Павел Комарницкий - Время терпеливых (Мария Ростовская)

• Название: Время терпеливых (Мария Ростовская)
• Автор: Павел Комарницкий
• Жанр: Исторические приключения

Давно и прочно забыты те времена. Много ли известно нам, теперешним «россиянам», о батыевом нашествии? Ну, было какое-то иго, вроде как… Какими были они, те люди, скрытые от нас толщей тёмных веков?… Это очень просто. Нужно только не жалеть времени, и вот настанет миг, когда сквозь разрозненные скупые строчки документов всплывут их лица… Они — были!

Примечание: Все события, изложенные в романе, имеют под собой реальную основу. При работе автор старался максимально придерживаться исторической достоверности.

---

— Варлам! Ты это?

Человек повернул голову на звук.

— Русские люди? Откуда?

— Я это, Евпатий. С подмогой вернулся из Чернигова.

Губы монаха-толмача, запекшиеся чёрной коркой, искривились.

— Поздно, Евпатий. Нет Рязани, и помогать некому. Разве токмо мёртвых хоронить.

Монах столбом повалился навзничь, и вокруг него тут же сгрудились рязанцы из отряда воеводы — многие витязи знали Варлама лично.

— Шубу ему дайте!

…Ворота родного дома Евпатия лежали на земле, сбитые с петель. Ещё уцелели толстые воротные столбы, да криво торчали головни-остатки могучего тына. В воздухе ещё витал едкий запах гари, но дыма уже нигде не видно.

Прямо на земле, нелепо раскидав руки-ноги, как брошенная тряпичная кукла, валялась служанка, тётка Поля. Голова была странно перекошена, замёрзшая чёрная лужа вокруг — очевидно, женщину убили ударом кистеня.

А немного поодаль лежала совершенно голая молодая женщина с распоротым от паха до груди животом. Лицо женщины было исклёвано воронами, но Евпатий узнал её.

— Ксеня…

Мир вокруг завертелся и погас.

… Первое, что почувствовал Евпатий — холодное и мокрое касается лица. Открыл глаза. Вокруг теснились хмурые лица.

Превозмогая себя, Коловрат сел, потом встал, опираясь о чьи-то руки.

— Что дальше, воевода?

Евпатий повернул голову на звук, медленно.

— Дальше? Буду бить их, покуда не убью до одного. Либо меня убьют. Вас, господа честные, неволить не смею.

— Мы с тобой, Евпатий, — первым ответил рязанец из охранного отряда.

— Мы тож с тобой, воевода, — чуть помедлив, ответил старый сотник из Чернигова.

— У вас дом есть. У нас нет.

— С тобой мы, Евпатий. Увидели мы, что есьм Батыга. Лучше тут воевать, не то и у нас в Чернигове то же будет.

…

Огонёк лампады не в силах разогнать мрак, затопивший опочивальню. Князь Михаил лежал на спине, закинув руки за голову, неподвижно глядя в потолок.

— Не спишь, Михаил Всеволодович?

Княгиня Елена прижалась к мужниному плечу, пытаясь развеять тяжкие думы супруга. Михаил вздохнул, обнял жену одной рукой.

— Тяжкие времена настают, Елена Романовна. Трудно нам будет.

— Когда было легко и кому, Михась?

Князь покосился. Молодая женщина не отвела взгляда, глаза блестели в полумраке.

— Так трудно не было ещё, Еленка. Похоже, вопрос так встанет — быть Руси или не быть.

— Как это — "не быть"? Что значит — "не быть"? Куда она, земля-то русская, денется? Не стадо коней, чать, не угонишь.

— Не быть, это значит вот что — земля, она на прежнем месте останется. Токмо жить тут будут уже другие люди, не русские.

— Ой! — княгиня прижала пальцы ко рту.

Помолчали.

— Вон в древних книгах ромейских сказано — тыщу лет тому назад жили в сих местах иные народы, покуда словене не пришли, от коих все русичи род свой ведут.

— А те народы делись куда?

— А вот туда и делись, откель все мы вышли. Нет их больше.

Снова замолк князь Михаил, надолго.

— Вот я и думаю — неужто и наше время вышло?

Княгиня судорожно вздохнула.

— Ладно… — медленно, ровно проговорил Михаил. — Сколько жить кому и как умирать — то Божья воля, стало быть, и заботы его. А мы, смертные, должны делать то, что должно. Думаю, рать собирать пора. Нельзя боле мешкать, и пёс с ними, с убытками.

— Выручать пойдёшь Георгия Всеволодовича, стало быть?

Михаил усмехнулся.

— И пёс с ним, с великим князем Владимирским. Не его спасать — Русь выручать пойду.

…

— …Адык, проверь в тех домах, ближе к лесу! Да смотри, чтобы никто не сбежал!

— Эйе, начальник!

Монгольские всадники с гиканьем рассыпались, охватывая беззащитную деревушку-весь со всех сторон, отсекая от лесной опушки.

Галсан усмехнулся. Да, правы мудрецы, говорящие: "Баран щиплет по травинке, а нагуливает большой курдюк. Волк рвёт мясо большими кусками, а всё равно худой" Обшаривать вот такие поселения, которых в урусской земле несчитано, гораздо выгодней, чем лезть на стены больших урусских городов. Пусть глупцы и гордецы лезут, в надежде взять сразу мешок золота из урусской казны. О том, что многие вместо золота получат уруссую стрелу в глаз или меч в брюхо, глупцы не думают. Что ж, Галсан не станет им мешать. Он своё возьмёт и так, тихо и незаметно…

— А-а-а! Урусы!!

