Валентина Лелина - Мой Петербург

• Название: Мой Петербург
• Автор: Валентина Лелина
• Издательство: Журнал «Нева», Летний сад
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-87516-156-6, 5-89740-032-6

В книгу В. Лелиной — петербургского поэта и эссеиста, вошли миниатюры, посвящённые родному городу. Поэтический, отстранённый взгляд автора позволит читателю по-новому взглянуть на самые обыденные, вечные явления жизни Петрова града.

Издание доставит удовольствие всем ценителям трёхсотлетней культуры северной столицы и может быть полезна для изучающих его историю.

Фотографии В. Давыдова.

---

Для пассажиров, нуждающихся во временном приюте, можно рекомендовать гостиницу „Лигово“, находящуюся верстах в двух от вокзала по Красносельскому шоссе. Сообщение с вокзалом хорошее; можно достать и извозчиков, и переносчиков багажа. Гостиница устроена и поставлена на широкую ногу: прислуга и мужская и женская, семнадцать нумеров, два биллиарда, кегельбан.

Кроме этой гостиницы, имеются ещё и другие заведения, где можно найти приют, но этих притонов мы рекомендовать не станем. Вот что ожидает путешественника, который решился бы остановиться, например, на постоялом дворе, находящемся вправо от вокзала на Нарвском шоссе. Дойти до этого постоялого двора можно в пять минут по хорошей шоссейной дороге; можно достать у вокзала извозчиков. Вообще, до входа в заведение всё обстоит благополучно, но затем тотчас же начинается длинная вереница всевозможных неудобств и лишений. Начать с того, что имеется всего один нумер, содержимый довольно грязно. В числе постоянных посетителей заведения можно встретить людей нрава беспокойного и даже довольно сомнительной репутации…

Общественная жизнь в Лигове во многом напоминает сиденье между двумя стульями, рядом стоящими: либо упадешь на пол, либо погреешь бока за счёт соседей… Лигово, конечно, не столица, но его трудно признать и деревнею: оно так близко от Петербурга и так хорошо соединено с ним, что это скорее форштадт столицы, а не село в обыкновенном смысле этого слова. Отсюда такое заключение: с одной стороны, Лигово не может удовлетворить ни истого поклонника всероссийской столицы, ни завзятого любителя деревенского захолустья; с другой же — Лигово как пункт оседлости может сделаться прекрасным источником дешёвого и здорового комфорта.

Сорок шесть пассажирских поездов в сутки соединяют летом Петербург с Лиговым. Зимою, конечно, число поездов меньше, но их совершенно достаточно для литовского пустынника, желающего посещать хотя бы итальянскую оперу или французские спектакли. Но, кроме железнодорожного, много и других способов сообщения с Петербургом. Под Лондоном, Веною, Парижем, Берлином Лигово давно обратилось бы в самую цветущую колонию небогатых чиновников и многочисленных служащих. Ведь места заманчивые, и уже столько дач! В Позино, в Павлово… Дачи построены среди густой растительности и меблированы. Общий парк для гулянья, особый сад с пчельником, оркестр музыки, играющий по два раза в неделю, еженедельные спектакли в театре, лодки для катанья, даровое ужение рыбы и даровая охота. Нанимать лодки следует на пристани пруда Курикова; плата за час: когда играет музыка — 30 копеек, в остальное время — 25 копеек.

А охота преимущественно по взморью. Должно быть, страсть к пальбе сильно развита в среде петербуржцев, потому что камыши оглашаются перекрёстными выстрелами даже и в те дни, когда на пятьдесят охотников не придётся и одной утки. Запугали дичь страшно… Разумеется, где охотники — там и выпивка, да и приезжают охотиться, по замечанию остроумцев, преимущественно „спириты“ (от слова „спирт“). Этим-то обстоятельством и воспользовалась местная промышленность и торговля в лице крестьянина Фёдора Кириллова, создавшего знаменитую в литовских летописях „коптилку“. Это избушка на курьих ножках, одиноко стоящая на берегу Финского залива на четверть версты от колонии Буксгевдена. Рядом с этою будкой котят разную рыболовную снасть, а в самой „коптилке“ Фёдор Кириллов коптит петербургских чиновников, приезжающих пугать диких уток ружейною пальбою. Быть „на охоте“ и не напиться пьяным в „коптилке“ — невозможно для истого заседателя петербургской канцелярии. Миролюбиво покончив со своими кровожадными замыслами против пернатых, завзятый охотник идет в свою излюбленную будку, угощается селянкою, ухою, а пуще всего горячительным, оставляет на попечении хозяина весь свой ружейный снаряд и возвращается в Петербург; кто очень „отяжелел“, тот тут же остается ночевать на тростниковом матраце Фёдора Кириллова…»

Наверное, что-то обязательно осталось от этой жизни. Какие-то отголоски. И хочется искать следы этого течения, понять, в какую новую форму оно отлилось. Но электричка мягко отчаливает, и станция «Лигово» ускользает. Наше главное свидание ещё впереди. И таким веселым звучанием за окном возникает чудесное название «Скачки».

