Станислав Лабунский - Зима стальных метелей

• Название: Зима стальных метелей
• Автор: Станислав Лабунский
• Жанр: Альтернативная история

---

— Сколько человек в больнице? — спрашиваю.

— Четыре тысячи. Плюс, минус, — отвечает мой приятель зав отдела тяжелой промышленности.

— Готовь пятьдесят человек с оружием, и двадцать тысяч патронов. С тебя — четыре танка.

— А много не будет? — начинает торговаться.

— Завтра все на улицы выйдут, Смольный будет дивизии с фронта снимать. Войдут войска с оружием в город, как в семнадцатом году, помнишь, чем все обернулось? Пять танков. И водителей с завода, мастеров.

Понятна ему была моя правота, цену за работу я просил немалую, высшая мера социальной защиты глядела нам в глаза, подмигивала, только нас это не волновало. Мне нужны были танки, а ему — тишина.

— И фонды больницы на октябрь — пополам, — добавляю.

Пусть помнит — у чекистов холодная голова и жадные руки.

Вывел он мне роту партийного набора, получили мы винтовки и патроны. По дороге в психбольницу притормозили у штаба погранвойск, я водителя хомячкам оставил.

— Покормите его, — говорю, ему меня еще вечером на завод вести, пусть поспит.

Все, чистый паркет шофера добил. Интересно, чем его накормят? Мне-то есть не с руки. Перед акцией.

В больнице только один момент был сложным. В третьем корпусе пациенты палаты открыли и пытались выдавить решетку на выходе. Человек десять в давке погибло, а потом их что-то отвлекло, и у входа осталось человек сто. Вот их нам и пришлось расстреливать прямо на месте. Ума нет — страха тоже. Весь коридор в крови, дерьме, мозгах, вот сюда бы Катеньку, да спросить вечером — любит ли она советскую власть?

У нас трое застрелилось, двое стали стрелять во все подряд. Короче — минус одиннадцать. Зато танки мои.

Погрузили мы их на платформы, прицепили к тягачам, в управлении по городу и области взял конвой НКВД — специальная операция группы прямого подчинения ГКО, даешь секретность и безопасность. Хомячков записал старшими сержантами НКВД, армейскими младшими лейтенантами. Выпили за это дело.

Залезаю в кабину грузовика.

— Танки не потеряй, замыкай колонну. Ты едешь, я сплю. В Автово разбудишь, все.

Насчет оплаты не спрашиваю, знаю — рассчитались с ним парни честно. Сами на фронте вшей кормили — знают, что солдату надо. И пропуск на весь октябрь на машину выдан круглосуточный. Не пропадет водитель, повезло ему, когда я в его кузов прыгнул. И тут меня сморило напрочь.

— Автово!

— В медсанбат, и свободен! Эй, танкист, слетай к медикам, скажи, нам нужен проводник в шестую бригаду.

Водитель уехал в ночь, а от медсанбата поодиночке и группами санитарки бегут, санитарная рота ДНО. Добровольное народное ополчение, защитники Родины. Открываю люк, выползаю неуклюже на броню.

— В чем дело? — спрашиваю, хоть и догадываюсь — кому-то не повезло.

Плач, крики, слезы, сопли.

— Спокойно! — никто меня не слышит.

Включаю связь в танке.

— Осколочным заряжай! В сторону юга — огонь!

Гаубица рявкнула, и стало тихо. Или я просто оглох?

— А теперь старшина медицинской службы внятно расскажет мне, что тут у вас происходило, пока мы танки получали.

Нет, не оглох. Свой голос слышу, только как-то глухо. Зато медсестру я слышал четко. А рассказ ее был лишен оптимизма.

Как я и ожидал, немцы еще орудия подтянули, и ранним утром 2 октября открыли шквальный огонь по своим бывшим позициям. Из двух батальонов и отдельной пулеметной роты уцелело человек двести. Противотанковый дивизион выбило полностью. Ох, уж мне эти стратеги! Сборище уродов. А потом пришел приказ из штаба фронта — выделить две роты для десанта. И забрали наших родных морпехов, обе роты. Одна сразу в бой ушла и погибла под Петергофом, а вторую катера охраны водного района Ленинградской ВМБ сейчас должны высаживать под Стрельной.

Достал таки Гоша Жуков моих парней. Угробил. Слаб я оказался против генерала армии. Не сдюжил. Эх! Наступать на Урицк. Наступать на грабли, танцевать на граблях, танцевать на минном поле, наступать на Урицк через минные поля под непрерывным артиллерийским обстрелом. Пару километров мы, пожалуй, еще пройдем.

Нет, не бывать этому.

Оставил танкистов ночевать прямо у медсанбата — здесь им кипятка дадут, и еще может чего. Продуктов у нас хватало, а экономить смысла не было. Не рассчитывал я дожить до ноябрьского парада. Да и строевая подготовка у меня всегда хромала, не видел никогда смысла в церемониальном шаге. Иду в расположение сводного отряда, и вижу среди серых шинелей ополченцев черные бушлаты. Чуть на бег не сорвался, а потом понял — остатки бригады, хоть и с опозданием, вывели с известных немцам позиций.

