Вячеслав Ракитянский - Приют Одиннадцати

• Название: Приют Одиннадцати
• Автор: Вячеслав Ракитянский
• Жанр: Детективная фантастика

Автору, безусловно, удалось написать великолепный, современный мистический детектив. Тот факт, что события наших дней перекликаются с событиями времен войны, не должен отпугнуть читателя — это не какая-то нелепая поделка вроде фильма «Мы из будущего», а очень качественный, интересный и талантливый роман.

Д.Соколовский

---

Элизабет повернулась и посмотрела на коротышку.

— Это точно он? — спросила женщина.

Мужчина утвердительно кивнул.

— Он. Ракеш вёл его от самого госпиталя. Они были на кладбище и вчера полдня болтались по городу.

Вот как! Вчера. Выходит, он целые сутки провёл в этой комнате. Или по дороге сюда. Манфред подумал, что это не самый плохой поворот событий. По крайней мере, Элизабет настроена решительно и знает, чего хочет. Проблема заключалась в другом — Манфред пока не знал, чем он может помочь. Когда выяснится, что он ничего не знает, его отпустят на все четыре стороны. И тогда можно будет забыть всё как страшный сон и уехать во Франкфурт.

Но была и обратная сторона. Скорее всего, информация, которой он обладает, крайне важна, и живым ему выбраться не удастся. В этом случае будет лучше не болтать лишнего.

Женщина повернулась к Манфреду.

— Вам не был знаком некто по имени Гюнтер Уде?

— Нет.

— Постарайтесь вспомнить. Он тоже из Инсбрука. Наверняка вы встречались.

Манфред отрицательно покачал головой, при этом делая вид, что старается вспомнить. Возможно, стоило ей рассказать о Гюнтере, с которым он виделся в сорок втором. Ведь нельзя же всё подряд отрицать. Возможно, он вообще имеет к этой истории косвенное отношение, а основное действующее лицо и есть этот самый Гюнтер.

Он хлопнул себя ладонью по лбу.

— Вспомнил! Я тогда здорово напился. Жена ушла. Мы сидели в пивной, и он ругался на поставку медикаментов. Это было в сорок втором.

— Вот как? Он был военным медиком? — глаза Элизабет алчно блеснули.

— Да.

— Вы встречались с ним позже? После сорок второго?

Лист развёл руками.

— Н-нет. Точно нет…

Женщина опустила на пол свои красивые ноги, облокотилась на спинку стула.

— Вспомните.

— Говорю же, нет!

— Поверьте, у меня найдутся способы заставить вас стать более разговорчивым.

Вот это новость! Было над чем подумать, и Манфред спрятал лицо в ладони.

Если они станут его пытать, то, скорее всего, он так и подохнет в этой комнате — сказать-то ему нечего. С другой стороны, можно обмануть, придумать правдоподобную историю, чтобы выбраться отсюда. Сказать, что спрятал эту чёртову тетрадь в каком-нибудь труднодоступном месте и что без него они её не найдут. И как только его выведут из этого здания, он сбежит. Вот только времени сочинять истории у Манфреда не было. Можно попробовать самому получить информацию. Таким образом, удастся выиграть это самое время и всё хорошенько обдумать.

Лист убрал ладони от лица и взглянул на Элизабет.

— Доктор Джонсон, я могу вам сказать только то, что знаю сам. Боюсь, этой информации вам будет недостаточно. Поделитесь со мной своей, и быть может, я что-нибудь вспомню. Я знал Гюнтера, возможно, даже встречался с ним позже. Но я не совсем понимаю, причём тут Хирт и его тетрадь?

— Вы же знаете, над чем работал Хирт в Страсбурге? Ракеш вам наверняка говорил.

Манфред кивнул, и Элизабет продолжила.

— Август все свои записи хранил в сейфе. Когда в сорок четвёртом союзники взяли Страсбург, тетрадь исчезла. Я точно знаю, что она попала в руки Гюнтера Уде. А от него к вам.

— Это вы следили за мной по радиомаяку?

— Вы не должны задавать лишних вопросов. Если вам есть что сказать, говорите. Если нет, я буду вынуждена применить к вам более действенный метод. Думаю, он вам не понравится.

— Мне нечего вам сказать.

— В таком случае наш разговор откладывается.

Элизабет встала и вышла из комнаты. Вслед за ней вышли оба охранника, не забыв прихватить с собой стул. Манфред снова остался один, но ненадолго. Через пару минут вошли те двое, что были с Элизабет Джонсон, и ещё один, которого Лист видел в Кёльне. В руках у каждого было по небольшой резиновой дубинке.

Манфред успел только подняться с полки, как тут же на него обрушился град ударов. Он упал на пол, стараясь закрыть лицо. Впрочем, по голове его не били, обрабатывая в основном рёбра, бока, руки и ноги. Несколько раз он попытался встать, но его снова и снова валили на пол. Били до тех пор, пока Манфред не перестал шевелиться.

