Ксения Велембовская - Дама с биографией

• Название: Дама с биографией
• Автор: Ксения Велембовская
• Жанр: Русское современное

Проза Ксении Велембовской полюбилась читателю после романа «Пятое время года», в котором рассказывалось о судьбах четырех женщин из большой московской семьи. В новом романе «Дама с биографией» писательница подтверждает: «мысль семейная» дорога ей, «дочки-матери» – главная ее тема.

Люся, главная героиня романа, – само терпение: взрослая и успешная дочь – домашний тиран, старая мать – со своими «устоями», а еще барыня сватья и выпивоха зять… Случайное знакомство меняет взгляд героини на мир и сулит весьма радужные перспективы. Однако нежданно-негаданно появляется тот, кто когда-то составлял весь смысл Люсиной жизни. Тот, кто сильно подпортил ей биографию, которая так удачно складывалась на Центральном телевидении…

---

– Где у нас Нонна?!.. Быстро убери с площадки девушку с косой! Эту, эту, в голубом платье! В конце концов, у нас здесь не сельский клуб!

Даже не успев сообразить, что речь идет о ней, Люся почувствовала, как кто-то настойчиво тянет ее за руку.

– Побудь пока здесь, – зашептала Нонка, указав на скамейку слева от декорации, где сидела пожилая женщина в рабочем халате. – Вот идиот! Изображает из себя Эйзенштейна, а сам только и умеет, что орать. Псих! Ты не уходи без меня, общнемся после съемки, кофейку попьем в баре, лады?

Никогда еще Люся не ощущала себя такой жалкой и смешной, как сейчас, изгнанная с площадки под хихиканье всех этих модных, современных девчонок. И все-таки, если бы ей вдогонку не фыркнул от смеха Принц, она, наверное, сумела бы сдержать слезы и не отвернулась бы так резко от сидевшей рядом женщины.

– Ты не огорчайся, – еле слышно сказала та, придвинулась вплотную, и от нее по-мужски крепко пахнуло папиросами. – Артисты вон тоже… один всю жизнь князей играет, а другой – партийных начальников. Надо было твоей Нонке тебя не сегодня звать, а когда они в прошлый раз спектакль по Толстому снимали. Забыла, как называется… Там у них тоже массовка была. Нарядили бы тебя в шляпку, в кисейное платье. Из тебя бы барышня получилась хоть куда… Тебя как звать-то? Люсей, по-моему?.. А я – Тамара… Так и зови. Мы тут почти все до самой смерти без отчества… Ты где учишься, работаешь?

– Пока нигде. Окончила школу, а в институт не поступила.

Пожилая тетенька участливо кивнула: понятно, мол, – и Люсе вдруг захотелось пожаловаться этой женщине в синем рабочем халате и штапельном платке, завязанном, как у Нюши, на затылке, на свою несчастную судьбу. Рассказать, как на экзамене она первой все решила – задание было совсем пустяковое, как потом, по дороге домой, сообразила, что допустила ошибку: вместо синуса помножила на тангенс, и в результате недобрала один балл…

– Понятно, – опять кивнула тетенька. – Ты вот что, Люся, давай-ка позвони мне завтра. Если, конечно, хочешь работать у меня в реквизиторском цехе. Поговорила с тобой, по-моему, ты положительная, а мне человек срочно нужен. Вчера как раз одну уволила. Наркотиками девчонка баловалась. Мне таких шалав не надо. Здесь эфир, а не шалман. Работа у нас, правда, нелегкая, реквизит тяжелый приходится таскать, зато интересно. Артисты, министры, космонавты… Скоро «Голубой огонек» к Новому году будем снимать. Свожу тебя в Телетеатр, на КВН к Саше Маслякову. Вот и подумай…

Одна и та же музыка звучала уже в четвертый раз. Психу-режиссеру все что-то не нравилось, он хлопал в ладоши, орал: «Стоп, стоп, стоп!» – перевешивал картинки с одной стены на другую, заставлял девчонку в клетчатой юбке то завязывать длинные черные волосы в хвост, то снова распускать по плечам и без конца менял местами партнеров в парах. Только Нонка со своим противным Принцем все время танцевали вместе. Заболоцкая нежно клала голову ему на плечо, прижималась к его темно-синему пиджаку с золотыми пуговицами.

Сразу было видно, что она влюблена по уши, а вот насчет того, влюблен ли в Нонку ее красавчик, задачка оказалась посложнее. Когда он в танце ласково обнимал Заболоцкую за талию, шептал что-то на ухо, получалось, что – да, но через минуту-другую – уже нет. Как только музыка обрывалась, он тут же начинал заигрывать с блондинкой в черной кофточке, со смехом подкидывая ей карамельку.

– Тишина в студии!.. Приготовились!.. Мотор!.. Съемка!

Нонка хлопнула черной доской перед камерой, громко отрапортовала: «Добрый город, восемнадцать, дубль один!» – и бесшумно, на цыпочках, вернулась к Принцу.

Столько времени готовились, а сняли всего за каких-то пять минут! Потом сняли еще раз и еще.

– Снято! Всем спасибо!

Ослепляющие лампы на высоких ногах погасли, все начали расходиться – и операторы, и осветители, и женщины наверху, в аппаратной. Тамара складывала в корзину хрустальные бокалы, подсвечники, снимала картинки со стен. Пришли дядьки в рабочей одежде, стали развинчивать декорации. Убежавшая вместе с артистами Заболоцкая так и не вернулась.

