Ким Сен - В водовороте века. Мемуары. Том 1

• Название: В водовороте века. Мемуары. Том 1
• Автор: Ким Сен
• Издательство: Издательство литературы на иностранных языках
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993

Мемуары Великого Вождя товарища Ким Ир Сена «В водовороте века».

Они охватывают период деятельности Ким Ир Сена с 1912 по 1945 год, и считаются неоконченными.

Лично Ким Ир Сеном написаны тома с 1-го по 6-й, а остальные два составлены на основе черновиков, найденных после смерти и записей его разговоров.

ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛИТЕРАТУРЫ НА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКАХ

КОРЕЯ, ПХЕНЬЯН

1993

---

После прибытия в Гирин Шан Юэ, хотя и прервалась нить связи с организацией компартии, много раз выступал с просветительными лекциями по разъяснению произведений Горького, Лу Синя и других прогрессивных писателей. Как-то по приглашению членов тайного читательского кружка он читал лекции на тему «Выступим против империализма!» Специальные лекции эти шли неделю в школьной библиотеке. Отклики на эти лекции были замечательными. И я этими добрыми отзывами вдохновлял учителя.

Прогрессивностью своих идей, высокой ответственностью за воспитание подрастающего поколения, большой эрудицией, особенно в проблемах культуры и истории Востока и Запада старых и современных времен, Шан Юэ пользовался любовью воспитанников.

Это, конечно же, было не по душе реакционным преподавателям, подкупленным военщиной, и они подло пытались подорвать его авторитет как педагога. Воспитанники школы, пользовавшиеся поддержкой и защитой преподавателя Шан Юэ, также стали предметом клеветы и инсинуации с их стороны.

Один из таких преподавателей по фамилии Фэн угрожающе предложил директору школы Ли Гуанханю исключить корейских школьников из учебного заведения. А инспектор по спорту Ма изощрялся в попытках пустить недобрую репутацию против меня — мол, корейцы враждебно относятся к китайским учителям. И каждый раз, когда происходили такие неприятности, Шан Юэ заступался за меня.

Преподаватель английского языка тоже с нескрываемой враждой относился к ученикам, стремившимся к новому идеологическому течению. Он был до мозга костей проникнут идейкой низкопоклонства, с жгучим презрением относился к народам Востока. Этот низкопоклонник дошел даже до того, что позволил себе сказать вот такое: люди Запада едят тихо, а китайцы за обеденным столом слишком шумят и чавкают, что является выражением их дикости. Он сам был китаец, но разыгрывал из себя европейца.

Он с нескрываемым нахальством наговаривал всем об «отсталости» народов Востока. Это нас задело, и вот мы, когда нам довелось помогать поварам в столовой, нарочно приготовили блюдо тханьмянь (вид лапши — ред.). Потом к столу пригласили преподавательский состав.

Блюдо было горячее, и потому в тот день в столовке было полно чмоканья. И тот самый преподаватель английского языка ел тханьмянь с шумным чмоканьем. Он дул на это огненное кушанье, не жалея легких своих, и брал в рот лапшу с величайшим трудом. Видя это, ученики покатывались со смеху. Он догадался, что так это блюдо они приготовили нарочно, чтобы загнать его в тупик с его «культурой» и вкусами. И, покраснев до ушей, он поспешно удалился из столовой.

После этого, вот так проученный, он больше не говорил таких оскорбительных слов против народов Востока. Кстати сказать, он был чрезмерно пропитан духом низкопоклонства перед Западом, и ученики школы не проявили своего энтузиазма на уроках английского языка.

В 1929 году нажим на Шан Юэ со стороны реакционных преподавателей еще более усилился. Однажды он убедительно утверждал, говоря о спорте, что в нем, в спорте, главное качество — его массовость, а не опора на узкий круг мастеров. При этом он имел в виду, что баскетбольную площадку школы монополизируют особо отобранные игроки. Недовольные этим его выступлением, игроки-хулиганы группою напали на него, когда он после уроков возвращался из дому в корпус школы. Предвидя это я позвал комсомольцев и членов Антиимпериалистического союза молодежи, и мы заблаговременно предотвратили готовившуюся пакость. Пожурив хулиганов, мы разогнали их.

— Каких славных холуев вскормил Ма! Сволочи, хуже червей! — жаловался Шан Юэ, глядя на сверкающие пятки улепетывающих нахалов.

— Это не удивительно. Это же тоже одна из форм классовой борьбы, не так ли, учитель? Надо предусмотреть в дальнейшем и более острые столкновения, — сказал я, улыбаясь, может быть, и горько.

— Да, ты прав, — подтвердил он мои слова. — Мы же сейчас боремся с военщиной…

Впоследствии Шан Юэ отчаянно боролся за возвращение в школу тех воспитанников, которые подлежали несправедливому исключению из школы по указанию ведомства просвещения. За это его сняли с должности преподавателя, и он ушел из Юйвэньской средней школы.

