Роберт Силверберг - Умирающий изнутри

• Название: Умирающий изнутри
• Автор: Роберт Силверберг
• Издательство: Эгос
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-85476-017-7

Не каждый человек получает такой божий дар, или такое проклятье — заглядывать в умы людей, читать их мысли, знать их чувства, слышать их невысказанную ложь. Перед вами замечательная сага о жизни Дэвида, взросление мальчика, первая влюбленность, попытка защититься от вещей, которые он не хочет слышать. И, наконец, пугающая история того, что случается, когда мощь Дэвида начинает убывать, оставляя его внешне живущим, но умирающим изнутри!

---

Стены показались ей слегка вогнутыми, а трещины в штукатурке приобрели необыкновенную сложность и текстуру. Цвета стали неестественно яркими. Луч света, пробивавшийся сквозь грязное окно, на полу разбивался в спектр.

Музыка — я припас ее любимые пластинки — обрела новую интересную насыщенность. Ей трудно стало следить за мелодией и ей казалось, что та то останавливается, то снова возобновляется, но сам звук получил новое качество плотности и осязаемости, что удивило ее. В ушах раздался свистящий звук, словно ветер обрушился на ее щеки. Она говорила о каком-то странном ощущении.

— Я на другой планете, — дважды повторила она.

Она разрумянилась и выглядела взволнованной и счастливой. Вспоминая жуткие истории, где я слышал, что кислота низводит в ад и губит жизни по предположениям неких анонимных журналистов из «Тайма» и «Лайфа», я почти с облегчением решил, что моя Тони пройдет путешествие без проблем. Я боялся худшего. Но у нее все было в порядке. Глаза закрыты, лицо безмятежно и спокойно, дыхание глубокое и свободное. Моя Тони погрузилась в мир тайны.

Она едва мгла говорить, лишь изредка нарушая тишину, чтобы прошептать что-то невнятное и не относящееся к делу. Прошло уже полчаса с тех пор, как она почувствовала незнакомые ощущения. По мере того как она погружалась в пучины своего путешествия, моя любовь к ней становилась глубже. Ее способность входить в контакт с кислотой являлась доказательством прочности ее личности, и это меня восхищало. Я обожаю способных женщин. Я уже планировал свое завтрашнее путешествие, выбирая музыкальное сопровождение, пытаясь представить изменение действительности, которые я узнаю, с нетерпением ожидая момента, когда я смогу сравнить свои записи с заметками Тони. Я сожалел о трусливости, удержавшей меня от удовольствия совершить сегодня путешествие с Тони.

Но что это? Что происходит в моей голове? Почему внезапно возникло ощущение удушья? Тяжесть в груди? Сухость в горле? Стены изгибаются, воздух приближается и давит, моя правая рука на целый фут длиннее левой.

Со мной происходит то, что описала Тони. Почему я это чувствую? Я затрясся. Все мои мышцы вибрировали. Они называют это высоким контактом?

Едва ли моя близость к Тони во время ее путешествия могла обернуться таким образом — может она выдохнула на меня частички ЛСД?

— Мой дорогой Селит, — вкрадчиво сказало кресло, — как можно быть таким глупым? Очевидно, что ты получил этот феномен прямо из ее мозга!

Очевидно? Это так очевидно? Я рассмотрел возможность этого. Может я читаю Тони, не зная об этом? Наверное да. Раньше мне требовалась хотя бы небольшая сосредоточенность для проникновения в чужой разум. Но кажется ее сигналы усилились под воздействием кислоты и сами дошли до меня. Какое еще может быть объяснение? Она передает свое путешествие, и я каким-то образом настроился на ее волну, несмотря на мое справедливое решение уважать ее частную собственность. А теперь усиленные кислотой сигналы перебрались через пространство, разделявшее нас.

Выберусь ли я из ее мозга?

Влияние кислоты сбивало меня. Я взглянул на Тони, она изменилась.

Маленькая темная родинка на щеке около уголка рта вспыхивает разноцветными огнями: красный, синий, фиолетовый, зеленый. Губы слишком полные, рот слишком большой. И все эти зубы. Ряд за рядом, словно у акулы. Почему я раньше не замечал этот хищный рот? Она пугает меня. Ее шея удлиняется, тело сжимается, груди, как неугомонные коты, двигаются под знакомым красным свитером, который приобрел какой-то пурпурный оттенок. Чтобы спастись, я отворачиваюсь к окну. По грязному стеклу бегут трещины, которых я раньше не замечал. Сейчас оно треснет и со звоном усыплет нас осколками. Здание напротив сегодня неестественно приземистое. В его изменившейся форме чудится угроза. Потолок моей комнаты тоже приблизился ко мне. Я слышу над головой приглушенные удары барабана — шаги соседа сверху, решил я про себя, — и представляю себе каннибала, готовящего себе обед. Неужели это путешествие? Неужели юные представители нашего народа делают это с собой добровольно, ради развлечения?

Нужно бежать, пока это не захватило меня целиком. Я хочу уйти.