«Место Скачки, на котором раньше лагерем располагалась кавалерия, находится у въезда в Красное Село. Имеется платформа, где поезда Балтийской железной дороги останавливаются только в день скачек. Здесь же устроены Императорская беседка и по бокам её — четыре галлереи, из коих две ближайшие к беседке принадлежат военному ведомству, а две — купцу Малафееву.

День и час скачки назначается лично Государем Императором. До сих пор в течение нескольких лет скачки начинались в пять часов пополудни, а манежная езда — в четыре часа.

На четырёхвёрстную скачку с препятствиями допускаются строевые офицеры и адъютанты всей гвардейской и армейской кавалерии, гвардейской и полевой конной артиллерии и всех казачьих и иррегулярных войск, на лошадях всех лет и пород, но рождённых в России.

Для того, чтобы дать возможность принимать участие в этой скачке большему числу офицеров, в 1872 году последовало следующее Высочайшее повеление:

— Тех офицеров, которые пожелают участвовать в упомянутой скачке, из войск, расположенных вне Петербургского военного округа, и которые будут отправлены для этого с лошадьми в Красное Село, со времени отправления их и до возвращения в свои части считать во временной командировке, и офицерам этим выдавать на проезд в оба пути прогонные деньги по положению, а принадлежащих им и предназначенных для скачки лошадей — перевозить с проводниками по железным дорогам в Красное Село и обратно на счёт казны.

В день скачек за зданиями галлереи открываются временные палатки, в которых можно получать холодные закуски, пиво и разные напитки, кроме крепких. По мнению некоторых, для развлечения публики недостаёт только тотализатора. И вот любители азартной игры несколько лет тому назад пустили даже мысль, что не мешало бы его устроить… К счастью, в то время был начальником окружного штаба генерал-адьютант граф Шувалов, который энергично протестовал против этого безнравственного учреждения».

Ну вот, только и осталось это весёлое, звонкое название — платформа «Скачки». Правда, есть идея расположить на этом же месте новый ипподром и воссоздать царскую ложу с галереями. Даже разрабатывался проект, но когда он может быть осуществлён, неизвестно.

Но мы уже в Красном Селе. В этот ранний час на платформе пустынно. Новый вокзал был построен в пятидесятые годы XX века на месте разрушенного. Стены зала ожидания пестрят адресами и телефонами. Громко переговариваясь, дружно моют пол уборщицы. Прямо на улице продают пиво. И видна высокая труба целлюлозного завода — бывшей писчебумажной фабрики Печаткина.

«Красное Село — станция III класса. Вокзал весьма красивой своеобразной архитектуры. Здание деревянное, крытое железом. Имеются покои для особ Императорского дома. Залы для пассажиров всех трёх классов. Уборные имеются как мужская, так и дамская (при дамской — прислуга). Буфет снабжён разнообразным, вкусным и питательным столом и напитками по умеренным ценам; содержатель буфета Матковский давно известен в среде публики, путешествующей по Балтийской дороге, как вполне добросовестный и отлично знающий свое дело ресторатор.

В случае опоздания пассажира на поезд, он может рассчитывать получить комнату на самой станции или найти нумер в Красном Селе в гостинице Тихомирова. Извозчики всегда имеются при вокзале ко времени прихода и отхода поездов.

То обстоятельство, что за Красным Селом лежит обширнейшее поле, местами весьма ровное, решило назначенность этих мест, и в 1765 году были собраны войска для маневров. С этого момента Красное Село, до того бедное и невзрачное, как и все вообще наши деревни, начинает постепенно принимать вид благоустроенный и в последнее время представляет уже одну из красивейших окрестностей Петербурга, как редкая картина гармонического сочетания и сельского, и поенного быта. Тут отборные войска России получили развитие и усовершенствование.

И конечно, жизнь Красного Села находится в прямой зависимости от времени года. Летом — это бойкие, густо населённые пункты; зимою же „Красное“ со всеми его дворцами и военными управлениями — не лучше большой деревни на глухом тракте. И перерождение это совершается ежегодно в точно определённом порядке, повинуясь грому барабанов. Этим-то условием и определяется характеристическая, исключительная особенность здешней общественной жизни: на всём необъятном протяжении матушки-России нет, без сомнения, другой местности, которая стояла бы в такой сильной зависимости от прихода и ухода войск, как Красное Село. Пришли войска — момент общего возрождения для быстрого и пышного расцвета; ушли — жизнь прячется в могилу…»