Олег Писаржевский - Ферсман

• Название: Ферсман
• Автор: Олег Писаржевский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1955

Книга посвящена жизни и научной деятельности замечательного ученого Александра Евгеньевича Ферсмана (1883–1945).

---

И все-таки полярное земледелие существует! Там, где ранней весной сеятели на лыжах начинают свое «болотное плавание», там под незаходящим солнцем полярного лета удается снимать урожай ячменя и овса. Картофель дает средний урожай 12 тонн с гектара, капуста и брюква — по 30–40 тонн. Здесь растут морковь, свекла, цветная капуста, даже земляника, смородина и малина. Огурцы, помидоры и зеленый лук, выращиваемые в теплицах и парниках, — частые гости на столе кировчан[57].

В своих воспоминаниях Эйхфельд рассказывал о дружбе разведчиков-геологов и опытников-агрономов: «Хибинская опытная станция полярного земледелия в первые годы не только служила базой для поисковых партий, но и сами опытники шли в горы для выполнения нередко трудной задачи — зимней вывозки апатитовой породы и отправки ее в научные институты для испытаний».

Под глухо упоминаемыми «опытниками» скрывались прежде всего сам Эйхфельд и его самоотверженные помощники.

Именно они начали небольшую, но очень важную работу по продвижению в жизнь апатитов, — непосредственно применяя их в качестве удобрения тундровых почв. На своих плечах они доставляли апатиты на опытные делянки, и Эйхфельд с волнением следил за результатами опытов. Они были задуманы исключительно остроумно. Эйхфельд решил использовать нерастворимые фосфаты в качестве прямого удобрения, ожидая помощи от того же самого химического вредителя, с которым ему приходилось постоянно сражаться, вытесняя его пядь за пядью, — повышенной кислотности болотистых почв. А у нефелина в тех же условиях должен был, по его предположениям, освобождаться калий.

Серия блестящих опытов в основном подтвердила правильность эйхфельдовских идей. Он доказал, что нефелин с успехом может заменять на болотных почвах привозные калийные удобрения, а апатиты дают на верховых болотах лучшие результаты, чем суперфосфат. И кроме того, в результате оказывается ненужным известкование: избыточная кислотность нейтрализуется щелочной породой.

Это само по себе было замечательным успехом. Но Эйхфельд не был бы большевиком, если бы не поставил своей целью развить этот частный успех до решающей победы.

Кто, как не он, ученый-агроном, мог лучше знать истинную цену фосфора в сельском хозяйстве. Фосфор — это не только густое стояние зерновых. Фосфор — это технические культуры, которые во многих местах без фосфорной подкормки вообще не могут расти. Тонна суперфосфата — это дополнительная тонна хлопка!

Эйхфельд стал одним из инициаторов широко поставленных опытов по химической переработке апатитов на полноценные удобрения, пригодные для всей средней полосы и юга Советского Союза. Как старожил и хибинский «абориген», он сам партиями добывал апатит для его экспериментальной переработки Осенью 1926 года на оленях саами Зосимы Куимова он вывез с Кукисвумчорра первую сотню пудов апатита. По заданию Кирова привезенные образцы апатита были направлены для опытов по обогащению апатитовой руды. В дальнейшем читателю предстоит узнать, насколько решающе важны были результаты этих экспериментов.

В 1927 году новая партия руды была подготовлена в надежном месте, под самой шапкой горы, но когда тот же Зосима отправился за ней, снежный обвал завалил сани с упряжкой. Сам Зосима спасся только потому, что успел отвести оленей. Кое-как добравшись до Хибин, Зосима рассказал о случившемся Эйхфельду и заявил, что больше туда не пойдет. Тогда Эйхфельд на лыжах отправился проверить, можно ли откопать и вывезти заваленную породу.

Продвигаясь по холмам на правом берегу реки Белой, он вышел к реке как раз в том месте, где сейчас стоит каменная больница. По ледяной кромке спустился в русло реки и пошел дальше. Скоро лед кончился, и, карабкаясь на коленях, он забрался наверх, а оттуда вновь спустился по льду к Вудъявру. Здесь картина резко изменилась. Дул резкий северный ветер, начиналась метель. С трудом он дошел до долины реки Юкспор, до того места, где прежде грунтовая дорога сворачивала к хибинской базе Академии наук. Сильные порывы ветра все время отбрасывали его назад.

