Джастин Скотт - Женщина без мужчины

• Название: Женщина без мужчины
• Автор: Джастин Скотт
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-200-8

Автор романа погружает нас в мир международной пушной торговли. Знакомство с некоторыми секретами этого бизнеса «для богатых» само по себе интересно, но главное достоинство книги — напряженная интрига.

Уоллеса Невски, русского по происхождению, крупнейшего в Нью-Йорке торговца мехами, убивает во время праздничного приема таинственная блондинка. Следствие заходит в тупик, и его вдова Натали, главная героиня книги, берется за расследование сама. Постепенно выясняется, что убийство Уоллеса связано с «русскими делами»…

Действие романа разворачивается и в нью-йоркских офисах, и в загородных поместьях богачей, и на правительственных дачах советских руководителей, на улицах Москвы и Ленинграда, в Кремле и в резиденции президента США.

---

Она выхватила у матери из-под рук белый льняной костюм и разложила его на кровати.

— Это его аукционный костюм. По нему всегда его узнавали в толпе. К нему полагался алый галстук и такого же цвета платок в нагрудном кармане.

— Что делать с этой грудой тряпья?

— Не знаю.

— Я могу хотя бы выкинуть его бесчисленные галстуки?

— Красный и голубой — это были его любимые цвета.

— Неплохое сочетание.

— Мама, ты подала мне идею. Я сошью из них покрывало для кровати.

Мать в искреннем испуге отшатнулась от Натали.

— Ты намерена пользоваться покрывалом из галстуков?

— Они такие шелковистые.

— Не сошла ли ты с ума?

— Их цвет так великолепен…

— Ты хочешь похоронить себя в его гробнице, как скифские женщины…

— Наоборот! — Натали таинственно улыбнулась. — Я хочу продолжать жить, но его жизнью.

Ей не давала покоя «тайна» Уоллеса. Какую новость привез он из загадочной России?

Ту, в которую не поверил хитроумный Джервис. Открыл ли он нового шпиона в американском правительстве? Или заговор против президента? Или план вторжения в Европу… или в Персидский залив? Не женского ума это дело — разбираться в проблемах международной политики…

Следователи топтались на месте. Убийство так и не было раскрыто. Люба словно провалилась в черную дыру. Натали регулярно давала в газету «Сельские новости» объявления, где содержался намек на жемчуг: «Перл, приглашаю тебя на ленч» или «Перл! Будь моей Валентиной». Отклика не последовало. Клерк, принимающий объявления в редакции газеты, украдкой посмеивался, считая всю затею с «Перлами» затянувшейся и неостроумной шуткой. Натали даже решилась поместить такое объявление в «Геральд трибюн интернейшнл», но Люба так и не ответила ей.

Натали подметила за собой одну странность. У нее возникла потребность ощущать рядом какую-то опасность. Она нуждалась в этом чувстве, как в наркотике. Она возбуждала свое воображение все новыми и новыми картинами. Вот, например, среди пешеходов на улице часто мелькает одно и то же лицо — может быть, это слежка? Или таинственные позвякивания телефона. Или изучающие двусмысленные взгляды, которыми встречают ее появление некоторые из знакомых Уоллеса. От всех этих сумасшедших галлюцинаций ее могла спасти только работа.

Она слетала на короткое время в Сиэтл на пушную биржу и наблюдала, как прежние коллеги Уоллеса производят закупки мехов. Из них четверо привлекли ее внимание своим эксцентричным видом. Один мужчина был одет в ярко-алый спортивный костюм, другой облачился в поношенную одежду лесного траппера — грубую фланелевую рубаху, кожаные штаны и куртку. Двое других, совсем старики, водрузили на головы старомодные бейсбольные шапочки — символ их лихой молодости. Она могла предложить им работать для «Котильона» на комиссионных началах, но у них было слишком много разных клиентов, а Уоллес принципиально имел дело только с теми, кто отбирает меха лишь для одной фирмы. «Слуга двух господ — это уже не слуга», — рассуждал он. Но все же из любопытства Натали ввязалась в беседу со старым брокером, одетым, как траппер с берегов Юкона. Она вволю напоила его крепким элем в уютном трактире, обставленном в стиле «прежних времен».

— Вы можете нанять любого молокососа, и он вам будет отбирать меха! — заявил брокер после второй бутылки. — Кому теперь нужен опыт и зоркий глаз, когда девяносто пять процентов зверей выращены на фермах?

Уоллес часто говорил об этом. Старики обучались своему искусству на аукционах, где выставлялись шкурки, добытые охотниками в лесах и тундре. Каждый зверек имел свою индивидуальность. Клиент зависел от художественного вкуса брокера в выборе качества и окраски меха, от его особого чутья на малейшие повреждения, причиненные трапперами при добыче и хитроумно скрытые ими.

— Любой может ткнуть пальцем и заявить: «Беру всю партию!» — продолжал ворчать старик. — Имей только деньжата наготове.

Натали махнула рукой официантке, чтобы подали еще пива.

— А что вы скажете о русских мехах?