Маленький отряд Адыка, посланный к самой лесной опушке, во весь опор скакал назад, настигаемый всадниками в сверкающей броне. Кто-то выстрелил на скаку назад, с полоборота, не целясь, и тут же покатился в снег, сбитый урусской стрелой. Откуда?!

Но думать уже было некогда. Со всех сторон из лесу вываливались урусские всадники, и их было много, очень много.

— А-а-а!!! — дико завизжал Галсан, выхватывая из ножен саблю, но могучий урус походя вышиб её из дрожащей руки и тут же плашмя ударил Галсана по голове.

Когда сознание вернулось, монгол обнаружил себя лежащим лицом вниз в утоптанном снегу, со скрученными сзади руками.

Две пары сильных рук подхватили его, поставили на колени.

— Вот это, похоже, начальник ихний, Евпатий.

Высокий урус в сверкающих богатых доспехах спешился с коня, подошёл вплотную. Галсан содрогнулся — в глаза ему смотрела сама смерть.

— Спроси его, Варлаша, кем послан и где стоит головной отряд.

Галсан содрогнулся вторично, когда слепой заговорил. Едва дождавшись конца вопроса, монгол заговорил торопливо, сбивчиво — очень уж страшен был мертвец, говорящий по-монгольски ровным, тусклым голосом.

— Отряд Азарги, тысячника в тьме славного Бурундая, стоит возле руин маленького урусского города на реке неподалёку, — перевёл Варлам тем же ровным мёртвым голосом.

— Это, должно, под Ижеславлем они стоят, — подал голос один из витязей. — Я родом оттуда, места знаю, ежели что.

— Где стоит сам Бурундай?

— У большой реки.

— Возле самой Оки, стало быть, — подал голос всё тот же витязь.

Евпатий кивнул, и один из державших Галсана воинов полоснул монгола по горлу кинжалом. Хрипящее, судорожно дёргающееся тело оттащили в сторону.

— Глянь, Евпатий. Местные, похоже.

Из домов уже выбирались селяне, ободрённые развитием событий. Впереди всех вышагивали невысокий кряжистый мужик с окладистой бородой и громадный, заросший волосом по самые глаза детина.

— Здрав будь, боярин. Спасибо тебе от всего нашего обчества, земной поклон кладём. Спасли ведь вы нас от смерти лютой да полона горького.

Делегаты поклонились разом.

— И вам здоровья, мужики. Оно вам ой как понадобится. В лесу ведь жить придётся отныне.

— Ништо, мы народ привычный, — невозмутимо отозвался кряжистый. — Ты вот что, боярин… Возьми нас к себе, пожалуй.

— Обоих враз? — усмехнулся Коловрат.

— Не обоих, однако. Дюжину наберём.

Евпатий прищурился.

— Мне ведь не пастухи нужны. Воины добрые.

— А ты не брезгуй, — вновь не отвёл глаз кряжистый. — Прости, что скажу, воевода: теперь тебе и не шибко умелым бойцом пренебрегать не след. На мечах мы, конечно, не обучены, но топорами могём…

— А насчёт стрельбы из лука? — ещё сильнее прищурился Коловрат.

— Все охотники у нас, однако. Зайца бьём на бегу, неужто в поганых промажем?

— Так ведь не зайцы они… как тебя?

— Онфим Лыжа я, староста тутошний. А это вот Ктырь, наш кузнец.

— Да, Онфим — не зайцев, людей бить придётся.

На лице старосты отразилось крайнее изумление.

— Люде-е-ей? То есть вот это люди были?

…

— …Они, наверное, заночевали в какой-то дыре. Увлеклись местными девками и не успели засветло. Завтра утром будут, куда они денутся?

Азарга в ответ только зло фыркнул.

— Когда этот Галсан появится, получит тридцать плетей. Порядок нарушать никому не позволено!

Сотник, заступавшийся за товарища, сокрушённо поцокал языком. Да, это правда. Галсана и его людей послали добыть фураж и продовольствие, а не развлекаться с пленными урусками. Ладно, от тридцати плетей никто не умер, умнее будет, в самом-то деле…

Азарга допил хмельной айран — так и не привык пить этот травяной китайский отвар, именуемый чаем — отрыгнул. Огляделся. Лагерь готовился отойти ко сну. Вдалеке смутно чернел холм с пожарищем, остатками какого-то урусского городка. Азарга был зол: мало того, что хитрые урусы закопали всё серебро и золото так, что сами не помнят где, так что всей добычи — полсотни уцелевших урусских девок, так ещё и этот бездельник не вернулся к ночи…

— Адууч, ты и твои люди стоите в охранении первыми! Не спать, мало ли что!

— Само собой, багатур, — ухмыльнулся сотник. — Хотя урусы сейчас забились в глубокие норы от страха.

— Я сказал!

— Да ладно, ладно!

Азарга встал и направился в шатёр, уже развёрнутый нукерами. Да, тысяцкий может позволить себе спать в шатре, а не на снегу у костра, как простые воины.