Он не чувствовал себя ни маленьким, ни заброшенным в пурге среди гор — в нем вскипал неудержимый гнев против кустарщины, которой приходилось заниматься. Этот гнев был сильнее всех метелей, яростней всех морозов. Да, он начинал здесь работать лишь с несколькими стами рублей в кармане, но сейчас, когда вся страна переходила в социалистическое наступление, пришло время кончать с партизанскими налетами на северные богатства.

***

Приближалось славное десятилетие — первое десятилетие советской власти в России.

В журнале «Экономическое обозрение» А. Е. Ферсман выступил с юбилейной статьей.

В ней не было победных реляций, но каждая строка убедительно говорила об искренности ее автора. В то время как послевоенная Европа была обескровлена, Советская Россия уже заканчивала период восстановления. Через год в своем путешествии по научным центрам Запада Ферсман должен был получить возможность воочию оценить социальные контрасты двух миров. А сейчас он, только что вернувшись из поездки по Чувашии и Башкирии, рассказывал читателям о том, в каких небывалых масштабах ведется изучение этих былых окраин, а также Якутии, Казахстана, Бурят-Монголии…

«Новая бурная жизнь этих республик стремится строиться, используя уже научные данные новых, часто еще незаконченных работ», — писал он; тут же появлялись критические нотки, обращенные к себе, к своей научной среде — первые, еще робкие покамест начатки самокритики. Он продолжал: «Бурная жизнь требует быстрых и конкретных ответов. Научная работа не всегда и недостаточно быстро отвечает этим запросам, и, с другой стороны, столь часто решения оказываются «академическими», очень интересными с научной точки зрения, но неприложимыми к самим потребностям хозяйства».

И тогда, в 1927 году, когда писались эти строки, он еще не до конца понимал неразрывность единства задач развития самой науки, ее метода, ее теории, с одной стороны, и задач ее борьбы за удовлетворение нужд сегодняшнего дня, с другой. Но он уже отмечал как одно из важнейших достижений прожитого десятилетия, что «в самые круги ученых, в их лаборатории и кабинеты проникла мысль о необходимости тесной увязки науки и жизни, и работа над изучением производительных сил страны сделалась не чем-то надуманным, не явным приложением, а новым научным течением, новым научным методом в понимании природы, ее богатств и их соотношений между собой».

XII. ЕСЛИ НЕТ ГОРОДОВ — НАДО ИХ СТРОИТЬ

Горы в зелени моложавы,
И встают над кромкой воды
Города рабочей державы,
Наливные ее сады.

А. Сурков

Пришло время двигать армию, пускать в ход новые силы и новое оружие, наступать широким фронтом и планомерно. Все это было сделано Коммунистической партией, наметившей величественную программу строительства социализма в СCCP. Одним из звеньев социалистического наступления эпохи первых пятилеток в промышленности и борьбы за повышение урожайности социалистических полей явилось освоение Севера и, в частности, залежей «камня плодородия» — апатита — в Хибинах.

Партия оценила огромное общественное значение хибинской проблемы и поручила ленинградской партийной организации возглавить работу по освоению Кольского полуострова.

При участии Сергея Мироновича Кирова был составлен блестящий и смелый план освоения Советского Севера. В него входила не только проблема апатитов или какой-либо другой отрасли промышленности и сельского хозяйства. Это был монолитный комплекс хозяйственных и политических мероприятий по превращению Севера дикого в Север культурный, социалистический. Сергей Миронович полюбил это мглистое серое море с его туманами, эти бедные с виду северные земли, таившие в себе несметные богатства.

Кабинет Кирова в Смольном не случайно напоминал научную лабораторию или техническую выставку. На большом столе здесь всегда можно было найти образцы осваиваемых ленинградскими заводами изделий, новых сортов льна, пшеницы и выведенных для Севера сортов овощей, — наконец, вещественные примеры технического брака: для очередной проборки хозяйственников.

«Он интересовался торфом, сельским хозяйством, ширпотребом, кинематографией, — писал Всеволод Вишневский, — и это не был интерес спорадический и разнообразный, это был широкий, могучий охват жизни, жизни, которая вся насквозь была родной. За эту жизнь Киров заплатил своими одинокими сиротскими слезами в далекой юности, за эту жизнь он заплатил годами тюрьмы, потерей многих товарищей в боях, за эту жизнь он заплатил лишениями, бессонными ночами, сединой… Киров постигал, впитывал в себя культуру мира. Он шел к вершинам человеческой мысли».