Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6429 ( № 36 2013)

• Название: Литературная Газета 6429 ( № 36 2013)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

Отдельного покаяния заслужила наша народолюбивая интеллигенция, печальница горя народного. Сословие работников умственного труда имеет вполне определённую задачу: добывать истинные знания о природе вещей и организовывать народный труд. Иных задач у образованного сословия нет. В этом назначение интеллигенции. А у нас интеллигенция, созданная государством, причём дважды – при Петре I и при Сталине – отказалась от этой работы и начала подзуживать народ на свержение этого самого государства. Интеллигенция не выполнила своего долга «понимателя», вот мы и пробавляемся обносками западной мысли. Наша российская цивилизация не описана и не осмыслена. Интеллигенции некогда было: она либо плакала, либо готовилась к отъезду, либо каялась за что-нибудь в прошлом. Это ведь так удобно: каяться за то, что произошло в годы твоего бессмысленного детства, и при этом не делать того, что можно и нужно делать сейчас.

В глубине души русский человек ощущает как грех действия в защиту своих прав и интересов. Это совершенно неверно и пагубно: во многих случаях греховна именно слабость, а не сила. В моей родной Коломне церкви и монастырь находятся в кремле, в крепости – святость и сила там слиты воедино. Неприятие силы, отказ от силы, неучастие в собственной жизни и сдача её – это ложно и греховно. Вот в этом надо нам каяться.

Но ощущение греховности силы у русского человека, к сожалению, есть. И этим пользуются враги России, внушая ей комплекс вины за всякое решительное действие и отстаивание своих интересов. И тут же на подтанцовке – наша народолюбивая интеллигенция. Негодование по поводу ввода войск в Чехословакию – это просто опознавательный знак всякого порядочного русского человека. Просто пароль какой-то: «За вашу и нашу свободу». А что, собственно, произошло летом 1968 года? Мы отстояли свои интересы. Тогда отстояли. А через двадцать лет – сдали. И получили натовские ракеты под боком. Этого хотела свободолюбивая публика? Не этого? Тогда чего? Вот в этом хорошо бы разобраться и покаяться.

А покаявшись, надо приступить к серьёзной работе. Вступить, так сказать, на путь исправления. Потому как вера без дел мертва, и покаяние тоже ничего не стоит.

Теги: Вера , покаяние , нацизм

Моральный кодекс русского капиталиста

Россия устала от того капитализма, который в ней завёлся. Велико разочарование, оно всё сильнее охватывает и молодых. Но так ли уж пагубно для нашей страны предпринимательство? Каким был российский капитализм и люди, его олицетворявшие, на заре своего зарождения и становления?

Наш собеседник - директор Института российской истории РАН доктор исторических наук Юрий ПЕТРОВ.

– Юрий Александрович, почему вы заинтересовались историей становления капитализма в России? Это же наверняка случилось не десять лет назад, а гораздо раньше. В социалистическом государстве историк берётся изучать капитализм [?] Это как-то не тянет на медаль…

– Сорок лет назад я поступил на истфак МГУ, дипломную работу писал по теме "Московский купеческий банк". Это был один из крупнейших банков дореволюционной Москвы. Я пытался понять его связи с промышленностью, проследить, как он действовал, кто им руководил, как его деятельность сказывалась на секторе реальной экономики. Возглавляла его группа крупнейших московских предпринимателей, в основном текстильных фабрикантов.

Эти люди оставили после себя зримые следы. Третьяковку все знают. Были другие филантропические деяния – дома бесплатных квартир Солодовникова, Бахрушиных или Боткинская больница – она же Солдатёнковская. И ещё много прекрасных сооружений – они носили собственные имена, хотя часто неофициально. Мне было удивительно, как мало об этом писали тогда. Увы, немного знают и сейчас.

– В связи с подобным интересом к «буржуинам» не было ли на вас в советское время давления?

– Открытого не было, поскольку мы занимались этим в мейнстриме исследования предпосылок революции в России. Это была как бы индульгенция для историков бизнеса. Находили своё русло, не вступая в прямой конфликт с властью, бронируя за собой свободный участок для творчества. Негласное же давление было.

