Ким Сен - В водовороте века. Мемуары. Том 2

• Название: В водовороте века. Мемуары. Том 2
• Автор: Ким Сен
• Издательство: Издательство литературы на иностранных языках
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993

Мемуары Великого Вождя товарища Ким Ир Сена «В водовороте века».

Они охватывают период деятельности Ким Ир Сена с 1912 по 1945 год, и считаются неоконченными.

Лично Ким Ир Сеном написаны тома с 1-го по 6-й, а остальные два составлены на основе черновиков, найденных после смерти и записей его разговоров.

ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛИТЕРАТУРЫ НА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКАХ

КОРЕЯ, ПХЕНЬЯН

1993

---

Я спешил в Восточную Маньчжурию, определив эти задачи в качестве цели первого этапа своей работы в Цзяньдао. После руководства работой массовых организаций в Гуюйшу я вместе с Рю Бон Хва и Чвэ Дык Еном отправились в сторону Чанчуня. Тут я совершенно неожиданно был арестован реакционной военщиной по доносу провокатора. В то время военщина зорко следила за нашей деятельностью. Она тоже имела не менее острое, чем у японской полиции, обоняние. Она пронюхала даже то, что мы направляемся в Восточную Маньчжурию для подготовки к вооруженной борьбе.

Военщина, узнав, что Гуюйшу является важной базой деятельности корейских коммунистов в центральной части Маньчжурии, заслала в это село надзирателя через уездную управу Итун и неотступно следила за каждым нашим движением.

В Гуюйшу был китайский помещик Ли Чулю, который тайно разведывал нашу деятельность, поддерживая связь с направленным сюда уездной управой надзирателем. Не кто иной, как этот самый Ли донес надзирателю, что мы направились из Гуюйшу в сторону Чанчуня. Мы были арестованы в Дананьтуне членами охранного отряда, в пожарном порядке прибежавшими по донесению надзирателя. Меня допрашивали несколько дней в камере уездной управы и перевезли в Чанчунь, где я просидел около 20 дней за решеткой. Так попал я в тюрьму в третий раз в своей жизни.

Тогда в Чанчуне находились директор Юйвэньской средней школы Гирина Ли Гуанхань и преподаватель Хэ. Узнав, что я арестован, они пришли к администрации военщины и заявили ей решительный протест.

— Ким Сон Чжу был освобожден из Гиринской тюрьмы за отсутствием состава преступления. Почему арестовали его снова? Мы ручаемся за Ким Сон Чжу, — заявили они.

К счастью, я был выпущен на волю благодаря их усилиям.

Думаю, что оба мои учителя-благодетеля без колебания спасли меня от опасного положения потому, что они понимали коммунизм и сочувствовали ему.

Образ учителей оставил во мне глубокое, неизгладимое впечатление. Они неизменно сочувствовали мне и защищали меня искренно и всегда относились к нашему делу с пониманием.

Прибыв в Восточную Маньчжурию, мы первым делом организовали в Дуньхуа семинары для бойцов КРА и актива революционных организаций.

На семинарах разъясняли слушателям задачи по активному ускорению подготовки к вооруженной борьбе, пути их осуществления, принципиальные вопросы обеспечения единого руководства низовыми парторганизациями, а также проблемы организационного объединения распыленных революционных масс. Эти семинары можно было бы назвать предварительным мероприятием для зимнего совещания в Минюегоу, проходившего в декабре того же года.

После этого мы руководили работой революционных организаций районов Аньту, Яньцзи, Хэлуна, Ванцина, Чонсона и Онсона.

На основе глубокого изучения положения дел в Цзяньдао и в районе шести уездных городков, расположенном в бассейне реки Туман, мы в середине мая 1931 года открыли в Вэншэнлацзы, в доме Ли Чхон Сана совещание партийных и комсомольских руководящих кадров. В истории оно называется также и «весенним совещанием в Минюегоу».

Вэншэнлацзы означает скалу, издающую звон глиняной посуды. До оккупации Маньчжурии Японией Минюегоу называли Вэншэнлацзы. Захватив Маньчжурию, японцы построили в Вэншэнлазцы железнодорожную станцию и переименовали эту местность в Минюегоу, и впоследствии местные жители тоже стали так называть.

В настоящее время Минюегоу является уездным центром Аньту, но в ту пору, когда мы проводили там совещание, эта местность принадлежала к уезду Яньцзи.

В «весеннем совещании в Минюегоу» участвовали несколько десятков партийных и комсомольских руководящих работников, бойцов КРА и ее подпольщиков. Думаю, что на совещании присутствовали почти все известные революционеры из плеяды молодых коммунистов в Цзяньдао, включая Пэк Чхан Хона.

Моя речь на совещании, впоследствии опубликованная, — «Отвергнем левацко-авантюристическую линию и претворим в жизнь революционно-организационный курс». В этой речи были затронуты две задачи, которые я обдумывал, направляясь в Восточную Маньчжурию.

