Валентин Пушкин - Из единой любви к Отечеству

• Название: Из единой любви к Отечеству
• Автор: Валентин Пушкин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Вот, Григорий Алексеевич, офицер по надобности к вам!

- Рад приветствовать у себя в доме господина гусара, - сказал Глазка и, указав рукой на кресло, спросил: - С чем побаловали?

- Начну без предисловий. Я полагаю, что имею перед собой Истинного слугу нашему государю и Отечеству?

- Не извольте беспокоиться, - торопливо ответил Глазка, - рад стараться сослужить их императорскому величеству любую службу, какая понадобится. Живота своего не пожалею, исполни все, что требуется.

- Вам, конечно, известно, что неприятель завладел Полоцком и сильно укрепляется в оном?

- Как же, как же, доподлинно известно.

- Я имею к вам просьбу от его сиятельства графа Витгенштейна оказать армии важную услугу. Нам необходимы сведения о подступах к Полоцку, о силах французов, об их артиллерии и расположении укреплений. Все наши попытки что-либо узнать, увы, оказались бесплодными.

- Да, но в моих ли силах вам помочь? Видите, как меня скрутило.

- Я не говорю, что в город должны отправиться лично вы. Наверняка у вас среди дворовых есть человек со сметкою и хорошо знающий окрестности. Желательно, чтобы его была женщина. Мужику сие предприятие может стоить головы. Потерять теперь ее легко, обрести сведения о неприятеле труднее. Для войска это сохранение сотней жизней.

- Дайте прикинуть, кто бы это лучше мог сделать.

- Хорошо, я подожду.

Глазка даже побагровел от напряжения, перебирая в памяти принадлежащие ему души женского пола. Но на ком бы он ни останавливался, кроме забитости и безропотной покорности, представительницы женской половины Погирщины другими качествами не обладали. "Вот задача! - горестно вздохнул про себя Глазка, и тут же его осенила мысль: - Федора!" Как же в такую минуту он умудрился забыть о ней! Ничего, что пришлая, не своя, но кому об этом известно. Всем взяла баба: и ликом, и телом, и мозгами. Сметливая яко купчиха, памятливая, да я не из робкого десятка, коль Глафиру с постыдством приструнила.

Глазка улыбнулся.

- Есть у меня такая, есть, господин офицер. Сейчас велю ее кликнуть. Герасим, зови немедля сюда Федору.

Рябинин непроизвольно привстал, когда в дверях показалась Федора. Она, по-видимому, еще не спала, но, готовясь ко сну, распустила косу, и Рябинину показалось, что ее лицо, словно волны, омывают пышные волосы. Платок, торопливо накинутый на открытые плечи, не мог скрыть высокую грудь и красивые руки с тонкими изящными пальцами.

- Звали, барин? - обратилась Федора к Глазке.

- Да вот, Федорушка, - заискивающе начал Глазка, - дело-то какое. К нам пожаловали штабс-ротмистр.

- Рябинин, - напомнил свою фамилию офицер.

- Выслушай его внимательно и пособи по силе возможностей.

- Позвольте нам остаться наедине, - сказал Рябинин тоном, не допускающим возражений.

- Конечно, конечно. Прошу ко мне в кабинет. Герасим, поди зажги там свечи.

- Я, Григорий Алексеевич, сама это сделаю.

- Ну что ж, пусть будет по-твоему, - согласился Глазка и, как только за Федорой и офицером захлопнулась дверь, соскочил с кровати (куда и ломота подевалась), сунул ноги в шлепанцы, осторожными шагами приблизился к двери и, изогнувшись, прильнул ухом к замочной скважине.

Между тем в кабинете шел вот какой разговор.

- Твой хозяин отрекомендовал мне тебя исполнительной. Этого было бы достаточно, если бы не роль, уготовленная тебе. Я даже боюсь сказать, насколько она ответственна и опасна. Подумай хорошенько, сможешь ли ты выполнить все, о чем я попрошу. Но прежде всего я хотел бы узнать, насколько тебе известны окрестности и сам Полоцк?

- В Полоцке бывала я не раз, там у моего мужа родня в Услужении у господ Иволгиных. Ходили мы в город по престольным праздникам в церковь, да управляющий возил меня е собой 110 весне и осени на базар, птицу, скот да лен торговать.

~~ Значит, город тебе знаком?

- А чего ж его не знать: поди не Петербург, где, сказывают, одних улиц с тысячу.

- Может быть, тысяча и не будет, однако их много и красивые, - заметил Рябиния, никогда ее бывавший в столице империи и твердо решивший по окончании войны обязательно наведаться в Северную Венецию, - Но вернемся к разговору. - И Рябинин, достав план Полоцка и объяснив Федоре условные обозначения, поведал, что от нее требуется. Он внимательно следил за ее лицом. Оно было необычайно серьезным и сосредоточенным. Видимо, она прикидывала свой образ действий, и когда Рябинин попросил ее повторить то, что он только что рассказал, Федора почти слово в слово повторила его слова. На мгновение штабс-капитан даже опешил и взволнованно произнес:

- Я очень рад, что случай свел меня с тобой. Теперь я уверен - будут у нас нужные сведения. Есть ли у тебя что-нибудь ко мне. Проси, все непременно исполню.