В то время я руководил массовыми организациями в Чанчуне и Калуне. Когда я вернулся в школу, прибежал ко мне Квон Тхэ Сок и передал мне письмо учителя Шан Юэ.

В письме было написано: «Я уезжаю побежденным в схватке с военщиной. Но в будущем мы ее победим. Ты, Сон Чжу, решил прожить жизнь как сын Родины и народа. За твой идеал я, где бы ни находился, пошлю тебе, Сон Чжу, наилучшие пожелания».

Такими были последние слова учителя Шан Юэ.

После этого мне не довелось ни разу встретиться с ним. Только я однажды узнал, что он жив. В 1955 году он прислал мне свою статью «Исторические отношения между мною и Маршалом Ким Ир Сеном в детстве», а в 1980 году подарил мне «Исторический очерк Китая». В то время я, читая их, вспоминал об ученических годах в Юйвэньской средней школе, когда мы обсуждали с ним ситуации в Корее и Маньчжурии, рассуждали об агрессивной политике японского империализма, о совместной борьбе народов Кореи и Китая. И я от всей души благодарил моего старого учителя.

Каждый раз, когда посещали нашу страну китайские руководители, я спрашивал их об учителе Шан Юэ. Однако встреча с учителем, к моему большому сожалению, не состоялась. Вернее было бы сказать, что я, со своей стороны, не выполнил свой моральный долг бывшего его ученика. Но государственная граница, действительно, странная и необычная вещь!

Шан Юэ работал профессором в Китайском народном университете в Пекине и в 1982 году скоропостижно скончался. В 1989 году к нам приехала Шан Цзялань, старшая дочь моего учителя, которая работает сотрудником в НИИ механики АН Китая. А в 1990 году со мной встретилась Шан Сяоюань, его третья дочь. Она преподает в Китайском народном университете.

Когда я заметил на лицах этих дочерей облик моего старого учителя, с которым расстался 60 лет назад, я испытывал неудержимую радость. Пускай нации разные, но близкие чувства не меняются. Эти человеческие чувства не знают барьера в цвете кожи, в языке и вероисповедании. Если была бы рядом площадка Юйвэньской средней школы, то я, нарвав горсть цветов сирени, расцветающей на той площадке, сказал бы им:

— Видите, вот эти цветы любил ваш отец. Я часто встречался с учителем Шан Юэ именно под этой сиренью.

Покинув Гирин, он работал в Харбине, Шанхае, Пекине, Ханькоу, Чунцине, Нинся, Яньане и в других местах. Самоотверженно трудился, занимаясь партийной, педагогической, культурной и журналистской работой. Одно время, сказали мне, был заведующим общим отделом Маньчжурского провинциального комитета партии.

До последних минут своей жизни он не забывал меня, был верен интернациональным чувствам к близкому соседу Китая, моей Родине — КНДР. Его прах покоится сейчас на кладбище погибших патриотов на горе Бабаошань в Пекине.

Если человек имеет такого учителя, о котором может вспоминать всю жизнь, он, несомненно, счастлив. Значит, могу сказать, что и я счастливый человек.

3. Коммунистический союз молодежи Кореи

Благодаря активной деятельности членов Союза свержения империализма и тайного читательского кружка быстрыми темпами распространялись идеи марксизма-ленинизма и происходили качественные изменения в сознании учащейся молодежи. Передовая идеология помогала ей глубоко осознать свою миссию перед историей и нацией.

Продолжая повышать политическую сознательность учащейся молодежи, мы объединяли ее в различные организации. Только через такие организации можно было еще шире распространять марксистско-ленинские идеи и быстро выращивать ее руководящее ядро.

Моя революционная деятельность началась именно с молодежно-ученического движения. Так мы начали свою революционную деятельность и придавали молодежно-ученическому движению столь большое значение не только потому, что я был еще учеником, но и потому, что было очень важно место и роль этого движения в деле повышения сознательности рабочих, крестьян и других широких слоев масс и сплочения их вокруг организации.

Марксистско-ленинская теория сравнивает движение учащейся молодежи с ролью моста. Иначе говоря, она определяет, что это движение играет роль моста в распространении передовых идей, в просвещении и пробуждении масс и вовлечении их в революционное движение. Мы тоже одобрили эту теорию.

По мере углубления и развития революции происходили коренные перемены и в наших взглядах и позиции в отношении роли учащейся молодежи в ней. Мы вышли из рамок старой концепции, определившей движущей силой в революции в основном только рабочих и крестьян. Мы же определили это по-новому: учащаяся молодежь тоже составляет достойную главную силу в революционной борьбе. Об этом свидетельствует путь, пройденный молодежно-ученическим движением.