— Норка? — старик фыркнул. — Ничего хорошего не скажу.

— Почему?

— Милая! Норка не глупа. Она предпочитает богатые страны. Звери, чьи шкурки здесь развесили, при жизни питались, как короли. Индюшачьи потроха и свежую рыбу им подавали на стол. В бедных странах, таких, как Россия, люди из потрохов варят себе суп и облизывают ложки, а свежую рыбу видят во сне. А норки страдают там от голода. И неважно, какой они породы, пусть самой лучшей американской, — без хорошей пищи толку не будет. Разве Уоллес вам этого не рассказывал?

— Я хочу послушать вас.

— Так слушайте. После второй мировой войны американские звероводы продавали племенных производителей и скандинавам, и русским, и даже китайцам. Тогда мы производили и продавали три миллиона шкурок в год. Сегодня русские продают десять миллионов, скандинавы — семь, а китайцы столько, что и считать нечего. А мы по-прежнему три миллиона. Великая американская широта души! Но русским нечем кормить своих норок. Их меха идут вторым сортом.

— Но Уоллес закупал в России партии в сотни тысяч.

— Знаю. Он занимался этим делом еще до твоего появления на свет божий, милая моя!

— А как же качество?

Джек с Юкона, как называли старого брокера окружающие, запустил руку под фланелевую рубаху и долго с наслаждением скреб себе грудь, потом осушил еще одну бутылку пива из батареи, выставленной перед ним на столе.

— Нет правил без исключений. Если перелопатить десять миллионов тонн мусора, наверняка наткнешься на золотишко. Старая истина. И два-три процента их товара — это высший класс. Твой Казак имел наметанный глаз и знал нужных людей.

— Но «Союзпушнина» не делает никаких поблажек на аукционах. Там все равны.

— Конечно. Но Казак заранее, месяца за три, получал сведения, когда будет выставляться лучший лот, и был готов его купить.

— Я все-таки не понимаю…

— Понимайте как хотите… Я вам сказал то, о чем все говорили… Я сам ни разу не видел его в деле там, в России. Если б я работал с Казаком на аукционах, то, может, и подглядел бы какой-нибудь из его секретов. Одно скажу: он всегда попадал в яблочко!

Она попросила Билла Малкольма, своего прежнего босса и бывшего любовника — был такой факт в биографии Натали, — встретиться с нею. Свидание состоялось в столовой для высшего руководства фирмы «Стюарт, Малкольм и Харди». На завтрак им подали копченую лососину и фаршированные яйца. Всего три раза в жизни Натали посещала эту обитель для избранных. Однажды тетя Маргарет привела сюда ее — маленькую девочку, которой все в мире казалось огромным, потом после Гарварда здесь скромным завтраком отмечалось ее поступление в фирму и еще Билл Малкольм решил отпраздновать тут заключенную ею удачную сделку. После этого вход сюда, в святая святых, был ей закрыт. Джентльмены из правления банка не приглашали своих любовниц в столовую «боссов». Обстановка небольшого зала должна была внушать клиентам почтение — скромность и бешеные затраты одновременно. Те, кто знал, сколько могут стоить отделка стен старым деревом кофейного цвета и массивные кожаные кресла, тут же проникались уважением к своим гостеприимным хозяевам. Над камином висел портрет основателя. Сам Уистлер нарисовал его. Это был предок того Стюарта, который усыновил когда-то Уоллеса. Старинное столовое серебро, лиможская посуда и свежие цветы украшали каждый столик, накрытый скатертью белее, чем порошок кокаина, потребляемый не так уж далеко от этого храма в вонючих притонах Нью-Йорка.

— Ты выглядишь великолепно, — произнес Билл Малкольм, слегка коснувшись уголка рта крахмальной салфеткой после первого кусочка еды, проглоченного им. — Я говорил кое с кем из директората. Мы готовы взять тебя обратно к нам.

Несколько прожитых лет обошлись ему потерей части волос на голове, но улыбка его не изменилась — она осталась чарующей. Он выглядел еще более довольным собой, чем раньше. Впрочем, он имел на это право… Он преуспевал. Он был хорошим учителем Натали и неплохим партнером в любви. Только тяжелое обручальное кольцо на пальце перевесило чашу весов в их отношениях. Он остался тем, кем был, она же рискнула, и ее подхватил смерч. Уоллес и «Котильон» — все вместе в одном водовороте. Он этого не мог понять, но готов был простить ей нелепые поступки. Он уважал свободу выбора. Сейчас он был готов помочь ей — из-за сентиментальных воспоминаний о былой любви или из христианского милосердия, призывающего: «помоги ближнему своему», — неважно. Он был великодушен.

— Билл! Я хочу сохранить «Котильон».

— Старые евреи скушают тебя. А молодые «волки» первые перегрызут тебе горло. Я знаю — ты продаешь, но не по мелким же лавочкам. Те, кто у тебя покупает, сами нуждаются в кредитах. И они уже просят их у нас, а мы им вынуждены отказывать. Как видишь, мы все нанизаны на одну ниточку.