Анна Потерпеева - На войне и в тылу — по-фронтовому

• Название: На войне и в тылу — по-фронтовому
• Автор: Анна Потерпеева
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Эта книга — воспоминания ветеранов войны и труда о годах великой битвы с фашизмом на фронте и в глубоком тылу, на Урале. О беспримерном мужестве, о верности долгу, о любви к Родине советских людей.

---

Заработали наши противотанковые пушки, полетели в сторону противника гранаты. Танки замедлили ход, пехота залегла. Одна из мин разорвалась около моего «максима». Осколками пробило кожух, погнуло ствол и заклинило замок. Мне повезло и на этот раз. Даже не царапнуло. Но пулемет выведен из строя, пришлось браться за винтовку к гранаты.

Перед нами горело два подбитых танка, остальные продолжали вести огонь. Из двух наших противотанковых пушек осталась одна. Кто-то недалеко от меня ловко метнул гранату. Фашистский танк остановился, но повернул башню и продолжал стрелять по нашему правому флангу.

Замолчала вторая наша пушка, все реже летели противотанковые гранаты. Положение становилось критическим. И тут на помощь пришли бронебойщики 184-го отдельного пулеметного батальона из роты противотанковых ружей. Немцы повернули назад. Атака была отбита. Позиции удержаны. Но мы недосчитывались многих.

Ночью был получен приказ: наша пулеметная рота переходит на позиции 895-го стрелкового полка, который тогда действовал на главном направлении. И мы вместе с подразделениями первого батальона полка заняли оборону на фабрике-кухне. Это одноэтажное здание с большими окнами, расположенными на север и на юг, имело форму буквы «Т». Крыша фабрики сбита снарядами, и все деревянные постройки сгорели. Метров за пятнадцать от фабрики стояла полуразрушенная котельная, в которой чудом сохранились два котла с остатками воды. Нам сказали: фабрика-кухня — опорный пункт, назад ни шагу.

— Теперь заживем, — шутили бойцы, — не только поближе к кухне, а в ней самой.

И не знали мы тогда, что фабрика-кухня будет для многих последним в жизни прибежищем.

Стали обустраиваться для долговременной обороны. Мой станковый пулемет установили в проеме подвального окна. В обзоре простреливалась северо-западная сторона. Ночью обложили окно бревнами, кирпичами, засыпали землей. Получился своеобразный «дзот».

Передышка была недолгой. Немцы опять повели сильную артподготовку. Рушился верхний этаж, но в подвале, за толстыми кирпичными стенами, можно было еще спрятаться.

Едва кончилась артподготовка, как немцы сразу же пошли в атаку. Мы рассредоточились. Бочкарев залег с ручным пулеметом в котельной, Карпов и я — с пулеметами у окон фабрики, Кобелев, Бутаков, старший сержант Грибель, младший сержант Шапошник, Топорков и Мухин с винтовками и автоматами — в развалинах с северной стороны. Немецкие танки шли по лощине, минуя нас. Их было до десятка. Нам пришлось отбиваться от автоматчиков. Казалось, не будет им конца. Наш дружный огонь заставил их залечь и не давал подняться.

Я стрелял до тех пор, пока вода в кожухе не нагрелась до кипения. Все заряженные ленты были израсходованы. И в этом бою нам удалось удержать занимаемые позиции, а фашисты отошли с большими потерями.

Погибли Топорков и Мухин, фашистский танк раздавил вместе с пулеметом моего однокашника по училищу Аркадия Мышкина, который занимал огневую позицию в нескольких метрах от фабрики-кухни, был ранен младший сержант Шапошник, еще несколько бойцов вышли из строя.

Атаки продолжались. Нас оставалось все меньше и меньше. Не хватало боеприпасов. Мы страдали от отсутствия воды, многие сутки уже не знали горячей пищи. С большим трудом доставленный нам в мешках хлеб превратился в месиво. Мы на ходу падали и засыпали коротким сном.

В подвале оказалась полузаваленная яма с водой. И мы не только заправляли этой мутной и вонючей жижей пулеметы, но и пили ее. Иного выхода не было. Дорога за водой в котельную простреливалась противником.

Второго октября немцы нанесли очередной комбинированный удар. Над нами пролетают «юнкерсы». Они принимают боевой порядок, ведущий самолет круто пикирует. Воет сирена, и от самолета отделяются бомбы. Не успел раздаться взрыв, как самолет взмывает вверх, а к земле идет другой. Бомбы летят с ревом и свистом. А мы уже знаем, что сейчас последует очередная атака. И она начинается.

Казалось, нет сил удержать движущуюся лавину, сеявшую огонь и смерть. Но удержали. Раненых почти нет: они продолжали сражаться до смерти, но не отступали.

Недолгая передышка. И опять «юнкерсы», опять бомбят, опять артиллерия и минометы бьют. Стоном стонет земля. Фашистские автоматчики идут и идут. Завязывается рукопашная. Бойцы отбиваются штыками и прикладами, ножами, камнями, всем, что есть под рукой. И побеждают.

