Павел Басинский - Полуденный бес

• Название: Полуденный бес
• Автор: Павел Басинский
• Жанр: Современная проза

«Полуденный бес» – захватывающая история о юноше-сироте Джоне Половинкине, который родился в СССР, воспитывался в США у приемных родителей и вернулся на родину в августе 1991 года, в самый драматический момент нашей истории. В силу загадочных обстоятельств рождения Джона, за него борются темные и светлые силы, генерал КГБ и юродивый старец Тихон, капитан милиции Соколов и мистик-масон Вирский… Семейный и приключенческий роман, мистическая и любовная история, увлекательный детектив и политический триллер искусно сплетены в настоящий русский роман в его классическом понимании.

---

Доброго и мирного отца Меркурия в Малютове не любили только двое: упомянутая завуниверсамом и церковная старостиха. Старик недавно овдовел и держал в помощницах смазливую девушку Настю. Об этом вопиющем факте аморального разложения священнослужителя его недоброжелательницы не раз сообщали и в местное епархиальное управление, и в обком партии, частенько путая адреса. Но письма оставались без последствий. О безупречном облике отца Беневоленского хорошо знали и в обкоме, и в епархии. Впрочем, однажды нагрянувший в приход с инспекцией отец благочинный, внимательно рассмотрев Настеньку и крякнув от неодобрения, строго-настрого приказал отцу Меркурию сменить прельстительное чадо на нечто более приличествующее его сану и возрасту. «Ты бы это, Меркурий, старушку какую ни то завел. Уж больно девица красива, к тому же круглая дура. Сам не заметишь, как доведет до греха!» На это Меркурий Афанасьевич неожиданно твердо возразил, что после мамушки-попадьи он с другими старушками нигде, кроме как в храме, общаться не может, а наипаче – терпеть их в своем домашнем хозяйстве, где всё напоминает ему о покойной. Иерей вздохнул, еще раз бросил сердитый взгляд на обмершую от страха девушку и мудро постановил утопить собственное распоряжение в хрустальной рюмочке со «Столичной», нарочно хранимой Меркурием для подобных визитов.

После короткого разговора со старцем Беневоленский отпер церковь, и они вошли в храм. Что там было, не видел никто. Но о том, что произошло в доме отца Меркурия, знала его помощница, а следовательно – весь Малютов.

Маленькое, но чистое и светлое жилище Меркурия Афанасьевича гость, не лукавя, похвалил. Похвалил он и Настю за чудесные щи с грибами. Погладив девушку по голове, старец высунул остренький язычок и скорчил такую уморительную гримасу, что Беневоленский чуть в обморок не брякнулся, а Настя, наоборот, залилась счастливым смехом, точно маленькая девочка от шутки слегка подгулявшего отца. Именно с этого момента, говорила Настя, она поверила, что старец – святой. «А Меркурий безгрешный», – строго прибавляла она.

Между старцем и хозяином дома случился престранный разговор…

– Откуда вы меня знаете, Меркурий Афанасьевич?

– Да как же! – всплеснул руками священник, как бы изумляясь бестолковости гостя. – Ведь мы с вами вместе учились! Только вы курсом постарше. О вас столько разговоров в семинарии было! В пример и подражание нам ставили. Я и потом, простите за суетное любопытство, за карьерой вашей следил. И когда вы, совсем молоденьким, епископом стали, я чрезвычайно гордился: вот с каким человеком вместе учиться довелось!

– Это давно было, – поморщился старец.

– У меня статьи ваши из «Богословского вестника» хранятся. И книга ваша «Тернии на пути в Небесный Иерусалим».

– Плохая книга, – возразил старец. – По молодости и глупости написанная. Но откуда вы заранее знали о моем приходе?

– Да как же! – снова удивился Меркурий Афанасьевич. – Мне Петенька Чикомасов об этом сообщил.

– Какой Петенька?

– Секретарь районной комсомолии. Прекрасный человек!

– Ну хорошо. А этот ваш… Петя откуда про меня слышал?

Беневоленский всплеснул руками.

– Разве вы не знаете, что за вами следят?

– Это я, положим, отлично знаю. Но вы с какого припека здесь оказались?

Беневоленский смотрел на старца, изумленно хлопая глазами. Старец смутился и густо покраснел.

– Я не потому вас спрашиваю, что в чем-то подозреваю. Но как-то странно… вы и комсомол?

– Ничего странного, – Беневоленский пожал плечами. – Комсомольцы такие же, как и мы, люди. Среди них замечательные личности есть. Вот, например, Петя Чикомасов. Я с ним часто беседую. У него кабинет уютный, и картиночки по стенам висят, графики разные со стрелочками. Такой аккуратный молодой человек! А какой внимательный! Всегда чаем с конфетами угостит. Я и с партийными товарищами состою в отношениях. И они ко мне прекрасно относятся. Я ведь – но это тайна! – детишек у многих из них крестил.

Старец усмехнулся.

– Я смотрю, у вас тут идиллия! Партийные детишек своих крестят, а комсомолец со священником чаи распивает! И что, никаких неприятностей?

Беневоленский загрустил:

– Не все, конечно, хорошо.