Люся взяла в гардеробе пальто и быстрым шагом направилась к бюро пропусков, чтобы ждать Нонку там, где они встретились. Так вернее. Милиционер забрал у нее временный пропуск, и она поняла, что обратного пути, в бар, уже не будет.

Ждала она недолго, но лучше бы и вовсе не ждала. Не заметив «самую родную-преродную на свете душу», Нонка пролетела мимо в компании новых друзей. Ее красавец Принц, смахивавший на заграничного киноартиста – в шоколадном пальто нараспашку, с длинным красным шарфом, один конец которого был заброшен за спину, – обнимал за плечи сразу двух хохочущих девчонок – Заболоцкую и ту самую блондинку, с которой перемигивался на репетиции, и громко подгонял целующуюся сзади парочку: «Гарик, Танька, хватит целоваться!.. Учти, старик, уедем без вас!»

Веселая компания запрыгнула в красные «жигули», и через секунду ее и след простыл в сырых сумерках осеннего вечера.

Глава пятая

После смены в холодном депо и сорокаминутной пробежки по хрусткому мартовскому льду Нюша долго грела замерзшие пальцы о бокал. Дула на обжигающе горячий чай, с присвистом отхлебывала и, откусив маленький кусочек от пирожного – свежего, с легким воздушным кремом, нежно пахнущего ванилью «пражского» рулета, – осторожно облизывала потрескавшиеся на морозе губы. Отогревшись наконец в домашнем тепле, мама сделалась мягко-розовой, уже живыми руками сама подлила заварки и кипяточку, подложила песку и отломила горбушку от батона. Хотя в коробке ее дожидались эклер, «картошка» и слоеная трубочка.

– Ну вот, самые вкусные ты и оставила! Мам, съешь еще, пожалуйста.

– Завтра с утра сама скушаешь.

– Нет-нет, я не буду! Ты же знаешь, я худею. Вон, смотри, как я похудела! – Вскочив с табуретки, Люся подтянула тренировочные штаны, одернула фуфайку и прошлась по просторной Шуркиной комнате до окошка и обратно. – Похудела, скажи, мам? Разве не заметно?

– Заметно, – как обычно без всякого воодушевления отозвалась Нюша.

Какая она все-таки стала вредная! Вместо того чтобы поддержать и порадоваться, что дочь похудела в талии на десять сантиметров и скоро будет выглядеть как манекенщица, Нюша постоянно злится и пугает: доведешь себя, желудок испортишь, заболеешь, в больницу попадешь, зубы все выпадут. И сейчас, дожевав горбушку, она, конечно же, повторит уже двадцать раз повторенное и заплачет…

– Нешто можно, дочк, голым рисом, без жиров, без соли цельный день, как китаец, питаться?

– Во-первых, не одним. Завтра буду пить кефир, – с улыбкой возразила Люся, но мама не слушала – она уже завелась.

– Не война ведь, чтоб так-то мучиться! По сию пору помню, какая от голодухи мука бывает. В войну в деревне мы все крошечки вокруг стола подбирали. Очистки, лебеду, крапиву варили, к весне – так кору с липы. Да все одно бедовали, ой, как люто бедовали! Братик Вася в сорок втором зимой народился, а летом через год схоронили мы его с мамой. И мама наша, царство ей небесное, опосля его тоже вскорости померла. Похоронку на отца получила и померла. Одна я на всем свете одинешенька осталась… а теперича ты вот голодать взялась…

– Пожалуйста, не плачь. Сейчас не война. Сейчас девушки специально не едят, худеют, и никто пока не умер.

– То-то и оно, что пока! – утерев слезы ладонями, сердито буркнула Нюша и ушла к себе сердиться дальше.

И зачем, спрашивается, ей сердиться? Ведь все хорошо: любимая дочка с зарплаты принесла вкусных пирожных, сейчас, умница, сядет заниматься – готовиться к поступлению в институт. Работа у нее замечательная, интересная, и жизнью своей голодной она очень даже довольна. И неважно, что иногда так хочется есть, что дрожат колени, что, бывает, невозможно уснуть часов до четырех утра, а когда уснешь, видишь во сне только еду, много-много вкусной еды. Попробовать редко удается – обязательно помешает какой-нибудь злодей вроде Вовки, его матери или того горластого сморчка режиссера. Если же все-таки полакомишься чем-нибудь свежевыпеченным или шоколадным, то просыпаешься в холодном поту – в ужасе от содеянного.

Но Нюша-то обо всех этих страданиях, естественно, ничего не знает. Значит, должна жить и радоваться. Тем более что пространство для жизни и радости заметно увеличилось – к крохотной каморке прибавились две большие комнаты, распечатанные по случаю оправдавшихся слухов: скоро всех-всех будут сносить. Замечательный повод, чтобы перестать дуться на дочь и возликовать всем сердцем: осенью будет квартира в новом доме – с горячей водой, с ванной! Неизвестно, правда, где эта улица, где этот дом, но все равно же лучше, чем топить две печки в избушке на курьих ножках, бегать в туалет на улицу в ледяную дощатую будку и умываться на кухне под умывальником.

А еще от голода все время страшно холодно!

Не беда. Пятьдесят приседаний и пятьдесят упражнений для брюшного пресса – и сразу делается тепло. И для фигуры полезно.