великого Новгорода Олег Завойский возглавляет экспедицию, которая должна пройти северным морским путем в новые земли — те самые, что позже назовут Америкой.

Отважных ушкуйников ждут на пути жестокие бури, исполинские торосы и бесконечные снега. Долгой полярной ночью не дремлют заклятые враги. А еще предстоит пересечь океан, чтобы столкнуться с могущественной империей ацтеков, чьи алчные жрецы захватят в плен русского адмирал-воеводу…

---

— Да дядька.

— Там Савва у ворот сторожит. Скажешь, что от чернеца Феодора. Да осторожен будь, пока идешь.

— А что такое?

— Медведица подраненная вкруговерть ходит. Кабы не вышло чего.

— Благодарствую, Божий человек!

Еще раз поклонившись монахам, красномордый оглянулся по сторонам и деловито зашагал к верфи, недоверчиво ухмыляясь своему везению. Ишь, как ловко все получилось! Прав был ганзейский староста Якоб: «Чаще улыбайся да кланяйся, спина от того не скрючится, а люди уважению рады».

— Кто тут Савва-сторож? Чернец Феодор кланялся… Не, когда зайдет, не сказывал. А мне б дядьку своего повидать, Игната, конопатчик он тут. Куда, говоришь? Прямо, потом вправо… А, вон к тому большому кораблю, вижу! Не, медведицы не слыхал. Храни тя Господи, господине Савва!

Трехмачтовая северная — с дополнительным корпусом — «шубой» — каравелла «Святая София», под новгородским, с золотыми медведями, флагом, гордо покачивалась у временного, недавно сколоченного из сосновых досок, причала. Вдоль всего корпуса корабля тянулась полоса затейливой резьбы, покрытой позолотой. Высокие, пахнущие смолой надстройки на корме и носу, казалось, закрывали небо. Туда же, к небу, рвался такелаж по составным мачтам с прямыми, а на гроте и бизани — и косыми — парусами. Вообще, «Святая София» производила впечатление мощного и быстроходного судна. На палубе, средь грозно торчащих пушек, не утихала работа. Стучали деревянные молотки, остро пахло дегтем, смолой, парусиной.

— Бог в помощь, работнички! Кваску не хотите ли?

— Угости, коль не жаль.

Возившийся с вантами мужик тут же спустился по сходням. Поблагодарив кивком, взял предложенную баклажку, испил.

— Ох, и ядрен квасок-то! Ну, чисто брага. Однако благодарствую. Конопатчик Игнат? Сейчас позову. Эй, Игнат! Игнате!

Конопатчик оказался худым жилистым мужиком лет сорока на вид, с небольшой рыжеватой бородкой, висловатым носом и злым узким лицом. Сойдя по сходням, он неприветливо уставился на краснорожего.

— Господин Якоб Шенхаузен поклон передавал, — тихо сказал тот.

— Тссс! — приложив палец к губам, зашипел конопатчик. Оглянулся воровато. — Туда иди, за верфь, к лесу. Жди, там и поговорим.

Ждать пришлось долго. Красномордый хотел уж было плюнуть на все, да вот как раз и объявился Игнат. Поглядел хмуро, что за дела, мол?

— Олелька я, Олелька Гнус. А вот и от господина Якоба весть. — Олелька вытащил из-за пазухи обломок монеты. Точно такой же с ухмылкой достал Игнат. Приложили — сошлось. Внимательно выслушав посланца, Игнат недовольно скривился — уж больно не хотелось ему плыть с кем ни попадя в далекие полуночные страны. Впрочем, и на верфи в здешней тмутаракани тоже давненько уже опротивело. Так, может, оно и к лучшему, новое поручение Ганзы?

— Слушай теперь меня, паря, — убрав обломок монеты, значительно произнес Игнат. — Завтра, как по кораблям определять будут, попросишься на коч к Ивану Фомину, то знакомец мой. Коч неприметный, да добротный, во льдах плыть может. Называется «Семгин Глаз», не перепутаешь. Главное нам пока сейчас с тобой — в доверие втереться, а уж потом… потом видно будет. С собой чего дал Якоб?

— Вот.

Олелька Гнус снял пояс и, распоров шов, вытащил небольшой мешочек.

— Яд?

— Он самый. — Олелька скривился и вдруг замер: — Кажись, крадется кто?

Конопатчик прислушался. Некрасивое лицо его исказилось гримасой.

— То медведица. Слышишь, рычит? Бежим, брат.

Нечистая парочка опрометью бросилась обратно к верфи. И вовремя! Огромный рычащий зверь выбрался из лесу и, припадая на переднюю лапу, проворно помчался за ними.

— Ой, батюшки, страсти Господни! — перекрестился на бегу конопатчик и прибавил ходу.

Вот их-то, бегущих, — и медведя — заметил издалека, а вернее сначала услышал возвращающийся с аркебузой и припасами Ваня. Как услыхал рычание — долго не думал — скинул тяжелую аркебузу да бросился заряжать, дело непростое — успеть бы! Упер ружье прикладом в землю — эх, не достать… Вот, кажется, рядом пень подходящий. Ага. Вот пороховница, мелкий, ровно пыль, порох. Хорошо, не отсырел, не слежался. Аккуратненько высыпать. Сверху пыж. Прибить шомполом. Теперь пулю. Черт, не лезет, прости, Господи! А так? Ага… Посильнее. Есть! Теперь поднимем ружьишко — ох, и тяжело же! А об пень и упереть! Где ж затравочный порох? Вот, кажется. Да. Он и есть. На полочку его… А где фитиль? Неужели, забыл? Нет, вот он, уже вставлен. Теперь огниво. Кресало, ветошь. Рраз!

