Андрей Букин - Пара, в которой трое

• Название: Пара, в которой трое
• Автор: Андрей Букин
• Жанр: Спорт

«Пара, в которой трое» – книга, написанная олимпийскими чемпионами в фигурном катании Натальей Бестемьяновой и Андреем Букиным и чемпионом Европы в одиночном катании Игорем Бобриным.

Знаменитые спортсмены рассказывают о личной жизни, творчестве, о том, как начинали, об интересных людях, с которыми сводила судьба, о «Театре ледовых миниатюр», объединившем их в «пару, в которой трое» и – наконец – о полюбившихся зрителям шоу «Танцы на льду» и «Звездный лед».

---

В Морзине награждали после каждого вида. После обязательной программы мы третьи, после оригинального танца – третьи. А произвольный выиграли. Но в итоге остались третьими, тогда еще не ввели преимущества произвольной программы перед другими, существовала так называемая сумма баллов. Нам дали два маленьких колокольчика и один большой – такие в Морзине придумали призы. Колокол я дома поставил, и много лет в него собирали монетки – мелочь, остающуюся после поездок.

К Олимпиаде в Лейк-Плэсиде (это станет нашей традицией) мы готовили «Русский танец». Трехчастевой. Ничуть не легче чаплинского. Но теперь мы стали умнее и не нуждались во множестве повторов каждого куска на тренировках. Очень серьезно занимались обязательными танцами. Большой усталости я не чувствовал, но она появилась, к несчастью, на последнем сборе перед Олимпиадой. Может, сыграло свою роль то, что мы неудачно выступили на чемпионате Европы, проходящем накануне Зимних игр? Спустя несколько лет я узнал, что Павлов, в то время председатель Спорткомитета, пообещал Татьяне Анатольевне, что тот, кто выиграет поездку на чемпионат Европы, поедет и на Игры. В октябре мы вчетвером – еще и Карамышева с Синицыным – поехали на турнир в Голландию, где советский судья даже снялся с соревнований, чтобы не влиять на ситуацию. Наша олимпийская программа победила. А в сентябре мы выступали в Штатах на предолимпийской неделе и неожиданно для себя оказались вторыми, пропустив вперед лишь венгров Регоци и Шалаи. Я уже говорил, что на следующий год они стали чемпионами мира.

Тот небольшой бум, связанный с нашей «чаплинской» программой, сохранился до Лейк-Плэсида, иначе чем объяснить наше второе место на предолимпийской неделе? Правда, мы сильно прибавили в обязательных танцах. Залезали на тренировку к Родниной, но, чтобы не мешать, – без музыки. Но и три часа своего льда не пропускали. Зная крутой характер Родниной, мы делали все возможное, чтобы не попадаться ей не только под ноги, но и на глаза. Тихо отрабатывали в уголочке катка элементы. Роднина восстанавливалась после родов, и восстанавливалась хорошо, так что она не очень нервничала. Потом, когда пошли серьезные нагрузки, ее состояние поменялось, они с Сашей стали другими людьми.

Наташа. С мая в Одессе мы начали готовить новую программу. Мы верили, что можем попасть на Олимпийские игры, знали, за что боремся. Но все равно меня не покидал постоянный страх: возьмут – не возьмут? Только успокоишься, снова те же мысли. Я опять поправилась и ходила вся какая-то нескладная, все меня ругали. Татьяна Анатольевна велела похудеть. Я совсем перестала есть, а за неделю до отъезда на первый тренировочный сбор начала еще и бегать.

К Одессе я похудела на пять килограммов и совсем перестала спать, а до этого проваливалась в сон как убитая. Подолгу гуляла вечером, но ничего не помогало, никаких таблеток тогда я не пила. Татьяну Анатольевну целиком занимала вернувшаяся на лед после рождения сына Роднина, но и нас она гоняла нещадно.

На предолимпийской неделе мы выиграли у четвертой танцевальной пары в мире, канадцев Уайт и Даунинг. Это огромный успех. Я так радовалась, надеялась, что все мои страхи позади, но не тут-то было.

На турнире Les Nouvelles de Moscou мы выигрываем у Карамышевой и Синицына – наших главных соперников за третье место в сборной, а спустя месяц на матче сильнейших (он проводился в олимпийский год вместо чемпионата СССР) – проигрываем. И все начинается заново. Наш успех в Америке никого не волнует, вновь возникает вопрос: кто поедет в Лейк-Плэсид? И вновь Татьяна Анатольевна совершает невозможное, доказывая, что перспектива за нами, после чего мы с Андреем отправляемся на чемпионат Европы. А там я падаю в произвольном танце. С той минуты я не сомневалась, что из олимпийской команды нас выведут. Мы заняли «на Европе» шестое место, выше все равно подняться не могли, но и вниз не опустились. Падение не сыграло никакой роли в распределении мест, но существовал сам факт падения. А если она упадет на Играх? За неделю до Олимпиады я не знала, чем закончатся тренерские споры. Нас пригласили на общее собрание, после чего олимпийцы должны были отправиться за формой – экипироваться. Я сидела рядом с Андрюшей и дрожала – едем или не едем? Это сейчас я понимаю, что за неделю состав команды, во всяком случае в фигурном катании, не меняют.

