Ким Сен - В водовороте века. Мемуары. Том 3

• Название: В водовороте века. Мемуары. Том 3
• Автор: Ким Сен
• Издательство: Издательство литературы на иностранных языках
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993

Мемуары Великого Вождя товарища Ким Ир Сена «В водовороте века».

Они охватывают период деятельности Ким Ир Сена с 1912 по 1945 год, и считаются неоконченными.

Лично Ким Ир Сеном написаны тома с 1-го по 6-й, а остальные два составлены на основе черновиков, найденных после смерти и записей его разговоров.

ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛИТЕРАТУРЫ НА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКАХ

КОРЕЯ, ПХЕНЬЯН

1993

---

Тогда я рассудил так: пусть мне придется страдать еще несколько месяцев из-за болезни ног, пока я не избавился от недуга, но мою верную и любимую лошадь надо обязательно отдать крестьянам. Такой мой поступок мог бы облегчить хлопоты подчиненным. Другое дело, если бы моя лошадь использовалась как тягловая сила в полупартизанском районе. Тогда бы ей не пришлось участвовать в боях, и не было бы опасности, что она погибнет. Сначала я решился было дарить лошадь тому старику — батраку по происхождению в Шилипине, который прислал мне в свое время такую же белую лошадь. Но вскоре передумал — этот поступок несомненно бы его огорчил.

Я вызвал дежурного и отдал ему распоряжение: сегодня днем покормить лошадь по-особому и обильно. Если бы даже для этого пришлось израсходовать весь запас кормов…

— Сегодня кормите ее, как на убой, самыми отличными кормами из наших запасов. А после обеда уведите лошадь в поселок, что расположен за горой, и там передайте ее председателю Антияпонского общества поселка. Желательно захватить с собой и весь запас кормов. Пусть там передадут лошадь самому бедному крестьянину, у которого нет тягловой силы.

— Слушаюсь! — ответил дежурный.

Однако он не решался выходить из комнаты. В его глазах была нерешительность.

— Отправляйтесь и побыстрее выполняйте приказ! — строго предупредил, видя нерешительность дежурного.

После выхода дежурного из комнаты я с раскаянием поймал себя на мысли: а не слишком ли черствым был мой приказ об отправке лошади? Вышел на двор, чтобы последний раз проститься с нашей любимицей. Как обычно, я стал чистить ее металлическим скребком, а затем щеткой, неоднократно трепал ладонью гриву. При мысли о том, что я вместе с ней проделал несколько тысяч ли, сердце мое сжалось, словно от боли.

И вдруг произошел удивительный случай. Из глаз белой лошади, смотревших на меня, крупными каплями потекли слезы.

Я диву давался: почему животное предчувствует разлуку со мной? По всей вероятности, по выражению моего лица она поняла, какой приговор ей был вынесен.

Видя удрученный вид моей лошади, я впервые понял, что ив мире животных, которых мы, хлеща кнутом, заставляем идти куда угодно, существует прекрасная мораль, трогающая сердца людей, что эта мораль еще больше обогащает и делает разносторонней красоту мира, в котором мы живем,

«Прости меня, моя лошадь! Как ни жаль мне, но придется сегодня расстаться. Горечь разлуки мучительно больна и раздирает мое сердце, но больше я не могу ездить, не могу пользоваться привилегиями. Я никогда не забуду твои услуги — большие трудности и мучения выпали на твою долю!»

Уткнувшись лицом в лошадиную гриву, я некоторое время постоял, а затем вернулся в свой дом.

Помнится, в тот день, может быть, от душевной пустоты, за что бы я ни брался, все валилось из рук. Был такой момент, когда я уже раскаивался: а не напрасно ли я принял такое решение, уж не слишком ли я щепетилен, заботясь о своей репутации? Но ничего не поделаешь. Раз принято решение — отступать больше некуда. Я от души желал, чтобы мою любимую лошадь взял трудолюбивый и добрый хозяин, А теперь ждал дежурного, чтобы он явился ко мне с вечерним докладом.

Однако время шло, а дежурного все не было. Когда спустились вечерние сумерки, вместо него явился командир взвода О Бэк Рён, принес мне ужин и ни с того ни с сего начал разговор с извинения.

— Прошу наказать меня за нарушение дисциплины, — бросил он прямо с порога.

Услышав такое, я не мог взять в толк, что же с ним могло случиться?

— Какой дисциплины, о чем речь?

— Без вашего ведома я совершил налет на лесоразработки. И сразу же О Бэк Рён начал поспешно рассказывать о том, что побудило его совершить такие действия.

… Утром дежурный, получив от меня задание отправить белую лошадь в соседний поселок, возвратился в казарму взвода. Встретившись с О Бэк Рёном, он рассказал ему, что было дано такое-то распоряжение. Другой бы приказ он выполнил во что бы то ни стало, но тут обстановка исключительная. Дежурный, волнуясь, начал разговор с О Бэк Рёном о том, не найдется ли какого-нибудь выхода из создавшегося положения.

