Иштван Рат-Вег - Пестрые истории

• Название: Пестрые истории
• Автор: Иштван Рат-Вег
• Издательство: Крафт
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-93675-042-6

Иштван Рат-Вег стяжал европейскую славу как бытописатель курьезной истории человечества. В центре его внимания исторические, литературные, научные, военные и кулинарные курьезы, необыкновенные, загадочные и эксцентричные личности, слухи и небылицы, мир мошенников, проходимцев и авантюристов, мистификаторов и шарлатанов, шутов и дураков, человеческая предприимчивость и хитрость и ее обратная сторона — глупость. Все, о чем пишет автор, пе выдумано им, а взято из многовековой истории человеческой культуры. Книга предназначена широкому кругу читателей.

---

Бедная женщина некоторое время размышляла, ведя борьбу сама с собою, и подняла перо, чтобы начертать свое имя.

Карол… — дошла она до этого слога, когда нечаянно взглянула на Шака. Взгляд ее упал на лицо человека, выражавшее злобное коварство, едва сдерживающего нетерпение.

Она отбросила перо.

— Какая низкая подлость! Это ловушка! Все неправда!

По словам герцога, автора хроники, тут королева в полуобмороке откинулась назад, а Шак, схватив перо, зажал его меж пальцев почти потерявшей сознание женщины, и ее рука, ведомая его рукой, продолжила писать свое имя: Каролина.

Получилось!

Господа-рыцари, характер твердый, снялись с места и довольные собою, в радостном настроении сели в санки и помчались назад, в Копенгаген. Теперь дело было готово для суда.

Наскоро собрали суд из 35 человек. Среди них были пятеро епископов, четыре министра, четверо главных судей, по два офицера от армии и флота, трое городских советников и т. п.

Приговор, безусловно, был готов заранее. Защита могла говорить, что угодно. Могла требовать очной ставки придворных дам с королевой, могла возражать против признаний, полученных при весьма подозрительных обстоятельствах, могла играть на человеческих чувствах — это было все равно, что атаковать ворота Кронбурга снежками.

Приговор, вынесенный 6 апреля 1772 года, установил факт нарушения супружеской верности, и брак был расторгнут.

Речь шла также и о том, чтобы девочку считать незаконнорожденной. Но поскольку в свое время английскому двору было сообщено о ней как о дочери короля Христиана, в конце концов, почли за лучшее про нее помалкивать.

Приговор содержал только решение суда. Аргументацию к нему не прилагали. В таком виде он был предъявлен Каролине и в таком же виде был положен в государственный архив.

Таким образом, честь королевы была растоптана и уничтожена, такой королевы больше опасаться было нечего.

Однако в Юлианне кипела куда большая ненависть, чтобы ее удовлетворило просто унижение раздавленного врага.

Она жаждала крови!

Однажды из дворца, где хозяйничали новые приказчики, просочилась весть, что там начинают поговаривать о примере Генриха VIII. Упоминают методы этого английского герцога Синяя Борода, который освобождался от неверных жен очень просто: посылал их на плаху. Рантцау освежил в памяти легко внушаемого короля случаи Анны Болейн и Катерины Говард.

Однако нашелся человек, который быстро заткнул рты любителям исторических аналогий и кровавых примеров. Сэр Роберт Мюррей Кейт, английский посол, засвидетельствовав честь при дворе, церемонно заявил, что если случится так, что хотя бы волосок упадет с головы сестры английского короля Георга III, английский флот, правда, совсем без удовольствия, но все же будет вынужден обстреливать Копенгаген до тех пор, пока от него камня на камне не останется, о чем он лично в любом случае и самым искренним образом бы сожалел.

То была вежливая и четкая речь. Пришлось уступить, хоть и с зубовным скрежетом.

30 мая два английских военных корабля бросили якорь перед крепостью Кронбург, чтобы увезти Каролину и оставшихся верными ей лиц. Наследника престола к ней не допустили, она могла проститься только с маленькой дочкой.

Горькое прощание, прощание матери…

В городе Целле ей отвели замок герцогов брауншвейг-люнебургских. Датский двор был вынужден возвратить английскому двору ее приданое, а также выплачивать на содержание двора экс-королевы 30 000 талеров в год, да Георг III прибавил к этой ренте 3 000 фунтов из собственных средств.

Годы в Целле текли тихо и мирно. Каролина либо просиживала в библиотечной комнате, либо подсаживалась к роялю. Она знала пять языков, могла выбирать книги для чтения из произведений пяти народов. Книги, музыка, прогулки, разговоры, раздача милостыни — таков был ее распорядок.

Конечно, свалившееся на нее несчастье оставило глубокий след на ее внешности, былая краса увяла.