Это несложно. У меня есть свои пути блокировки импульсов. Только сейчас они не действуют. Я беспомощен перед мощью кислоты. Я пытаюсь укрыться, бежать от этих незнакомых непонятных ощущений, но они все же проникают в меня. Я открыт настежь всем эманациями Тони. Я захвачен ими. Я погружаюсь глубже и глубже. Это путешествие. И весьма неудачное. Даже очень неудачное. Как странно: ведь у Тони все прекрасно? Так кажется стороннему наблюдателю. Почему же мне, подсевшему к ней, так плохо? Все, что есть в сознании Тони, переливается в мое сознание. Для меня не ново получать импульсы другой души, но такого со мной никогда не было, чтобы порожденная наркотиком информация приходила ко мне в столь искаженном виде. Я стал невольным зрителем в душе Тони и то, что я увидел, походило на пир демонов. Могла ли такая тьма действительно царить в ней? В предыдущие два раза я не видел ничего подобного: возможно кислота высвободила из подсознания ночные кошмары, прежде недоступные для меня? Ее прошлое марширует передо мной. Пошлые видения чудовищных ночей. Любовники, совокупления. Мерзости. Поток менструальной крови, а может в этой алой реке таится нечто более зловещее? Вот сгусток боли: что это, жестокость к другим или к себе? И смотрите, как она отдается этой армии чудовищных мужчин! Они механически движутся, их жесткие концы сливаются в ужасную красную линию. Один за другим они берут ее и я вижу струящийся из ее лона свет. Их лица словно маски. Я не узнаю ни одного. Почему меня нет в строю?

Где я? Где я? А, вон там в сторонке, незначительный, не имеющий ко всему этому никакого отношения. Что это значит? Она действительно видит меня таким? Волосатая летучая мышь-вампир, крадущаяся попить кровушки? А может, это образ Дэвида Селига, который представляет себе сам Дэвид Селиг, словно отражение в параллельных зеркалах парикмахера? Господи, помоги мне, неужели я вмешался в ее путешествие, прочитал ее мысли и еще осудил ее за кошмары, которые даже не были продуктом ее сознания?

Как разорвать этот круг?

Я поднялся и едва смог удержать равновесие. Ноги дрожали и подгибались.

Комната закружилась. Где же дверь? Дверная ручка ускользает от меня. Я нащупываю ее.

— Дэвид? — ее голос дрожит и повторяет эхом. — Дэвид… Дэвид…

Дэвид… Дэвид… Дэвид…

— Нужно на воздух, — бормочу я. — Выйду хоть на минутку…

Но облегчения нет. Картины ночных кошмаров преследуют меня и через дверь. Я прислоняюсь к облезлой стене. Словно привидение, мимо меня проплывает китаец. Далеко-далеко звонит телефон. Хлопает дверца холодильника, потом еще и еще, и китаец проходит мимо меня в том же направлении, а дверная ручка ускользает и весь мир переворачивается вверх ногами, запирая меня в этом времени. Зеленая стена истекает зеленой кровью. Голос, похожий на свист, произносит:

— Селиг? Что случилось?

Это Дональдсон, янки. Его лицо словно лицо черепа. Костлявая рука трясет меня за плечо.

— Ты заболел? — спрашивает он.

Я отрицательно качаю головой.

Он так близко склоняется ко мне, что его пустые глазницы оказываются в каком-то дюйме от моих глаз. Он лишь мгновение изучает меня и говорит:

— Ты путешествуешь, парень! Точно? Слушай, если хочешь закончить, пойдем в холл, у нас есть кое-что, чтобы помочь тебе.

— Нет. Нет проблем.

Я вхожу в комнату. Дверь неожиданно подается — она не заперта. Я толкаю ее обеими руками, клацает защелка. Тони сидит на прежнем месте. Она кажется озадаченной. Лицо ее ужасно, чистый Пикассо. Я с отвращением отворачиваюсь от нее.

— Дэвид?

Голос резкий и хриплый, кажется он охватывает сразу две октавы, заполняя скрежещущую стену между высоким тоном и низким. Я машу рукой, пытаясь заставить ее умолкнуть, но она продолжает, выражая свое участие, желая знать, что случилось, почему я бегаю туда-сюда. Каждый звук, производимый ею, становится для меня пыткой. Образы продолжают перетекать из ее мозга в мой. Та облезлая зубастая летучая мышь с моим лицом все еще остается в уголке ее сознания. Тони, я думал, ты меня любишь. Тони, я думал, что делаю тебя счастливой. Я падаю на колени и изучаю грязный ковер. Ему, наверное, миллион лет, выцветший, облезлый кусок плейстоцена.

Она подходит ко мне, опускается рядом, она, которая путешествует, заботится о состоянии ее непутешествующего партнера, который каким-то таинственным образом тоже путешествует.

— Не понимаю, — шепчет она. — Ты плачешь, Дэвид. У тебя все лицо мокрое. Я что-то не так сказала? Дэвид, пожалуйста, не бери в голову. У меня было такое чудное путешествие, а теперь — я просто не понимаю…

Летучая мышь. Летучая мышь. Расправляющая свои перепончатые крылья.