После университета я работал сначала в Историческом музее, потом пришёл в институт – тогда он назывался Институтом истории СССР АН СССР. Основные векторы исследований – история крестьянства, рабочего класса, индустриализация, коллективизация и т.д. Капитализм и его персоны были на периферии. Потом изменилась эпоха, наши исследования оказались в начале 90-х годов востребованными. По этому поводу шучу: это не я в струю попал, а она в меня.

С другой стороны, когда появляется популярная, а, значит, выгодная тема, туда устремляется большое количество «искателей удачи» – не вполне искренних учёных. Это был примерно тот же контингент, который в советское время чаще всего кучковался вокруг истории КПСС, чтобы быть поближе к власти и к деньгам.

Они довольно много сделали неудачного, плохого. Вместо проклятий капитализму стали литься оды, вместо анализа – эмоциональные восклицания. На самом деле для науки и та и другая крайности – вредны. Нужно подходить аналитически, понимать предмет и персон исследования. Для этого надо идти в архивы, работать с документами, бумагами, читать, о чём и кому люди писали, чтобы понять, каковы были их устремления, чего они добивались.

– Каким же был русский капитализм в момент зарождения и становления, в чём его особенности?

– Первая и главная – русский капитализм был не каким-то занесённым из Европы невиданным цветком, как многие, в том числе народники, считали. Они прямо утверждали: русской душе капитализм чужд, у нас общинный дух, особый менталитет. На самом деле – нет. Капитализм, как ни удивительно, вырос из мужицкой среды. Почти все ставшие потом известными династии российских фабрикантов и купцов в прошлом крестьянствовали. Именно крестьянский слой обеспечил быструю динамику развития. Морозовы, Рябушинские, Третьяковы – все из крестьян. Прошло два-три поколения, и перед нами по-европейски образованные люди с широким кругозором, ясным представлением о своей роли, кстати, очень адекватным. С большими культурными запросами.

– Какой это исторический период?

– После отмены крепостного права – время бурного роста. Те же Морозовы. Они ещё до реформы откупились от хозяина, заплатив 17 тысяч рублей – огромную по тем временам сумму. Многие другие тоже из крестьян. Получив желанную волю в 1861 году, они просто-таки ринулись в бизнес. Стали на месте маленьких домашних прядильных светёлок строить фабрики, заказывать новейшие станки и оборудование в Европе, привлекать бывших односельчан на работу. Со временем создали то, что можно назвать русским Манчестером – это район Иванова, бывшая сельская глубинка. Менее чем за полвека она превратилась в крупнейший промышленный район. Объективно скажу: эти люди были недооценены и незаслуженно забыты при советском строе.

– Что ещё отличало русский капитализм?

– Очень сильный старообрядческий компонент. Это связано с тем, что по российским законам старообрядцам запрещалось заниматься любой службой – гражданской или военной. Для них бизнес – коммерция, промышленность – стал единственным путём достойного существования. Отсюда выраженная старообрядческая струя, которая была усилена ограничениями, существовавшими у старообрядцев – отказ от алкоголя, табакокурения. Это дисциплинировало. Во-вторых, они, как гонимые, были скреплены сильными внутрикорпоративными узами. Очень была развита взаимовыручка, помощь кредитом, что помогало быстро выйти на высокие рубежи в бизнесе.

– Кого можно причислить к их числу?

– Тех же Рябушинских. В начале ХХ века они даже стали лидерами старообрядческого движения, собирали всероссийские конгрессы старообрядцев, издавали журнал «Церковь» и «Народную газету» – всё это на свои деньги. И Гучковы из старообрядцев, некоторые Морозовы имели к ним отношение.

Есть третья особенность. Называю её так: в России можно делать деньги или быстро, или честно. У многих первых русских капиталистов, в том числе у всех упомянутых, не было государственного покровительства – с системой казённых заказов, что было развито в других отраслях, например, в железнодорожном строительстве, где требовалось получать в канцеляриях обязательное разрешение. Или если речь шла о сталеплавильных заводах. У них был текстиль – это освобождало от прямой связи с казной. Они были относительно независимы. И потому более свободолюбивы.

– Наверное, можно сказать, что и для коррупции это была не лучшая почва.

– Естественно. Взяток давать не любили. Хотя иногда приходилось. Как вспоминает Владимир Рябушинский – почти дословно: «В Петербург ехал я всегда с тяжёлым сердцем, потому что общения в канцеляриях радости не приносили, и сёстры всегда надо мной в канун поездок шутили: «Володя хмурый, опять как в Орду едет».