Внесли здоровенный металлический стул, напоминавший кресло времён инквизиции, усадили на него пленника. Руки намертво пристёгнули к подлокотникам, а ноги — к ножкам кресла. Развернули лицом к двери.

В проёме появился тот самый тучный малый, которого Манфред ещё полчаса назад принял за врача. Он вкатил в комнату небольшой хромированный столик на колёсах и поставил рядом с креслом. Столешница была накрыта плотной белой тканью. Трое мужчин вышли из комнаты, оставив Манфреда наедине с толстяком.

Толстяк чуть откинул ткань, и Манфред заметил на краю стола металлический поддон с блестящими инструментами, о назначении которых он мог только догадываться. Рядом с инструментами — несколько пузырьков и бинты.

В мясистых руках врача лопнула пластиковая упаковка, и Лист увидел, как мужчина набирает жидкость в небольшой шприц. Толстяк выгнал из поршня пузырьки воздуха, посмотрел через шприц на лампу и вплотную подошёл к Манфреду. Лист рванулся из кресла, пытаясь освободиться, ремни врезались в кожу. Затраченные усилия ничего не дали, кроме дикой боли, которая мгновенно расползлась по всему телу — работая дубинками, ребята крепко постарались. Лист поморщился и сдался. По крайней мере, пока дело не дошло до инструментов.

Толстяк перетянул руку Манфреда резиновым жгутом выше локтя, разорвал рукав. Нашёл вену и сделал довольно болезненную инъекцию. Прошло не больше минуты, и Фред перестал чувствовать боль. Вместе с болью пропало ощущение реальности. Воздух наполнился электричеством, стал прозрачным, затем всю комнату заволокло туманом. Линии стали размытыми, стены комнаты пропали из виду. Толстяк помахал рукой перед его лицом. Попросил Манфреда сосчитать до десяти. Происходящее было похоже на игру.

— Один, два, три…

Манфред уткнулся в "восемь" и увидел перед глазами пиковую восьмёрку. Мысленно отбросил её в сторону. Карта кружилась в воздухе, пока не исчезла в тумане.

— Ваше полное имя?

Голос принадлежал уже кому-то другому. Рот толстяка оставался закрытым, когда прозвучал вопрос. Лист оглянулся в поисках того, кто спрашивал его имя. Комната плыла перед глазами, и голова пошла кругом. Он зажмурился, посмотрел прямо перед собой и увидел Элизабет.

— Манфред фон Лист, — ответил, удивляясь дребезжащему тембру собственного голоса.

— Ваше звание?

— Обер-лейтенант первой горнострелковой дивизии вермахта.

— Вы женаты?

— Нет… Да. Я женат, но… Я не разведён.

— Имя вашей жены?

— Хелен.

Перед глазами Манфреда появилось лицо женщины. Лицо, которое он видел ещё задолго до войны. Хелен казалась ему совсем другой. Не той, что встретила его в пустом доме, когда он приехал перед переброской на Кавказ.

— Ты же не пойдёшь с ними?

Ему показалось или Хелен действительно встревожена? Нет, не показалось. Определённо, она переживала за него. Фредди только рассмеялся. Ответил, что это уже решено. Ничего сложного. Это ненадолго. Всего несколько дней, и он вернётся в Инсбрук. Конечно, он будет скучать. Зато на следующий день о нём будет говорить вся Австрия.

Лист взял в ладони её лицо, Хелен закрыла глаза…

Он увидел, что она плачет.

— Когда вы в последний раз видели Гюнтера?

— Дайте вспомнить… Месяца три назад, прямо перед прилётом в Приэльбрусье. Пивная "Элефант" в Инсбруке, это на Рингштрассе. Он ещё ругал Восточный фронт. Ему не нравилось, что у русских за спиной чертова Сибирь и им всегда есть куда отступать.

— Я был на передовой в Польше и во Франции, Фред. Всё работало, как отлаженный механизм. После того, как я попал на Восточный фронт, я больше не узнаю нашу армию. Это не война, это чёрт знает что! Когда представлю, что за плечами русских Сибирь, мне становится не по себе, лейтенант.

Фреду только предстояло познакомиться с неприятелем. Он слабо представлял себе, с чем ему придётся столкнуться на востоке. Но он не переставал думать о Хелен. Он был уже здорово пьян. Сказать ему или не стоит? Нет. Зачем? Это только его проблема и его боль.

— Вы знаете, а ведь он оказался прав. Мы действительно можем потерять зубы в этой самой России.

— Вы виделись с ним позже?

— О чём вы? Я его больше не встречал.

— А в Страсбурге?

— Нет.

— Что вы сделали с тетрадью?

Казалось, вопросы сыпались на него со всех сторон. Лист стал беспорядочно крутить головой. Перед глазами мелькали зелёный халат врача и лиловое платье Хелен… Или Элизабет.

— Вы встречались в конце войны?

Когда для Манфреда наступил конец войны? Он вспомнил "Приют одиннадцати", снежную бурю и Гроота. Пик Калицкого… Дальше не было ничего. Возможно, это и есть конец войны, конец всего.