А. Андреев - Москва в очерках 40-х годов XIX века

• Название: Москва в очерках 40-х годов XIX века
• Автор: А. Андреев
• Издательство: Крафт+
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2004

Работы давно забытых бытописателей Москвы посвящены жизни различных слоев московского общества 40-х годов XIX века. Блестящие балы и повседневные заботы, коммерческие предприятия и народные гулянья, типы московских жителей, их обычаи и нравы – вот некоторые из тем книги, предлагаемой читателю.

---

23

6*. Droschki и iswostchik – дрожки и извозчик в той транскрипции, как записывали эти слова иностранцы-путешественники. Французы к слову iswoslchik обычно делали пояснение: cocher de fiacre (кучер фиакра).

24

7*. К концу 1840-х гг. относятся первые попытки организовать общественную перевозку в многоместных экипажах. Ряд частных предпринимателей стал пускать по главным улицам города большие, тяжелые линейки, запряженные тройкою или четвернею лошадей. Маршруты линеек были: от Лубянской площади на Смоленский рынок, к Покровскому мосту, к Рогожской и Тверской заставам, а летом – в Петровский парк, Сокольники и Останкино. В каждой линейке помещалось 10 пассажиров (Справочная книжка Г.Ж.Д. М., 1901. С. 30).

25

8*. Начало очерка – рассуждение о величии русской земли, «вершковом немце» и т.п. – типично для «Москвитянина», но не для реалиста Кокорева, который писал все это, подчиняясь общему стилю официальной народности; в этом слащавом стиле написан и разговор сына, просящего отца отпустить его из деревни на заработки в Москву.

26

9*. Офени – торговцы вразноску и вразвозку галантерейным товаром, лубочными книгами, картинками и пр. Разъезжали или ходили по деревням и селам.

27

10*. От поярок – шерсть с овцы по первой осени, первой стрижки. Поярковый – сделанный, сотканный, сваленный из поярку.

28

11*. Музыкальная машина – громоздкий орган, оркестрион. В старые годы московские трактиры славились своими машинами; одной из лучших считалась машина в «Большом Московском» трактире.

29

12*. Трактиры Бубнова, Морозова и Печкина пользовались большой популярностью в старой Москве; трактир Бубнова был особенно популярен среди купечества (см. И.А. Слонов. Из жизни торговой Москвы. М., 1914. С. 140; В. Гиляровский. Москва и москвичи. М., 1926). Трактир Печкина (или Печкинская кофейня) в 1840-х гг. пользовался популярностью среди актеров и писателей (см. А. Галахов. Литературная кофейня в Москве. – Русск. Старина. 1886, IV, VI; Литературные салоны и кружки. Под ред. Н.Л. Бродского. Изд. «Academia». М., 1930. С. 353 и сл.).

30

13*. Жуков табак – трубочный табак фабрики В.Г. Жукова.

31

14*. Пчелка – так сокращенно называли тогда газету «Северная Пчела», изд. в Петербурге Ф. Булгариным и Н. Гречем. В некоторых московских трактирах (особенно у Печкина) посетитель мог получить не только газеты, но и журналы – «Моск. Наблюдатель», «Библиотеку для чтения», «Отечеств, записки» и др.

32

15*. Пуан, или пуант, – единица счета в карточных и др. играх.

33

16*. Раек – см. прим. 14 на с. 98.

34

17*. Хандошкин Иван (1765-1804) – композитор, капельмейстер, замечательный скрипач. Сын крепостного портного, Хандошкин, еще в детстве обнаруживший исключительное музыкальное дарование, обучался музыке сначала в Петербурге, потом благодаря содействию известного мецената Л.A. Нарышкина в Италии; достиг такого совершенства, что мог состязаться с первыми в то время европейскими скрипачам, и получил прозвание «русского Паганини». Вернувшись в Россию, Хандошкин получил звание придворного камерного музыканта. Он написал более 100 сочинений для скрипки, большей частью вариации на русские песни.

35

18*. Обжорный ряд – см. прим. 36*.

36

19*. Сборное воскресенье – воскресенье первой недели Великого поста. На эту же тему и под таким же заглавием в «Москвитянине» в 1850 г. (ч. II, № 7) был напечатан очерк Д.Л. Мея (перепеч. в Собр. его соч. T. II. П., 1911). Торговля певчими птицами, собаками и др. животными производилась в Охотном ряду (он назывался еще и Птичьим) до 1880- х гг., когда была переведена на Трубную площадь.

37

20*. Сбитень – распространений в старину горячий напиток из воды с медом и пряностями; сбитень продавали на улицах разносчики-сбитенщики.

38

21*. Доезжачий – охотник, имеющий под своей командой других псарей.

39

22*. Приводим из «Московских Ведомостей» за 1846 г. два объявления о продаже соловьев.

«О продаже соловьев. Тульский оружейник Петр Алексеев Маслов сим честь имеет известить почтеннейшую публику, что им вновь привезены курские натуральные соловьи с лучшим пением, как-то: с дудками и трелями, с овсяночными стукотнями, дробями и свистами, из-под натуры ученые молодые и канарейки, которые поют днем и ночью песнями, трелями, овсянками, россыпями, свистами, дудками, флейтовыми, червяковыми, колокольчиками и бубенчиками; желающие их слушать могут во всякое время являться в Зарядье на Тульское подворье, в дом купчихи Блиновой под № 8, 9 и 13» (№ 3).