О Бэк Рён согласился с его мнением: — Бойцы постоянно ухаживали за белой лошадью и, видимо, из-за этого товарищ командир чувствует себя неловко. Вот он и принял такое решение. Можем ли мы отправить лошадь в поселок? Товарищ командир до сих пор не избавился от болезни ног. Если мы вдосталь запасемся кормами и будем стоять на своем, может быть, он изменит свое решение. Ты как дежурный пока не отправляй лошадь в поселок, а спрячь ее где-нибудь неподалеку. А я отправлюсь в японские лесоразработки «Синва» за кормами. Не надо докладывать, куда я ушел.

Лесоразработки эти находились в 16–20 километрах от Сяованцина. Там у О Бэк Рёна был знакомый. Он работал десятником, частенько бывал у нас в партизанском районе, занимаясь вырубкой леса. В ходе этого они, видимо, стали знакомыми.

О Бэк Рён, подобрав группу по доставке кормов из 5–6 человек, тут же направился в лесоразработки. Его знакомый десятник просил лучше всего совершить налет на лесоразработки. А то, сказал он, может случиться беда, если установят, что он добровольно выдал зерно партизанам.

О Бэк Рён подумал, что действительно в словах десятника есть доля правды. Поэтому прибывшие с ним бойцы связали часового, а затем совершили набег на контору, где отдыхали да еще играли в карты чиновники и охранники лесоразработок. Его группа моментально разоружила их, а затем, взвалив на плечи 4–5 мешков овса и соевых бобов, благополучно возвратилась на партизанскую базу.

Выслушав доклад О Бэк Рёна, я отодвинул ужин в сторону и вышел на двор. Действительно, все было так, как он говорил. Белая лошадь не была отдана обездоленному крестьянину в соседнем поселке. Ее возвратили из убежища, где она простояла целый день, скрытая от моих глаз, а теперь она снова находилась в своей конюшне. Увидев меня, лошадь фыркнула и, обернувшись, несколько раз кивнула мне головой, словно выражая благодарность.

Глаза у меня потеплели. Собственно говоря, мне было всетаки очень приятно ощущать поблизости это умное, преданное животное. Но неизменно вставал вопрос, как же поступить? Что делать с этим О Бэк Рёном, упрямым, как пэктусанский медведь, и с дежурным? Поступив по своему усмотрению, они не выполнили приказ командира!

Конечно, у комвзвода расчет был прост: «Если будет большой запас кормов, то начальство, может, изменит свое решение об отправке лошади в соседний поселок». Придя к такому самовольному решению, О Бэк Рён совершил даже налет на лесоразработки. Нечего сказать, слишком уж субъективное суждение и небывалое упрямство! Если мне не удастся пресечь подобное самовольство в самом зародыше, то еще неизвестно, какой оборот примет это дело в дальнейшем. Чувство беспокойства, которое словно бы жгло меня, вызывало тревогу в моем сердце, но вместе с тем пробу ждалось во мне и чувство благодарности к нему.

Не странно ли, что я, как человек принципиальный до мозга костей, не в состоянии был, как прежде, настоять на своем? Перед глазами стояла картина: потихоньку щеткой чищу спину лошади, а она, обернувшись ко мне, со слезами на глазах кивает головой. Не оттого ли я не мог набраться смелости отчитать О Бэк Рёна за неповиновение приказу? К тому же О Бэк Рён уперся, как вол, а я не мог потребовать во что бы то ни стало выполнить приказ — отправить лошадь в соседний поселок.

— Товарищ командир! Накажете вы меня или же понизите по службе — ваше дело, но знайте, что пока я, О Бэк Рён, жив на белом свете, никуда нельзя отправлять эту лошадь. Предъявив мне столь потрясающий ультиматум, он с шумом глубоко вздохнул, как будто только что вернулся из трудного боя. Я же ловил себя на желании обнять О Бэк Рёна и, похлопав его по спине, повторять слово: «Спасибо тебе, спасибо!»

Мне не раз приходилось восхищаться верностью этого смелого и дерзкого командира взвода, го тового идти в огонь и в воду, не щадя своей жизни ради своего командира. Он уважал и ценил меня, как своего родного старшего брата. «Не кто иной, как Ким Ир Сен научил меня, темного человека, родной письменности, именно Ким Ир Сен открыл мне глаза на этот мир», — нередко говорил он в кругу товарищей.

Да и я гоже гкхвоему любил его, относился к нему, как к родному младшему брагу. Воспитанный мною командир сегодня ради моей белой лошади с риском для жизни совершил налет на лесоразработки.

Но ведь поступил он без разрешения начальства. По-своему усмотрению совершать налеты, тем более с целью добычи корма для лошади — это же серьезное нарушение дисциплины. Если простить ему эту вольность, то в будущем он может сбиться с правильного пути, будет своевольничать и в дальнейшем. Как же поступить с ним?

В такой момент командир обязан принять надлежащее решение. А рядом стоял О Бэк Рён и смотрел вниз на миску супа на моем столике, от которой клубами поднимался пар.