Иосиф Ликстанов - Зелен камень

• Название: Зелен камень
• Автор: Иосиф Ликстанов
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1949

Рисунок на переплете, форзац и заставки: Ю. Рейнера

Рисунки: Б. Винокурова

---

Голубок становился все нетерпеливее, беспокойнее; порой Павлу казалось, что собака потеряла след и волнуется.

— Эх ты! — с усмешкой упрекнул Миша собаку. — Не знаешь, что к чему!

Цепь чуть не вырвалась из рук Павла — так резко подался вперед Голубок; шерсть на нем вздыбилась. Он пополз, касаясь земли брюхом, непрерывно рыча. Это напоминало поведение собаки перед первой встречей в шахте. Но теперь было непонятно, откуда нужно было ждать появления врага. Выработка полого шла вниз и казалась бесконечной.

— Гасите свет! — приказал Павел.

Фонарик Миши погас. В своем фонарике Павел, прикрыв стекло рукой, оставил тонкий лучик, который скользил по земле сбоку от собаки, чтобы не ослеплять ее.

Вдруг Голубок остановился, обернулся к Павлу. Миша шепнул:

— Товарищ начальник, там, верно, опять про пастушка! Вы погодите, я проберусь посмотрю…

Спустя несколько минут он появился из темноты, неся свою берданку под локтем.

— Ничего интересного, — доложил он уже громче. — Я чуть не завалился. Как бы мы опять другим ходом не вышли к той пещере, которую недавно видели.

— Почему так насторожен Голубок?

— Вот и непонятно…

Тихонько, очень медленно Голубок двинулся вперед.

Держа равнение на Голубка, люди опустились на колени, поползли, ощупывая дорогу руками и не показывая огня. Рука Павла очутилась в пустоте. Дальше пути не было. Люди и собака, сохраняя полное молчание, приблизились к самому краю выработки, вышедшей в пещеру.

— Он!.. — И Миша сжал руку Павла. — Он!.. Сердца их замерли. Внизу, на глубине двух-трех метров от устья ходка и значительно правее его, по узкому карнизу, подняв фонарик над головой, медленно приближался к засаде человек. Его фонарик по временам освещал и другого человека.

— Ну чудеса в решете! — раздался голос Самотесова. — Все-таки мы, лесной отец, в пещеры вышли. Упустили, видать, пташку! Найди-ка ее в этой чертоломине!

— Ничего, далеко не уйдет, — ответил Пантелеев, и его густой голос гулко отозвался под сводами пещеры. — Эх, Никита Федорович, плохие мы хозяева, не захватили с собой веселого… С озноба да устатка я бы не отказался.

— А думаешь, я святой! — рассмеялся Самотесов. Обрадованный Павел хотел окликнуть: «Никита!», но Голубок предупреждающе зарычал.

Что это значило? Павел вгляделся в темноту, и его окатило холодом: внизу по карнизу, отступая перед Самотесовым и Пантелеевым, двигалась человеческая тень, тоже приближаясь к засаде. Этого человека можно было заметить только потому, что на его кожаный картуз падал отблеск фонарика Самотесова.

Едва двигая пальцами, Павел охватил цепью Голубка стойку, завязал цепь узлом и, продолжая следить за каждым движением человека-тени, приготовил пистолет.

Развязка наступила… Наступила минута страшная, когда нельзя было раздумывать и сомневаться. Кто был этот человек, который медленно скользил по узкому карнизу, отступая перед преследователями, как видно преградившими ему дорогу?

Человек то скрывался в темноте, то снова рисовался смутной тенью. В его руке что-то блеснуло, но, к счастью, Самотесов ушел за выступ скалы. Человек потерялся в тени, неподвижный. В том месте, где находились Самотесов и Пантелеев, терраса круто сворачивала.

Сначала показался Пантелеев, а потом и Самотесов, поднявший фонарик над головой.

Человек снова выплыл из мрака. Он стоял, прижавшись спиной к скале, и медленно поднимал руку, вытягивая ее, дожидаясь, может быть, чтобы Самотесов остановился.

— Снять фонарик Самотесова! — лихорадочно шепнул Павел.

— Понятно! — так же быстро ответил Миша. Грохнул выстрел. Свет погас. Эхо выстрела еще рокотало в пещере, когда Павел прыгнул вниз. В этом месте карниз был узок, и получилось так, как рассчитал Павел в краткие мгновения, отделявшие выстрел от прыжка в темноту. Он с трудом устоял на ногах, но все же устоял и схватил человека, налетевшего на него; правая рука человека пришлась против левой стороны его груди, левой рукой он уперся в лицо Павла, стараясь вырваться.

— Стойте! — сказал Павел задыхаясь.

Тяжело дыша, человек сквозь зубы произнес какое-то бранное слово, и почти у самого лица Павла блеснул огонь. Он почувствовал резкий толчок в грудь, последним и невольным усилием оттолкнул человека и опустился на скользкие камни. Сознание он потерял на несколько минут и пришел в себя не то от острой боли в груди, не то от света, который бил ему в глаза. Сквозь туман увидел Самотесова.