– Да уж я думаю!

Наступило неловкое молчание. Они впервые почувствовали, насколько они все-таки разные люди. На помощь пришла Настя.

– Меркурий Афанасьевич намедни тако-ое учудил! Уж я смеялась, смеялась, чуть не лопнула! Пригласил его к себе Чикомасов и спрашивает: кто из комсомольцев нашего города крещеный? Ему, мол, список нужен. Ой, я не могу! Вы, батюшка, сами расскажите!

Отец Меркурий самодовольно улыбнулся:

– Я ему и говорю: изволь! Первый в списке – ты. Он побледнел и кричит: не может такого быть! (Его матушка парторгом на фабрике работает.) Я говорю: как не может, когда я тебя в твоем доме в купель опускал и крестик на шею повесил? Я, говорю, твой домашний батюшка получаюсь. Так в списочке своем и пометь. Очень он, бедный, расстроился!

Все трое долго смеялись.

Беседуя с Беневоленским, старец размышлял о чем-то. Наконец он сказал:

– Решил я в вашем городе остановиться. Нет ли у вас гостиницы?

Отец Меркурий чуть со стула не упал.

– Не думал я, что вы меня так обидеть сможете! – вскричал он. – Что ж мне потом, сквозь землю провалиться? Что обо мне люди скажут? Что я по трусости в приюте вам отказал? Нет, как хотите, а поживите у меня хотя бы несколько дней.

Старец задумался.

– Ну… хорошо.

Беневоленский был счастлив, что в его доме остановится знаменитый старец, о котором ходили легенды. В двадцатые годы, став самым молодым в православной церкви епископом, отец Тихон, в миру Никанор Иванович Аггеев, не захотел примириться с обновленством, которое коммунисты навязывали церкви, и испросил у оптинских старцев благословение на юродство. Портновскими ножницами он остриг себе волосы и бороду, обрезал рясу выше колен, в таком виде явился к архимандриту и назвал его собакой. Тихона отправили в психушку, потом выпустили, потом снова забрали, но уже люди из ГПУ. Там не поверили, что епископ сошел с ума. Товарищи из органов были проницательней церковников. Он чудом избежал расстрела и выжил на Соловках, где среди больничных работников лагеря оказались его духовные дети. Проработав весь срок в больничке, отец Тихон вышел на свободу и продолжал юродствовать. Он скитался по всей стране, пешком дошел до Хабаровска и Владивостока, имея в своем вещевом мешочке только самое необходимое для независимой жизни, а также стопку бумаги, на которой писал карандашом ученый труд по аскетике. Ненадолго останавливаясь у своих духовных учеников, старец просил их только об одной услуге: спрятать и сохранить уже исписанные листы и купить новой бумаги и карандашей.

И этот человек обращался к Меркурию Афанасьевичу просто, но вежливо, по имени и отчеству, не тыкая. Последнее особенно понравилось священнику, напомнив о его покойном отце, сельском попе и интеллигенте, книгочее и фантазере. Настрадавшись в черноземной глухомани, среди хмурых низкорослых мужиков (впрочем, кротких и добродушных и виновных разве в том, что откупные заведения они посещали охотней, чем храм), Афанасий Беневоленский мечтал определить своего сына по торговой части, чтобы тот, став богатым купцом, посетил Европу и самолично увидел ее исторические памятники, о которых он сам знал из иллюстрированных приложений к «Ниве». И потому, когда мальчик родился в декабре, в день святого Меркурия, отец усмотрел в этом знак свыше. До Европы его сын не доехал. Как и старшие братья, он закончил семинарию и стал обычным провинциальным попом.

– Простите… – пробормотал Беневоленский, за воспоминаниями пропустив часть речи Тихона. – О каком человеке вы сказали?

– Родион Родионович Вирский. До меня дошел слух, что он в вашем городе.

– Я ничего об этом не слышал.

И вновь в разговор вмешалась Настя:

– Ой, вы никогда ничего не знаете! Да, поселился у нас такой. Он директором краеведческого музея работает. Странный! Голова лысая, на голове шишка, и он ее все трогает, трогает!

– Постой! – оборвал ее старец. – Не тот ли это музей, что в бывшей усадьбе князей Чернолусских? Да ты о том ли человеке говоришь? Он не лысый, а с волосами, бородкой и усиками. И глаза у него…

– Смеются? – подхватила девушка. – Вежливый такой, голос приятный, прямо бархатный, а глаза смеются, точно он вас за дуру считает.

– Это он! – выдохнул отец Тихон.

– Да, он в княжеской усадьбе поселился. Чикомасов ему, на радостях, что из самой Москвы человек приехал, служебную квартиру предлагал. А он говорит: нет, хочу в усадьбе жить. Сторожа из флигеля турнули, а он въехал. Там тараканов, тараканов! А он говорит: ничего, я их совсем не боюсь…

– Да откуда ты все это знаешь? – не выдержал Меркурий Афанасьевич.

– Ой, откуда? Про это весь город знает.

И тут случилось непонятное. Отец Тихон обхватил руками голову, стал раскачиваться на стуле и мычать, будто от сильной зубной боли.