«Окриковом соловье. Сим извещаются гг. охотники, что вывешен соловей старой поклички, которая лет 7 тому назад существовала; можно слушать оного, молодых и старых под ним птиц учить во всякое время, на большой Тверской улице в доме купца Варгина в трактирном заведении» (№ 61).

40

23*. Монетный двор – так называлось здание Губернского правления на Красной площади (теперь д. № 1), во дворе которого до сих пор сохранился корпус, остаток Монетного двора XVII в.

41

24*. Петушиные бои процветали в старой Москве. По рассказам старожилов начало петушиной охоты в Москве положил Ал. Г. Орлов, у которого велась подробная родословная каждого петуха. Петушиные бои производились или в комнате, или во дворе, но в 1830-х гг. для боев стали устраивать особые арены; в саду или во дворе ставился на столбах круглый навес, под ним устраивалась на земле круглая загородка не более '/2 метров в диаметре, а в вышину не более метра; эта петушиная арена обивалась внутри войлоком для сохранения птицы от ушибов. Вокруг арены амфитеатром располагались скамьи для зрителей. Так как бои происходили вечером, то арена освещалась большой лампой. Арены для петушиных боев были устроены при нескольких трактирах, хозяева которых были завзятыми охотниками до этого спорта. Бойцы-петухи имели особые клички; были среди них прославленные, за которых охотники ставили довольно крупные заклады; социальный состав петушиных охотников был самый пестрый. В любопытной в бытовом отношении книжечке В. Соболева «О петушиных боях в Москве» (М., 1879) дано следующее описание петушиного боя:

«К трактиру подъезжают один за другим на извозчиках и на собственных лошадях разные посетители… туда же тянутся и пешеходы; каждый из этих приезжающих и приходящих гостей вносит саквояж, мешок, порою клетку, – это вносятся все молодые петухи. Половые у дверей приветствуют каждого входящего поклонами и спешат подавать заветные пары чая или, кому требуется, и очищенную или рябиновку… Все охотники сидят чинно за столами, забавляясь большею частью чайком. Общий говор вертится на боевой птице!.. Порою возникает спор за тем или другим столом, при котором вдруг выхватывается из мешка петух и ставится гоголем на стол, а потом опять прячется; иногда раздается пение петуха где-нибудь в отдельной темной комнате. Но вот завязывается между сидящими в углу за особым столом вызов на бой; после нескольких отрывистых возгласов бой решен, и в ту же минуту раздается по всем комнатам трактира магическое слово: “Бой! кто бьет? Ученая стипендия (прозвище охотника) с Мало!.. Вот так бой!” Все охотники вскакивают и устремляются поспешно по лестнице во двор, в заветный угол, чтобы захватить ближайшие к арене места на скамейках. Лампа уже зажжена и ярко освещает арену. “Кто за кого?” – кричат бегущие охотники, вызывая на заклады. “Я за красного три”. – “За черного пять”, – кричат в толпе. Охотники занимают места на скамейках, предлагая друг другу заклады то за того, то за другого петуха, и ожидают с нетерпением, когда их вынесут из трактира… “Идут, идут!” – раздается между охотниками, и действительно, оба охотника несут своих петухов; один проходит медленно к арене с правой стороны, другой – с левой; оба стараются подойти одновременно; вот они уже у самой арены друг против друга, держа каждый в руках петуха, один – пера красного, другой – черного. Они стараются, чтобы петухи увидели еще до арены друг друга. Подойдя к самой арене, оба охотника начинают тихо раскачивать своих петухов вправо и влево и затем одновременно спускают их на арену… Все кругом замерло, мигают только блестящие глаза охотников, напряженно устремленные при ярком свете лампы на только что спущенных бойцов. Петухи долго ждать себя не заставят. Ни с того, ни с сего красный в ту же минуту подскакивает к черному, царапнул его обеими лапами в грудь и хватил с размаху крыльями; черный предвидел это разбойничье нападение и в свою очередь встретил нападавшего когтями и размахами крыльев; полетело с обоих по несколько перьев. За первым ударом пошли одна за другою подобные же схватки. Петухи оказались прямого хода, бьются без фальши грудь в грудь; охотники молча следят за каждым их движением. “За красного десять!” – слышится где-то сзади. “Пошла! – отвечает, не оборачиваясь, хозяин противника, – за красного пятерка!” “Пошла!” – “За черного четвертная!” – “Тридцать пять”. – “Пошла!” Между тем петухи щелкают друг друга неутомимо; оба начинают тяжело дышать, даже хрипеть, не смыкая носов; кружатся, вертятся, подпрыгивают; наконец один, видимо, слабеет, противник же, будто понял это, бьет его сильнее, и, увы, тот быстро поворачивает к нему свой хвост, моментально принимает вид мокрой курицы, и бежит от противника. Бой окончен, петухов берут с арены; охотники все разом заговорили, пошли суды и пересуды, и началась расплата закладов. Затем вся честная компания отправляется в трактир, там предстоит угощение, и если выигрыш был значительный, то хозяин победившего петуха угощает всех охотников на свой счет чаем и водкой; отказаться от этого угощения никто не вправе, потому что оно введено обычаем… Во время угощения следуют новые вызовы на бой».