- Думаю, что мне одной будет трудно пробраться в город. Французы придирчивы и злы. Позвольте взять с собой детей и переодеться нищенкой, так будет надежнее.

Рябинин поинтересовался:

- Сколько у тебя детей?

- Двое. Бориска да Манятка.

- Большие?

- Да где там, малые совсем.

- Ладно. - Рябинин встал, решительно распахнул дверь и почувствовал, как она уперлась во что-то мягкое и податливое. За дверью раздалось: "Ох!" и он увидел, как Глазка, потирая ушибленный лоб, мелкими лисьими шагами попытался достигнуть кровати.

- Не извольте спешить, уважаемый! - остановил его Рябинин. - Запомните, либо черкните на бумаге! как бы ни сложились обстоятельства, не оставлять Федориных детей без надзору и пропитания. Вот вам деньги. - С этими словами Рябинин расстегнул ментик, достал из внутреннего кармана внушительную пачку купюр и протянул их Глазке. - Берите, берите все, и бог свидетель, если будет не по-моему!

- Все, все сделаю, не извольте беспокоиться, как велели-с.

- Графу Витгенштейну доложу о вас как о благородном честном помощнике, соблюдшем верность в столь трудную для Отчизны годину. Прощайте.

Лишь услышав за окнами приглушенную команду: "По коням!" - и мягкое шуршание листвы под копытами, Глазка пришел в себя, сел на кровать и при тусклом свете свечи принялся пересчитывать деньги. Положив последнюю ассигнацию, Глазка непроизвольно вымолвил вслух: "Боже, за что такая милость! Ведь здесь мой годовой доход! Царица небесная, видимо, не зря молился я тебе денно и нощно, не обошла за усердие и благочестие мое".

Утром Глазка поднялся с постели и, не обнаружив на столе по обыкновению сбитня с еще дышащей жаром печи булочкой, с криком: "Федора!" - отправился во флигель. Но ни Федоры, ни ее детей он не обнаружил. И лишь только стопка чистого белья да аккуратно заправленная постель остались напоминанием о ее пребывании здесь.

II

Карта Российской империи, полученная командиром 6-го баварского корпуса генералом Гувионом Сен-Сиром накануне второй Польской кампании (Наполеон почему-то называл русский поход именно так), породила, кроме неподдельного интереса, присущего любому полководцу, столкнувшемуся с ранее незнакомым театром военных действий, чувство тревоги.

Что-то пугающее и зловещее было в этой карте, на которой Десятилетние завоевания заняли бы в лучшем случае треть. Вдобавок к тревоге присоединилось неверие. Все потуги Сен-Сира объяснить разноплеменному воинству цель войны, которая самому ему рисовалась призрачной, натыкались на глухую стену непонимания, грозившего обыкновенным предательством.

В тот день, когда 4-й корпус перешел мост через Неман, Сен-Сир впервые оказался в ситуации, грозившей потерей репутации 8 глазах императора.

Корпус, сделав несколько переходов, не вступив ни разу в сражение, наполовину растаял. Командиры полков разводили руками: расстрелы не могли удержать мародерства. Солдаты оставляли бивуаки, исчезали в лесах, их трупы находили в деревнях, покинутых обитателями. Полчища грабителей бродили по дорогам. Больные сотнями падали на песчаное покрывало дорог, безнадежно взирая на запад, где остались их дома, куда им не суждено было более возвратиться.

Гнев императора, пожелавшего устроить смотр корпуса, был беспределен. "Считайте, что для меня эта толпа бродяг отныне не существует!" - резко бросил Наполеон Сен-Сиру и, может быть, вычеркнул из действительности тринадцать тысяч человек, если бы не важность задачи, которую он поручил Удино и Сен-Сиру - совместно с Макдональдом захватить Полоцк и уничтожить корпус Витгенштейна, единственное препятствие на пути к Петербургу.

Полоцк был взят без штурма. Удино и Сен-Сир, прохаживаясь по гребню высокого вала, круто обрывавшегося к Полете, бы пи в недоумении. Казалось, сама природа позаботилась создать в этом месте крепость, которая в состоянии выдержать любую осаду. Небольшие усилия по укреплению предместий и устройство нескольких редутов с батареями сделали бы город и вовсе неприступным. Становилось очевидным, что русские, осознав ошибку, постараются отбить Полоцк.

Сен-Сир часто выезжал на петербургский тракт, вглядывался в даль и, сопровождаемый крикливым вороньем, возвращало.) в город. Все чаще и чаще к нему приходила мысль о недосягаемости русской столицы, о безысходности кампании, в которой единственной надеждой был гений императора.