Былая краса! Тогда ей было всего двадцать четыре года… А жить ей оставалось всего три года. Один из ее пажей заболел скарлатиной и умер. Болезнь передалась Каролине и в несколько дней унесла ее. Она умерла 11 мая 1775 года.

Английский двор сообщил о ее смерти двору датскому, на что тот был вынужден объявить шестинедельный траур.

Люнебургские дворяне испросили разрешения у короля Георга III увековечить память его усопшей сестры мраморным монументом в парке замка, ее любимом месте прогулок. «Наша цель, — писали они в прошении, — чтобы грядущие поколения могли тихой растроганностью воздавать святой памяти лучшей и добрейшей из женщин».

Итак, Целле шлет нам весть о женщине-мученице. Город не поверил обвинению. Народ видел в бродившей по замковому парку женщине невинную жертву жестоких гонений. Сама она, как я уже упоминал, тоже писала письма, — они таковы, будто и в самом деле промокли от слез невинно страдающей.

Самое последнее письмо она писала королю Георгу уже на смертном одре 10 мая. Привожу несколько строк из него:

«В торжественный час моей смерти обращаюсь к Вам, сир. Заявляю: я невинна. Это мое заявление пишу дрожащей, в смертной испарине, рукой. Сир, поверьте Вашей умирающей сестре, которая с ужасом и отвращением смотрела бы навстречу тому свету, если бы это ее признание было бы неправдой. Умираю с радостью, потому что для несчастной смерть благословенна. С последним приветом Ваша несчастная сестра Каролина Матильда».

И еще одно! Когда сторонников Струэнзе арестовали, среди них оказался и полковник Фалькенскьельд. Позднее он вышел на свободу, уехал за границу и написал свои воспоминания. В них речь идет и о делах королевы. Он упоминает, что в 1780 году в Целле он познакомился с реформатским пастором французской духовной общины отцом Роке, ежедневно навещавшим королеву во время ее болезни, он также присутствовал во время ее кончины. И вот тогда, — говорил пастор, — умирающая буквально последним усилием обратилась к нему и прошептала:

«Месье Роке! Скоро я предстану перед Богом. Заявляю, я неповинна в грехе, в котором меня обвиняли, и никогда не была неверна моему мужу».

Я старался достоверно и беспристрастно изложить все факты и мотивы, говорят ли они о виновности или напротив. Но тайна представляется неразрешимой.

* * *

Конечно, и речи не было о том, чтобы замять скандал вокруг королевской постели и прекратить процесс над Струэнзе. Он шел своим чередом.

Между прочим, о нарушении супружеской верности там говорилось меньше всего. Прокурор собрал в кучку разный мусор правления Струэнзе и состряпал из него обвинительное заключение, а чтобы придать этой бездарной стряпне хоть какой-то пафос, приправил ее базарной бранью, что абсолютно несвойственно такого рода документам.

Оно кишело бесподобными перлами вроде:

«Струэнзе в Альтоне был городским врачом, значит, как говорится, получил патент на законное убийство. Этот патент позднее, в качестве министра Дании, он применял и к делам государственным. А в Дании, между прочим, для этой цели можно выбирать среди врачей ученых, мы не нуждаемся в неучах-знахарях».

Вслед за столь остроумным пассажем:

«Он наложил лапу и на воспитание наследника престола. Однако даже у скота неученого больше педагогических талантов, нежели у графа Струэнзе, каковой даже и не заслуживает чести быть поставленным в один ряд со скотиной.

Прежде воспитывал бы сам себя, тогда не отрастил бы себе такого брюха, точно у императора Вителлия.

Таким образом, становится совершенно очевидным, что граф Струэнзе — обыкновенный подлец, каких когда-то в Германии выметали с ярмарок».

Это писание, конечно, предназначалось судьям, но в то же время подмазывало и партию Юлианны. Впрочем, разбушевавшаяся прокурорская длань высыпала на судейский стол следующие пункты обвинения:

1. Основной закон датского королевства требует, чтобы каждый королевский указ подписывался собственноручно королем и скреплялся бы печатью короля. Струэнзе издавал указы без соблюдения этих правил, то есть в нарушение основного закона, нанося тем самым оскорбление Его Величеству.

2. Струэнзе телохранителей короля определил в другие полки, а ослушавшихся уволил со службы.

3. Письма, адресованные королю, Струэнзе направлял в свой секретариат.

4. Струэнзе сместил с должности коменданта города и установил пушки для устрашения народа.

5. Струэнзе к слабому здоровьем наследнику престола применял такой режим воспитания, который угрожал самой его жизни. Он приказал купать его в холодной воде, посадил на диету, в его спальне велел не топить, строго предупредил, даже приказал, чтобы в играх со сверстниками Его Королевское Высочество считали бы равным с другими детьми.