— Пароль!

— Не знаю, разводящего зови.

— Проходите, товарищ капитан! Синицын вернулся!

Ну и ладно, но все равно приятно, что ждали.

Снегирев с пограничниками раньше ополченцев меня поймали. Всех дождались, сообщил о танках и продуктах у медсанбата. Дежурный взвод отправили на работу. Командир бригады свой осколок тоже получил, увезли его в госпиталь, состояние тяжелое. Начальник штаба погиб. Бригадой командует последний полковник — комиссар. Среди снайперов потерь нет, у пограничников — двое погибших, шальные осколки. У ополченцев потери больше, причина та же. Война.

— Строй бригаду.

Сколотили два батальона, по три роты в каждом.

Первый взвод везде — морская пехота. А два других из ополченцев. Пограничники стали взводом разведки. И наш бывший комбат из коммунальных служб стал начальником службы тыла и командиром хозяйственной роты. А больше у нас людей не было.

— По шоссе не пойдем, оно немцами пристреляно, на картах все отмечено, там все и ляжем. Попытаемся к Урицку через Ивановку пробиться. Там нас не ждут, танки у нас есть, а один КВ-2 десять героев заменяет, что на амбразуру грудью кидаются. С фланга зайдем.

На том и порешили.

Глава 7

Хорошо воевать, когда никто под руку не лезет. Затемно разведка вперед уползла. Зацепились за передний край немцев, ракету дали. Снегирев сразу три танка вперед двинул. Противник заградительный огонь ведет, только шалишь, с закрытой позиции в движущийся танк бронебойную болванку засадить — это из области чудес, а их не бывает. И утюжили наши «Климы Ворошиловы» позиции вермахта нагло и безнаказанно. Раскатывали в блин пулеметные гнезда, перепахивали траншеи вдоль и поперек. Сила солому ломит — отошли немцы. Мы у них на плечах до самой околицы деревеньки Ивановки добрались, когда разрывы на поле другими стали. Подтянули сюда скорострельные орудия — пятнадцать выстрелов в минуту. Лупят, как из пулемета, каждые четыре секунды разрыв. Калибр приличный — восемьдесят восемь миллиметров. А в батарее шесть стволов, и один КВ уже закружился волчком, левая гусеница перебита, уходят катки в сырую землю по самую ось. А увязнет — сразу сожгут.

— Первый батальон! В атаку! Полундра! — пошли родные, но это недалеко, до первого пулемета, а их там, в блиндажах, много натыкано.

Точно, залегли, но ползут. А орудия уже сменили бронебойные снаряды на осколочные, и бьют прямой наводкой по залегшей пехоте. Второй батальон по широкой дуге деревню обходит, да не успеют они, не уцелеет никто на поле.

— Все работы отставить, к бою!

Два танка у нас в резерве. Не на этот случай, нам еще на станцию врываться, на платформу Лигово, и там стоять насмерть, пока на нее бронепоезд не зайдет с десантом, а там можно и умирать. Но только если козыри беречь до конца игры, можно дураком остаться. Есть время собирать камни, и время кидаться ими.

— Пошли, — говорю. — Дыхание берегите, но от танков не отставайте, они медленно поедут. Вперед.

Зажгли немцы танк, загорелся. Черный дым от солярки и масла.

Огонь, разрыв, осколков свист. Я рад пехотной доле. Я в землю врыт, а вот танкист — горит в открытом поле. Горит танкист, танкист горит — как звездочка сияет, а полк лежит, к земле приник, а полк не наступает.… Но ротный громко скажет: «Встать! И не ложись обратно!», добавив что-то там про мать, про родину, понятно. И вот уже пехота прет, пехота во весь рост встает, идет, в крови скользя, пехота падает и мрет, но все-таки идет вперед, остановить нельзя.

А мы-то избами были от артиллеристов закрыты. Пока им наблюдатели про нас сказали, пока они с командованием связывались, один из наших танков резерва прямо через сарай на улицу деревни выехал. Что, вы нас не ждали?

А мы приперлись.

Драку заказывали? Нет, не заказывали? Плевать — будет.

Сошлись мы в рукопашной. У них винтовки «Маузер», у нас — системы Мосина. Всем затворы надо дергать, обоймы менять, ствол петли чертит, прицеливаться некогда — убьют. Так что я со своим пистолетом был король — бил с пяти шагов на выбор, народ ко мне прижимался, щетинился во все стороны штыками. А артиллеристы стреляют еще. Второй танк нашей хозчасти пошел в атаку, сметая заборы. Вот оно, немецкое орудие, универсальное, и зенитное, и противотанковое. У солдат вермахта тоже установка на победу — решили в упор стрелять. Только откинул голову назад командир орудия, снайпера пограничники отметились. Все, пушки наши. В рукопашной немцы слабее нас будут. У них жизнь была вольная, сытая, можно было хоть в Америку уехать, хоть в Африку. Поэтому злости в них еще не было. Повоюют годик-другой — появится.