А медведь все ближе! Та самая, раненная в лапу медведица, о которой все говорили.

Два! Ну, загорайся! Загорайся же. Ага, есть огонь.

Ой, и зверюга! А как быстро скачет, что твоя лошадь.

Вжечь фитиль… Ну, помоги, Господи.

Разъяренный зверь приближался, бежал прямо на Ваню — к нему как раз и вела неприметная тропка. Несущиеся впереди, обезумевшие от страха люди — конопатчик с верфи и незнакомый краснолицый парень — наконец догадались разделиться. Конопатчик резко свернул влево, к реке, а краснолицый — как раз на ту тропку.

Ваня тщательно прицелился. А вдруг…

Вот уже ясно видна оскаленная пасть зверя…

Вдруг — осечка? Так ведь часто бывает.

Упал, споткнувшись, краснолицый парень, повезло — скатился в овраг. А зверь попер прямо на Ваню.

Вот он, ужасный рык, смрадное дыхание — уже здесь, рядом.

Если промахнешься — разорвет зверь. Впрочем, бежать уже поздно. Ну, с богом!

Мысленно перекрестившись, Ваня потянул спусковую скобу. Тлеющий конец фитиля уперся в затравочную полку. Вспыхнул порох…

Бабах!!!

Столб пламени и дыма с грохотом вырвался из ствола аркебузы, и тяжелая пуля разнесла разъяренному зверю голову. Полетели вокруг кровавые ошметки, остро запахло пороховым дымом и гарью. Сраженная Ваней медведица пронеслась по инерции еще немного и тяжело упала на землю в двух шагах от пня. Отброшенный отдачей далеко в сторону Ваня этого не видел. Он плакал. Потрясенный, выбрался из оврага Олелька Гнус и, не обращая внимания на убитого медведя и плачущего отрока, пошатываясь, побрел прочь. На выстрел уже неслись люди…

— Ну что ты, Ваня, не плачь, — гладя по голове, утешал отрока Олег Иваныч. — Ты ж у нас молодец, ишь, какого зверища завалил! Шкуру мы обязательно тятеньке отправим, Епифану Власьевичу, пущай порадуется. Ну, не реви, не реви… Лучше скажи хоть что-нибудь.

— Дядя Олег, плечо болит сильно.

— Плечо? Ну-ка, покажи… Да… Синяк изрядный. Хорошо, ключицу не сломало. Поможешь отроку, Геронтий?

— Поможем, не сомневайся, Олег Иваныч. Ну-ко, показывай плечо, чудо… Да не бойся, руку не отрежем…

За всей суматохой внимательно наблюдал спрятавшийся за кустами рябины конопатчик Игнат. Посмотрел, как выбрался из оврага Олелька, как увели под руки плачущего мальчишку. После и сам пошел к верфи. Пожал плечами, прошептал про себя что-то — поди разбери, то ли Господа благодарил, то ли ругался.

Следующий день выдался солнечным, светлым. Голубело небо, серебрилась чуть тронутая рябью река, в обители благостно звонил колокол. Верилось в такой день — все хорошо впереди будет, дойдут, доберутся в дальние земли и вернутся обратно в Новгород с богатством и честью.

Вдоль берега выстроились в ряд корабли: двенадцать каравелл и двадцать северных лодей — кочей. Подле каждого — шкипер с командою, тут же и старосты, охочих людей к судам приписывали, всего ушкуйников около трех тысяч человек набралось — целый город! Олег Иваныч смотрел на суда, на собравшихся на берегу людей — сердце пело, и мысли нехорошие, муторные, сомнения разные куда-то прочь убегали. Неужто с таким флотом да с полуночными морями не сладим? Сладим! Обязательно сладим, ишь, корабли-то! Да и народ радостен.

А народ по-разному шел: к каким кораблям — хоть отбавляй желающих, а к каким и нет почти никого. Коч «Семгин Глаз» к последним относился. Неприметный серенький парус — дерюжка старая. Шкипер, Иван Фомин, из местных поморов мужик, роста среднего, оплывший, вид имел неопрятный — борода неровная, волос жирный, ладони потные, да еще и сплевывал все время, неприятный человек. Да и характер тот еще: кто от него зависел в чем — гноил, на чем свет стоит, а перед старостами да воеводами — лебезил, угодничал. Потому и не любили его местные, хоть и считался Иван опытным кормщиком. Стоял он сейчас, небрежно поставив ногу на сходни — охочих людей не очень хотел принимать — потом дели на всех прибыль какую, — но ждал, что поделать, да поплевывал в воду.

— «Семгин Глаз» — этот, что ли?

Шкипер встрепенулся, неласково взглянув на незнакомого красномордого парня с отвисшей нижней губой.

— Ну, этот. А тебе что за дело?

— Староста послал. Говорит, тебе человек нужен.

Фомин неприязненно оглядел парня:

— Мне зуек нужен, юнга. Староват ты для того дела, паря, так что лучше проваливай. — Шкипер отвернулся.