На совещании мы, как уже было запланировано, глубоко проанализировали сущность восстания 30 мая, подытожили его уроки и наметили революционноорганизационный курс, направленный на то, чтобы крепко объединить трудящиеся массы и тесно сплотить вокруг них различные слои антияпонских сил и тем самым объединить всю нацию в единую политическую силу.

На совещании были обсуждены задачи по осуществлению этого организационного курса, а именно: вопрос о надежном выпестовании руководящего ядра и повышении его самостоятельной роли, проблема восстановления и упорядочения разрушенных массовых организаций и вовлечения в них широких слоев населения, вопрос о закалке масс в практической борьбе, проблема укрепления совместной борьбы, дружбы и солидарности корейского и китайского народов. Вместе с тем на совещании были определены тактические принципы: постепенно перейти с маломасштабной борьбы к крупномасштабной, от экономической борьбы к политической и искусно сочетать легальную форму борьбы с нелегальной. Была особо подчеркнута необходимость последовательной ликвидации левацко-авантюристической тенденции.

Одним словом, «весеннее совещание в Минюегоу», проходившее в мае 1931 года, можно назвать собранием, имевшим своей целью завоевание масс. При завоевании масс самым большим препятствием была именно левацко-авантюристическая линия. Поэтому мы смело били по этой линии.

Когда мы били по левизне и выдвинули широкую организационную линию, участники совещания поддерживали ее целиком и полностью.

На совещании выступили многие люди, и все их речи были революционными. Ораторы, как один, призывали вести надлежащую подготовку и вовремя вступить в решительный бой с японскими захватчиками, говоря, что они вторгнутся в Маньчжурию не нынче завтра. В совещании участвовали многие опытные революционеры, и на нем говорилось многое, что было полезно и достойно учитывать. Я многому научился через это совещание.

После совещания подпольщики отправились один за другим во все районы Цзяньдао и в Корею.

Находясь некоторое время в Минюегоу, я руководил работой местных партийных и массовых организаций, потом отправился в Аньту. Я планировал, сделав Аньту опорным пунктом своей деятельности, в течение определенного времени находиться здесь, чтобы развивать революционную работу в Цзяньдао и в Корее.

Аньту расположено в горном районе, далеком от железной дороги, автомагистрали и городов, и окружено крутыми горами и дремучими лесами, так что сюда протянулись не так глубоко щупальца японских империалистов. Поэтому здесь было удобно установить связи с организациями Яньцзи, Хэлуна, Ванцина, Хуньчуня, Фусуна, Дуньхуа и Хуадяня, а также района шести уездных городков и других местностей в Корее. Было очень благоприятно также для создания и обучения партизанского отряда и ускоренного проведения работы по организационно-партийному строительству. Состав населения тоже был благонадежным.

Более того, тут невдалеке высится священная гора Пэкту, и мы нашли глубокое душевное утешение и вдохновение в ее благородном, торжественном облике. Ведь мы ни на минуту не забывали свою Родину. В ясную погоду виднелась вдали в юго-западном крае небес серебристо-белесая горная цепь Пэкту. Глядя на эту чудесную картину вдали, мы горели страстным стремлением скорее взять оружие в руки и освободить Родину. Хотя мы и будем начинать вооруженную борьбу не в своей стране, а на чужбине, но нашей общей мечтой было произвести винтовочный выстрел антияпонской войны в месте, откуда виднеется гора Пэкту.

Уже в апреле, после семинаров в Дуньхуа, я был в Аньту ируководил там работой массовых организаций.

Тогда мать болела тяжелой затяжной болезнью. В ту пору медицинская техника отставала и было невозможно установить диагноз. Она принимала лекарственный отвар, говоря, что, кажется, что-то твердое сжимает ей желудок.

Она совсем не внимала своему тяжкому недугу, а беспокоилась о том, что я скитаюсь по чужбине без гроша в кармане, вкладывала всю свою душу в работу Общества женщин.

Когда я вновь через два месяца смог навестить мать, меня не покидало беспокойство о ней. Однако, когда я прибыл в Аньту, лицо матери было очень светлое, вопреки моему предположению, и я успокоился. Она постоянно наставляла меня целиком отдаваться делу спасения Родины, не беспокоясь о семье. Но когда я появился, она так обрадовалась и всячески старалась скрывать болезненный вид своего лица.

Услыхав о моем приезде, выбежала в одних носках бабушка, приехавшая из Мангендэ, и тепло меня обняла. Она приехала в Маньчжурию в том году, когда умер мой отец, и, еще не возвращаясь в родной край, жила вместе с моей матерью в Фусуне. Семья жила бедно — утром питалась кашей, вечером — жидкой похлебкой. Когда семья переселилась из Фусуна в Аньту, бабушка пришла сюда вместе с моей матерью. Здесь она устроилась в родном доме матери девочки Ен Сир, находившемся в Синлунцуне, и проживала то в доме свата, то в нашем доме поочередно.