Мэдлин Хантер - Украшение и наслаждение

• Название: Украшение и наслаждение
• Автор: Мэдлин Хантер
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-985-18-2048-7

Незамужняя юная леди, управляющая престижным лондонским аукционным домом? Невероятно!

Однако именно таковы планы Эммы Фэрборн — единственной дочери и наследницы недавно скончавшегося отца, с детства обучившего ее этой непростой профессии.

Казалось бы, ситуация ясна, но неожиданно в игру вступает партнер покойного Фэрборна, легкомысленный повеса Дариус, граф Саутуэйт. Он не хочет допускать Эмму к ведению дел, и вообще, по мнению графа, жребий женщины — украшать собой дом мужчины и доставлять ему наслаждение. А красавица Эмма вполне достойна стать украшением и наслаждением его собственной жизни…

---

— Похоже, что он на совесть исполняет свои обязанности, — заметил Эмбери.

— Да, верно.

— И он, кажется, нравится дамам. Что ж, думаю, капелька лести очень полезна для того, чтобы дело пошло.

— Вероятно, так и есть.

Эмбери еще с минуту понаблюдал за мистером Найтингейлом, потом пробормотал:

— Похоже, что и некоторым джентльменам он нравится, но далеко не всем.

— Тебе не терпелось упомянуть об этом?

Эмбери рассмеялся:

— Думаю, ему это обстоятельство немного мешает. Ведь он должен угодить абсолютно всем, не так ли?

Но Дариус был готов поклясться, что распорядитель едва ли разочаровывал своих потенциальных покупателей. Пожав плечами, граф проговорил:

— Я предоставляю тебе право и возможность проявлять твою знаменитую наблюдательность, а мне позволь разведать, как он ухитряется это делать. Тогда, возможно, ты перестанешь жаловаться на то, что я сегодня затащил тебя сюда.

— Дело не в том, куда ты меня затащил, а в том, как ты это сделал. Ты ведь меня обманул, когда упомянул про аукцион. Я подумал, что речь идет об аукционе лошадей, и ты знал, что меня это соблазнит. Ведь забавнее наблюдать, как ты тратишь целое состояние на хорошего жеребца, чем глазеть на картину.

Вскоре все заняли свои места, и мистер Ригглз встал на табурет, чтобы выглядеть повыше за кафедрой. Мистер Найтингейл передвинулся туда, где висело полотно, которое должно было стать первым лотом. И казалось, что внешность распорядителя привлекала гораздо больше внимания, чем мрачное и невыразительное полотно, на которое он указывал.

Эмма Фэрборн скромно держалась в стороне, но видеть ее мог каждый. И весь ее облик, казалось, молил: «Покупайте побольше и подороже! Делайте это ради его памяти и моего будущего. И пусть будет распродано все, даже то, что не имеет права на признание».

Эмма не сводила глаз с Обедайи, но чувствовала, что покупатели смотрят на нее. В особенности один из них, то есть Саутуэйт. Да и глупо было бы надеяться, что его нет в городе, хотя она и молила Бога об этом. Граф частенько посещал свои владения в Кенте, как сообщила ей ее подруга Кассандра, и было бы замечательно, если бы и на этой неделе он отправился туда, но увы…

Граф был в костюме для верховой езды, как будто собирался за город. Но должно быть, он прочел в газете о распродаже, поэтому изменил свои планы и отправился сюда, потому что не мог пропустить такое событие.

Краем глаза она видела, что он наблюдал за ней. И его чуть грубоватое, но красивое лицо хранило выражение легкой брезгливости — будто все, что происходило здесь, вызывало у него неприятие. Спутник графа выглядел более дружелюбным, и его прекрасные синие глаза светились весельем, что создавало резкий контраст с мрачным и напряженным взглядом Саутуэйта.

«Он считает, что его должны были предупредить об аукционе, — догадалась Эмма. — Наверное, воображает, что имеет право знать, как идут дела в компании Фэрборна. И похоже, он решил вставлять мне палки в колеса. Ну уж нет, дудки! Будь я проклята, если позволю ему это!»

Обедайя начал торги, и предложенная цена энтузиазма не вызывала. Но это не обеспокоило Эмму — аукционы всегда так начинались. Очевидно, следовало чем-то пожертвовать, чтобы дать покупателям время «разогреться» и определить круг своих интересов.

Обедайя же называл цены и ласково улыбался пожилым дамам.

— Очень хорошо, сэр, — с мягкой улыбкой сказал мистер Ригглз, когда какой-то молодой лорд поднял цену на два пункта.

Обедайя создавал впечатление, будто все это — мирная и тактичная беседа, а не яростное состязание.

В аукционах «Дома Фэрборна» не было никакой театральности, не было и лукавых намеков на скрытую ценность лотов. Обедайя считался самым терпеливым и спокойным аукционистом в Англии, и все же лоты уходили по более высоким ценам, чем заслуживали. Покупатели доверяли ему и теряли обычную бдительность и осторожность. Отец Эммы однажды заметил, что Обедайя напоминает ему его камердинера, а также служанок его дорогого дяди Берти.

