Ким Сен - В водовороте века. Мемуары. Том 2

• Название: В водовороте века. Мемуары. Том 2
• Автор: Ким Сен
• Издательство: Издательство литературы на иностранных языках
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993

Мемуары Великого Вождя товарища Ким Ир Сена «В водовороте века».

Они охватывают период деятельности Ким Ир Сена с 1912 по 1945 год, и считаются неоконченными.

Лично Ким Ир Сеном написаны тома с 1-го по 6-й, а остальные два составлены на основе черновиков, найденных после смерти и записей его разговоров.

ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛИТЕРАТУРЫ НА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКАХ

КОРЕЯ, ПХЕНЬЯН

1993

---

Восстание это, сотрясавшее всю страну, показало такую ужасную картину, что поднялась на ноги вооруженная полиция и арестовала более сотни стачечников.

Это восстание произвело на меня глубокое впечатление. Поэтому, когда у нас развернулась вооруженная борьба, я сам с риском для собственной жизни пробрался в район Синхына и встретился с руководителями рабочего движения.

И по своей организованности, сплоченности, продолжительности и солидарности борьба корейского рабочего класса показала качественно новое развитие по сравнению с движением предшествующего периода.

Более двух тысяч рабочих, состоявших в Вонсанской федерации труда, под ее руководством и при поддержке свыше 10 тысяч членов своих семей проводили упорные забастовки в течение нескольких месяцев.

В поддержку этой всеобщей забастовки в Вонсане рабочие и крестьяне всей страны посылали стачечникам вдохновляющие телеграммы, письма и денежные средства в помощь, направляли своих представителей, выражая поддержку и солидарность с бастующими.

С ними солидаризировались не только профсоюзные организации Хонвона, Хвэрена и других районов страны. Даже из Гирина, отдаленного за тысячи ли от Вонсана, члены общества Хансонхвэ, подведомственного созданному нами Антияпонскому профсоюзу, послали денежный фонд в помощь Вонсанской федерации труда. Сам этот факт свидетельствует о том, насколько был высок в то время уровень сознания корейского рабочего класса.

Генстачка в Вонсане как кульминация корейского рабочего движения 20-х годов вписала в историю мирового рабочего движения яркую страницу боеготовности и революционности рабочего класса Кореи.

Внимательно рассматривая в тюрьме весь процесс этой стачки, я думал, что она впишет особую страницу в историю рабочего класса нашей страны и что этому ценному опыту борьбы следует учиться всем участникам социального движения в Корее.

Если бы в то время новое руководство федерации труда не предложило рабочим снова начать работу и продвинуло забастовку до конца, если бы все рабочие, крестьяне и интеллигенты страны, откликнувшись на рабочую забастовку, перешли на настоящую организационную борьбу, то выступления вонсанских рабочих, наверно, увенчались бы победой.

Неудача генстачки вонсанских рабочих еще раз глубоко убедила меня в необходимости скорейшего создания в Корее марксистско-ленинской партии, которая бы победоносно организовала и направляла выступления рабочего класса. Я был уверен в том, что когда активно развернется вооруженная борьба, став главной осью национально-освободительного движения, то под ее влиянием будет еще больше нарастать и массовая борьба рабочих, крестьян и всех других слоев населения.

Поскольку враг своим железным кулаком варварски подавлял национально-освободительное движение, то и выступления корейского народа были вынуждены приобретать насильственный характер. Именно революционное насилие стало самым надежным средством для достижения победы над контрреволюционным насилием вооруженного до зубов врага. Враги бряцали штыками оружия — и корейская нация должна была вооружаться. Оружию нужно было противопоставить оружие.

Ни чистое «движение за выращивание реальных сил», нацеленное на развитие просвещения, культуры и экономики, ни конфликты рабочих и крестьян, ни дипломатическая деятельность не могли принести стране независимость. Всеобщая стачка вонсанских рабочих и восстание синхынских шахтеров укрепили наше доверие к рабочему классу Кореи. В ходе этого несравнимо углублялась моя привязанность и гордость за замечательный наш рабочий класс, за боевую нашу нацию.

Все решили бы линия и руководство. У меня зародилась твердая вера, что правильная линия, отвечающая велению времени, и верное руководство приведут к победе над любыми сильными врагами. На неотступные свершения торопила меня мысль о том, что нужно немедленно восстановить и привести в порядок разрушенные организации, непрерывно повышать сознательность масс, объединять их в организации и как можно скорее подготовить к решающей битве с японским империализмом. Сердце у меня зажигалось, как неугасимое пламя.

Между тем весть о моем освобождении из тюрьмы собрала моих товарищей из разных мест одного за другим.