Насколько я была легка и хороша в Лейк-Плэсиде в сентябре, настолько спустя четыре месяца, когда мы приехали на Олимпиаду, все выглядело наоборот. Все же выложились мы прилично – и предолимпийская неделя, и турнир в Москве, и матч сильнейших, и рано начали сезон… Пусть и молодые, а не выдержали. Накануне Игр я понимала, у меня уже нет сил, я машинально исполняю программу, делаю что полагается, но свежесть, или, если можно так сказать, одухотворенность – исчезла. Я падала на тренировках даже в Америке.

Но выступили мы вполне прилично, хотя заняли ужасное восьмое место. Я была уверена: теперь уж точно на нас поставят крест. К тому, что мы не попали на чемпионат мира, я была готова. Когда сообщили, что Карамышева и Синицын в итоге шестые, я поняла: с нами все кончено. Потом выяснилось, что две ведущие пары чемпионат пропустили, следовательно, они заняли то же место, что и мы на Олимпиаде, не выиграв ни у кого из тех, кого и мы обыграть не смогли. Страшные переживания длились до тех пор, пока с чемпионата не приехала Татьяна Анатольевна. Рядом с ней я успокоилась.

Андрей. В тот год, когда мы попали в основной состав сборной, Ольга начала работать тренером и так рьяно взялась за дело, что даже приносила домой коньки детей из всех групп, чтобы я их наточил. Я взял у тренера на СЮПе, бывшего партнера Тарасовой Георгия Проскурина старый моторчик и начал дома точить лезвия. В школе, где работала Ольга, занималось сто пятьдесят ребят, сто из них катались на коньках, заточенных мною.

Качество отечественных детских коньков – отдельный разговор. Я не знаю, как можно научить ребенка кататься, если на лезвии необходимо перетачивать всю кривую? Я на кухне, вечерком, приходя с тренировок (мы еще с Ольгой порознь жили), весь в грязи, – металлическая пыль летит же во все стороны – набивал себе на точке детских коньков руку.

Наконец я попробовал поточить лезвие для себя. Получилось. Но не с первого раза. Одно дело детский ботиночек, другое – собственный лапоть, рука задрожала. Детям не страшно ошибиться – идеальное лезвие им не нужно, а вот себе? Так получилось, что Проскурин, который тогда точил нам с Наташей коньки, уехал, и я перед соревнованиями, никому не говоря ни слова, сам взял и настроил себе лезвия. Как ни странно, получилось хорошо. А Наташка то ли не захотела рисковать, то ли я ей о собственном умении ничего не сказал, осталась на старых лезвиях. Мне скользить было легко, а она слегка «ковыряла».

На чемпионате Европы Наташа «вернула долг», в произвольном танце «улетела» от меня. Она тогда еще не научилась управлять собой, и, если у нее эмоции перехлестывали через край, меня уже не волновало, как я буду выглядеть, главное – успеть ухватить партнершу. Я катался и твердил про себя: «Только бы сил хватило, только бы сил хватило». Ничего особенного я не делал – лишь внимательно следил за ней, но от этого уставал страшно.

…Шла наша первая неделя в Америке. Седьмой день акклиматизации самый тяжелый. И он совпал у нас с прокатом на тренировке произвольной программы. Первая часть – чувствуешь себя нормально. Вторая часть – уже поджимает, сил почти нет, последние вычерпываешь. А в третьей у нас был момент – тормозишь, а после надо набрать ход. Самолет когда больше всего забирает горючее? На взлете. И только разгонишься – снова надо остановиться. Тут я понял, что если не закричу, дальше не двинусь. Как раз в этом месте у нас перетопочка цыганская. Вот на ней я как заору! Во всю глотку. Андрюша Миненков и Гена Карпоносов уже свои программы откатали, стояли у бортика. Как же они шарахнулись в разные стороны, решив, что мешают мне кататься, и я, такой нахал, кричу на ветеранов! Единственный раз в жизни, когда я себя подстегнул таким образом.

Сначала, пока акклиматизировались, тренировались под Бостоном, там я жил в комнате вместе с Бобриным. Но в Лейк-Плэсиде, в Олимпийской деревне, в будущей тюрьме для малолетних правонарушителей, меня поселили в одной «камере» с Сашей Зайцевым.

От Бостона до Лейк-Плэсида сборная добиралась на автобусе. Сказали, что дорога займет пять часов, через три смотрю – табличка «Лейк-Плэсид». Думал, надо же, два часа экономии. А в итоге прошло еще четыре, пока мы добрались до своих комнат. Сперва заехали в настоящую тюрьму. Как нас туда пустили, уму непостижимо! Шофера спросили: «Знаете, где Олимпийская деревня?» Он не в курсе. Кто-то ему дал ориентир: «Ну там, где тюрьма». Остановились у какого-то поста, водитель выяснил, куда ехать, смотрим, все как и обещали: недалеко от города, в лесу, среди деревьев, пятиэтажное здание, проезжаем за ограду, а в окошках торчат настоящие зеки. Александр Веденин, руководитель делегации фигуристов, за сердце хватается. Понятно, что не туда забрались, что это место никак не связано со спортивным праздником.