— Где этот человек? — спросил Павел.

— Вниз слетел, — ответил Самотесов, осторожно расстегивая рубаху на груди Павла. — Его Пантелеев стережет. Первухин с Голубком пошли за Игошиным…

— Он… не убился?

— Тут невысоко. Жив, конечно.

— Кто он? — допытывался Павел, отталкивая Самотесова. — Постойте, я спущусь вниз…

— Да что ты, Петрович, мечешься! — рассердился Самотесов. — Лежи смирно, говорю тебе! Ишь, кровь хлещет…

— Кто он? — повторил Павел.

Не отвечая, Самотесов старался удержать кровь, прижимая бинт к ране.

Еще провал в темноту, в беспамятство. Придя в себя, Павел понял, что уже перевязан. Дышать он почти не мог. С каждым новым коротким и оборванным вздохом в грудь вливался расплавленный металл.

— Ну как, дорогой, слышите меня? — спросил Максим Максимилианович.

— Слышу…

Появился Игошин, присел возле Павла на камень.

— Кто он? — спросил Павел.

— Не разговаривайте! — коротко ответил Игошин и обратился к Абасину: — Однако, доктор, и бандиту нужно помощь оказать. Вы, кстати, посмотрите на него, это интересно. Можете теперь инженера оставить?

— Теперь могу.

— Первухин, проводите доктора! — крикнул Игошин.

— Есть! — ответил снизу голос Миши.

Спуск вниз, на дно пещеры, был нелегок. Мише пришлось повозиться, прежде чем он нашел для Абасина дорогу поудобнее. В выемке борта, как в нише, стоял фонарик, освещая лежавшего человека. Возле этого человека сидели Пантелеев и Голубок.

— Что у вас? — спросил Абасин, наклонившись к неподвижному большому телу. — На что жалуетесь?

Человек не пошевельнулся.

— Перенесите свет на другую сторону: мне его лица не видно, — сказал Абасин, перешел на другую сторону и опустился на колени.

В то же время Миша осветил лицо человека. Абасин вгляделся в это бледное лицо с массивной, тяжелой челюстью, пересеченной шрамом, спросил, еще не доверяя себе:

— Прайс? Роберт Прайс?!. — Взволнованный, он крикнул: — Товарищ майор, это молодой Прайс!

— Ну, уж не такой молодой, — шутливо откликнулся Игошин. — Ему теперь лет сорок пять, должно быть.

— Я его по шраму на челюсти узнал и по самой челюсти, — сказал Максим Максимилианович. — Прайсовская челюсть. А шрам остался с тех пор, как его хитники благословили…

Тот, которого он назвал Прайсом, открыл глаза, вгляделся в Абасина и снова закрыл глаза.

— Я вывихнул ногу и расшибся, — проговорил он. — Не трогайте меня и уберите собаку. Все равно я не могу двигаться.

— Что говорит Абасин? — переспросил Павел.

— Личность бандита опознал, — спокойно ответил Игошин. — Прайс! Значит, нет предела человеческой памяти. Я его мальчонкой всего один раз и видел в Новокаменске. — Он усмехнулся: — Вот что за «обличьем» скрывалось! Фигура не маленькая!

Гора пошатнулась и медленно сползла с сердца. Ощущение счастья, которое испытывал Павел, заключало в себе всю жизнь, все радости, которые только может испытать человек, но собранные в одну невыносимо острую, невероятную радость.

Игошин взглянул на него и повернул фонарик, стоявший на камне, так, чтобы лицо Павла оказалось в тени.

Игоишн курил; огонек папиросы, разгораясь при затяжках, освещал усталые и чуть улыбающиеся глаза человека, пришедшего к концу трудного дела.

Глава восьмая

Листы дела 43, 44, 45…

Вопрос. Остановитесь на обстоятельствах вашего первого приезда в Россию и знакомства вашего отца Ричарда Прайса с инженером Петром Павловичем Расковаловым и жителем города Горнозаводска Халузевым Никомедом Ивановичем.

Ответ. В Россию меня привез в 1911 году муж моей тетки Самюэль Гриншоу, занимавший видный пост в «Нью альмарин компани». Я жил в Новокаменске, в семье Гриншоу, девять лет, с восьмилетнего до семнадцатилетнего возраста. В 1913 году за мной приехал мой отец, торговец драгоценными камнями Ричард Прайс. Соблазненный хорошей медвежьей охотой, он задержался в Новокаменске, случайно познакомился с Халузевым и стал его компаньоном по некоторым торговым операциям.

— Что надо понимать под «некоторыми торговыми операциями»?

— Отец скупал в компании с Халузевым альмарины, отдавал их в огранку и затем отвозил партиями в Петербург. Несколько раз он возил камни также в Амстердам и Лондон.