Вместе с активистами комсомола, Антияпонского союза молодежи, Антияпонского профсоюза, Крестьянского союза, действовавшими в Гирине и его окрестностях, я обсуждал вопрос о том, как восстановить и привести в порядок разрушенные организации, как сплачивать массы в условиях усиления белого террора со стороны противника.

Слово «вооружение», так взволновавшее Чха Гван Су, вызвало и здесь огромные волны поддержки молодежи. Это с новой силой окрыляло меня.

Мы обсудили меры по активизации комсомольской работы в Цзяньдао и в северном пограничном районе Кореи, по ускорению процесса революционного воспитания жителей этих районов, а также другие актуальные задачи, в том числе и по тщательной подготовке к созданию партии. Для выполнения поставленных задач подпольщики были направлены в разные районы.

Переночевав одну ночь в Синьаньтуне, я сразу же на другой день отправился в Дуньхуа.

Отсюда было удобно установить связи с разными уездами Восточной Маньчжурии, здесь было немало тех, кто мог бы помогать мне. У меня был такой план: находясь там некоторое время, наметить направления деятельности организаций в связи с событиями в Восточной Маньчжурии, где разгоралось мощное пламя восстания, и разработать конкретные меры для претворения в жизнь моего замысла, который созрел еще в тюрьме.

Покидая Гирин, мне больше всего было жаль, что не смог выполнить заветы покойного отца, который наказывал мне любой ценой окончить хотя бы среднюю школу.

Пак Иль Пха советовал мне доучиться в школе. Отец его, говорил он, попросит об этом дирекцию Юйвэньской средней школы. Пак Иль Пха — сын националиста Пак Ги Бэка, издателя гиринского журнала «Тоньу». Он писал под псевдонимом «Пак У Чхон».

Когда я учился в Юйвэньской средней школе, Пак Иль Пха, студент Гиринского юридического института, помогал Обществу корейских учащихся в Гирине. Его мечтой было стать юристом. В те дни он сблизился с белогвардейским русским офицером, — вот, мол, я учусь русскому языку. Мои друзья, считавшие контакты с белогвардейским офицером-эмигрантом своего рода изменой новорожденной России, предложили мне порвать с ним отношения. А я им говорил: «Учитесь иностранному языку, это будет большой пользой для революции. Сторониться его за контакты с белогвардейцем — это узкий подход к делу. Не так ли?»

После освобождения Кореи Пак Иль Пха для наших читателей перевел трилогию Алексея Толстого «Хождение по мукам» и многие другие известные произведения. Это стало возможным, могу утверждать это смело, только благодаря тому, что он в те годы прилежно учился русскому языку.

Ким Хек и Пак Со Сим так же, как Пак Иль Пха, уговаривали меня продолжать учебу еще на год, если это разрешит дирекция школы, и все-таки закончить среднюю школу.

— Попроси ты сам, Сон Чжу, директора Ли Гуанханя позволить тебе учиться дальше на годик, — говорили они. — Он вряд ли откажет тебе в просьбе. Ведь директор понимает, что такое коммунизм.

Я с ними не согласился.

— Заниматься-то я могу и самоучкой. Нас ждет народ, ждут нашей, помощи разрушенные организации. Теперь революция в трудном положении. Значит, как же мне отвернуться лицом от нее и вернуться к школьной скамейке?

Когда я решился, наконец, прекратить учиться в средней школе и покинуть Гирин, у меня, собственно, роились в памяти всякие воспоминания. Перед моими глазами всплывали сложные гаммы картин: да, вот он, отец, в трескучий зимний мороз направляет меня одного на Родину, чтобы я учился в родном краю; а как вернусь из школы — он сажает меня за стол, учит меня корейской истории и географии; а вот перед смертью дает он завещание моей матери: «Я так хотел учить сынка, Сон Чжу, в средней школе. Ты не забудь моей последней воли и учи его, Сон Чжу, в средней школе, если даже семье придется три раза в день питаться одной травой»…

Да, всего лишь год остался до окончания школы, а тут вдруг отказываюсь учиться! Как это разочарует и огорчит мою мать!.. Ведь она три года не покладая рук стирала чужое белье, шила чужую одежду, чтобы заработать деньги на мое обучение. И как это тяготит моих братишек! И как это будет жаль моим товарищам по школе и друзьям моего отца, которые любили меня так, как любят своих родных, и помогали мне в оплате за образование!

Но я все же думал, что мать-то меня поймет. Так же, как когда отец прекратил учебу в Сунсильской средней школе, она безусловно поддерживала его решимость отказаться от учебы в школе и стать на стезю борьбы как профессиональный революционер. «И если я, ее сын, даже откажусь от учебы не в средней школе, а в вузе, — я был уверен, — она не будет возражать моей решимости, когда это пойдет во имя революции, на благо моей Родины».