Я только раз видала рукопашный.
Раз — наяву. И тысячу — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

Так сказала о рукопашном бое участница войны поэтесса Юлия Друнина.

И снова день, похожий на предыдущий, и снова ночь, напоминающая минувшую. Счет времени ведем от одной отбитой атаки до другой, а их — по несколько в сутки.

Через наш участок снова начинается массированный удар к Волге. Не сгибаясь, во весь рост идут пьяные фашисты. На ходу отчаянно, бесприцельно стреляют. Роты, занимавшие оборону у фабрики-кухни и около бани, смяты, часть людей отошла к котельной и отбивается. Исход боя снова решила рукопашная.

Как-то после очередной атаки на фабрику-кухню прибыл командир полка майор Г. Д. Ворожейкин. Все еще не остывший от только что проведенного боя, он был без шинели, в фуражке, говорил быстро и громко. Спросил, как идут дела, в чем нуждаемся. Подошел к моей огневой точке, посмотрел в амбразуру «дзота» и сказал:

— Хороший кругозор обстрела.

— Он сегодня отсюда здорово поработал во время отражения атаки, — дополнил комбат, показывая на меня.

— Запишите его фамилию, — приказал майор сопровождавшему его лейтенанту.

Ворожейкин на нашем опорном пункте был не впервые. Его знали и уважали за храбрость, за доброе отношение к солдатам. В этот день мы его видели в последний раз. В очередном бою вражеская мина разбила наблюдательный пункт. Извлеченный из-под обломков, тяжело контуженный, командир продолжал руководить боем, пока прямое попадание мины не оборвало его жизнь.

Числа 11 октября немцы решили, видимо, окончательно разделаться с нами. Под прикрытием пулеметного и минометного огня пошла пехота и танки. Стена, под которой стоял пулемет Карпова, рухнула. Не стало еще одного нашего однокурсника. От нашей пулеметной роты осталось не более десяти человек и один мой «максим». В тот день близким разрывом снаряда меня контузило. Когда пришел в чувство, занялся лечением пулемета. Пробоины в кожухе забил палками и тряпками. Теперь можно вести из него огонь только короткими очередями.

13 октября вечером из контрольного пункта полка комбату сообщили, что утром немцы начнут наступление почти на всем фронте. А фашисты кричали нам из своих окопов: «Рус! Завтра будешь буль-буль Вольга!»

Осталось нас очень мало. Но мы помнили приказ: ни шагу назад. И когда утром началось наступление, наши поредевшие ряды не дрогнули…

«…14 октября и последующие пять дней, — пишет в своих воспоминаниях В. И. Чуйков, — были для нас наиболее тяжелыми за всю сталинградскую эпопею. Не выстояв в эти дни, мы оказались бы опрокинутыми в Волгу, а Сталинград был бы захвачен немцами».

На всем участке шли тяжелые бои. К нам на фабрику-кухню пробрались два бронебойщика. Притащили противотанковое ружье и несколько гранат. Мы отстреливались редкими выстрелами — берегли патроны. Но за ствол винтовки было невозможно взяться — обжигал. Не спасала даже накладка. Попавший в затвор песок не давал ему плотно закрываться, открывать приходилось, ударяя по нему кирпичом. И все-таки мы держались.

Из-под угла покосившегося деревянного дома, на расстоянии 100—150 метров, застрочил немецкий пулемет. Он бил в наш тыл. Я зарядил винтовку бронебойными патронами и выпустил их по цели. Вспышки прекратились. Вскоре к пулемету стал пробираться другой фашист. Я уложил и его.

Несмотря на все наши усилия, к середине дня немцы взяли котельную. Только одному красноармейцу Зайцеву удалось выбраться из нее живым. Без котельной мы были обречены: там остатки спасительной воды. Но атаковать нечем. Комбат послал связного с донесением. Часа через два к нам пришли на помощь автоматчики, их было не более десяти. Принесли патроны, гранаты, бутылки с горючей жидкостью. С криком «ура» мы бросились отбивать котельную. Завязался бой, немцы отступили.

Под вечер они снова пошли в атаку и опять вынудили нас уйти из котельной. Собравшись на фабрике-кухне, мы подсчитали свои силы. Их было мало. Подобрали последние патроны и гранаты. Воды и продуктов не осталось совсем. Яму со спасавшей нас жижей окончательно завалило.

Рано утром немцы стали забрасывать нас гранатами. Мы укрылись в подвале. Тогда к одному из его окон они подогнали танк и стали стрелять в подвал из его пушки. От близких разрывов у многих из нас из ушей и носа пошла кровь, пороховой чад забивал дыхание. Казалось, ничего не осталось здесь, кроме удушливого газа, дыма и густой пыли. И фашисты пошли в очередную атаку.