Эмма так и не покинула своего наблюдательного пункта у стены, и, наверное, кое-кто из покупателей должен был вспомнить, что ее отец тоже всегда стоял здесь во время распродаж — именно на том самом месте, где сейчас стояла она.

Когда объявили последние лоты, мистер Найтингейл вдруг оказался возле Эммы. Более того, сегодня он был более внимателен к ней, чем обычно. И он с таким видом принимал слова сочувствия от постоянных клиентов, как будто смертельное падение с утеса приключилось с его собственным отцом, а не с Фэрборном.

Наконец молоток аукциониста опустился в последний раз, знаменуя окончание распродажи, и Эмма испустила вздох облегчения. Торги прошли лучше, чем она смела надеяться, и ей удалось выиграть время.

Все покупатели тут же поднялись со стульев, и мистер Найтингейл, по-прежнему стоявший возле Эммы, произнес прощальные слова, обращаясь к светским матронам, отвечавшим ему кокетливыми улыбками, и к некоторым джентльменам, снизошедшим до фамильярности с ним.

— Мисс Фэрборн, — обратился он затем к Эмме, продолжая расточать обворожительные улыбки проходящим мимо покупателям, — если этот день не слишком утомил вас, я хотел бы перекинуться с вами несколькими словами наедине, когда все уйдут.

«Неужели он собирается покинуть компанию?» — подумала девушка. Что ж, мистер Найтингейл был весьма амбициозным молодым человеком, и теперь он, наверное, не видел здесь никакого будущего и решил, что по окончании аукциона двери этого дома закроются навсегда. Но даже если бы этого не произошло, то он все равно не захотел бы остаться в компании, утратившей связи, которыми обладал ее покойный отец.

Взгляд Эммы обратился к платформе, с которой спускался Обедайя. Если бы компания потеряла мистера Найтингейла, это стало бы для нее ударом. Но если бы ее покинул Обедайя Ригглз, то аукционы «Дома Фэрборна» просто перестали бы существовать.

— Да, конечно, мистер Найтингейл, — ответила девушка. — Почему бы нам сейчас же не отправиться в хранилище? Это вас устроит?

Они направились в хранилище, но Эмма на минутку остановилась, чтобы похвалить Обедайю, по обыкновению красневшего и смущавшегося.

— Может быть, вы найдете время встретиться здесь со мной завтра, Обедайя? Мне потребуется ваш совет по очень важному вопросу, — добавила Эмма.

Обедайя тотчас приуныл. «Должно быть, решил, что мне нужен совет, касающийся того, как закрыть компанию», — подумала Эмма.

— Да, разумеется, мисс Фэрборн. Одиннадцать часов подойдет?

— Прекрасно подойдет. Тогда увидимся завтра.

Сказав это, Эмма заметила, что двое посетителей все еще не покинули выставочный зал; то были Саутуэйт и его спутник, наблюдавшие, как служители снимали со стен картины, — следовало отправить их новым владельцам, одержавшим победу на аукционе.

Тут Саутуэйт пристально взглянул на девушку, и выражение его лица не оставляло сомнений в том, что он хотел бы, чтобы она осталась в зале. Граф уже направился к ней, но Эмма притворилась, что не заметила этого, и поспешила в хранилище. Мистер Найтингейл последовал за ней.

Глава 2

— Думаю, вы не можете не согласиться, что трагическая кончина вашего отца многое изменила, — сказал мистер Найтингейл.

Он стоял лицом к ней в своей безупречной фрачной паре и при галстуке. Он всегда выглядел безупречно. Высокий, стройный, темноволосый — и совершенный. Эмма представила, сколько часов каждый день у него должно было отнимать это доведение своей внешности до совершенства.

Он никогда ей особенно не нравился. Мистер Найтингейл был одним из тех, кто обращает к миру лицо, вводящее в заблуждение, — фальшивое лицо. Все в нем было рассчитано до мельчайших деталей: он был слишком гладким, слишком лощеным и слишком искусственным. Но, имитируя достоинства, он обнаруживал свои худшие качества.

Они сейчас находились в обширном заднем помещении, предназначенном для хранения предметов, выставляемых на аукцион. В одном конце комнаты хранились ящики для полотен, полки и большие столы, на которых раскладывали другие произведения искусства. Был здесь и письменный стол, за который теперь села Эмма. А мистер Найтингейл встал рядом со столом таким образом, что их даже не разделяла столешница, хотя она бы предпочла, чтобы он стоял подальше.

Разумеется, Эмма была согласна с его оценкой положения дел и с тем, что теперь все изменилось. Но это было настолько бесспорно, что даже не требовало обсуждения; она ужасно не любила пустословие — когда люди говорили об очевидном и пытались объяснить ей то, что она знала и так. Причем Эмма подметила, что мужчины были особенно склонны к таким речам.

Она молча кивнула и теперь ждала продолжения; ей хотелось, чтобы собеседник не мешкал. Ведь вся эта «вводная часть» не имела отношения к сути, заключавшейся в том, что он собирался оставить свое место, и Эмма предпочла бы, чтобы он высказался прямо. К тому же она то и дело мысленно возвращалась к выставочному залу и пыталась угадать, что сейчас делал Саутуэйт и будет ли он еще там, когда она выйдет из хранилища.