Феликс Гра - Марсельцы

• Название: Марсельцы
• Автор: Феликс Гра
• Издательство: Чкаловское книжное издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1956

Исторический роман «Марсельцы» рассказывает о сложных и противоречивых временах Великой французской революции.

_{Рисунки В. Тельнова}

---

— Не позволю тебе ходить туда! Обойдутся и без тебя? Ты слишком стар, чтобы воевать! Пусть дерутся молодые?

И, обращаясь к Воклеру, она добавила:

— Скажите Планшо, что ему там не место! Он только стеснит вас! Разве вы не видите, что сабля больше, чем он сам, что он не сможет даже вытянуть ее из ножен? Планшо, послушайся меня, не ходи!

Но Планшо не хотел ничего слушать, на него не действовали никакие уговоры.

— Революция зовет нас! — кричал он. — Мы должны победить или умереть!

— А что будет со мной, если тебе сломают ногу или отнимут руку! — рыдала Жанетон.

— Свобода или смерть! — отвечал Планшо. — Дайте мне топор! Я отточил его, чтобы снести голову тирану!

Видя, что уговорами ничего не добьешься, хитрая Жанетон пустила в ход другие средства. Всплеснув руками, она пронзительно крикнула: «Ай, ай!» и упала навзничь на груду стружек.

Это должно было означать обморок. Планшо испугался.

— Ах, боже мой! — вскричал он. — Жанетон дурно! Скорей принесите уксус!

Аделина и Лазули бросились наверх за уксусом и нюхательной солью.

Воклер и я переглянулись и, воспользовавшись общим замешательством, улизнули.

Что за сумятица была на улицах, какая давка, какая толчея! Местами шага нельзя было сделать ни вперед, ни назад… По мостовой среди шарахающейся, испуганной и взволнованной толпы скакали отряды конных королевских жандармов; изредка проходили кучки аристократов. Они кричали: «Да здравствует король! Смерть разбойникам!». Но, чем ближе мы подходили к площади Бастилии, тем чаще нам встречались отряды патриотов. С возгласами «Долой тирана! Да здравствует нация!» они прокладывали себе дорогу к площади. Над толпой реяли знамена: красные — патриотов, черные — роялистов.

Женщины с непокрытыми растрепанными волосами, босоногие дети, мужчины, вооруженные пиками, зазубренными саблями, заржавленными ружьями, следовали за отрядами патриотов.

Когда мы выбрались из толпы и попали на тихую набережную Сены, мы увидели направлявшийся к королевскому дворцу отряд напудренных, завитых, напомаженных аристократов, в шелковых чулках и подвязках с серебряными застежками. Вооруженные сверкающими саблями и новенькими пистолетами, они несли бело-голубое, королевских цветов, знамя, на котором было написано:

«Да здравствует победоносный приход в Париж прусской и австрийской армий!»

Огромный и красный, как раскаленные угли, шар солнца опускался за горизонт позади Сенской плотины; воды реки казались потоком крови; черная громада моста необыкновенно отчетливо вырисовывалась на багряном фоне неба.

— Гляди, — сказал Воклер, указывая пальцем на дома, башни, колокольни, купола, словно сочащиеся кровью в свете заходящего солнца, — гляди, Паскале, сколько крови кругом! Видно, завтра будет жестокая бойня…

К кордельерам мы пришли, когда уже окончательно стемнело. Весь батальон был в сборе. По казарме ходили Барбару и Дантон.

— Я говорил вам и сейчас повторяю, — твердил Барбару, — что на этот раз Сантерр не обманет!

Видя, что федераты все еще сомневаются, Барбару расстегнул сюртук и, указывая на свой кушак, добавил:

— Глядите, вы, вероятно, заметили, что я всегда носил за поясом два пистолета? Сегодня их нет у меня. Почему? Да потому, что я отдал их двум патриотам, которым верю, как самому себе. Одному из них я сказал: «Ты знаешь командира Парижской национальной гвардии Манда[35]? Так вот, с этой минуты ты не должен спускать с него глаз ни днем, ни ночью, и если ты увидишь, что он хочет повернуть свои батальоны против преданных революции войск, убей его на месте из этого пистолета! Родина и свобода не забудут твоей услуги!» И добрый патриот ответил мне: «Клянусь сделать это или умереть!» Второму патриоту я сказал: «Ты знаешь Сантерра? С этой минуты ни днем, ни ночью ты не должен спускать с него глаз, и если, когда ударит набат и барабаны пробьют сбор, Сантерр не станет во главе своих батальонов и не поведет их на помощь войскам революции, ты должен из этого пистолета убить его на месте! Родина и свобода не забудут твоей услуги!» И второй добрый патриот ответил мне: «Клянусь сделать это или умереть!» Теперь, — продолжал Барбару, — во всем Париже остался только один человек, который может помешать нашему выступлению, — это мэр Парижа, Петион. Для него мы придумали другое: пятьдесят испытанных и преданных революции якобинцев заняли все входы и выходы городской ратуши и не выпускают из виду Петиона. Они не позволят ему ни разговаривать, ни писать кому бы то ни было до тех пор, пока дворец не будет разрушен, а король и королева не станут пленниками народа!

— А какое нам дело до того, хотят ли парижане выступить или не хотят! — вдруг вскричал Марган, вскакивая на стол посреди комнаты и размахивая заряженным ружьем. — Разве парижане способны что-либо предпринять для защиты свободы? Мы здесь торчим уже восемь, даже девять дней и, сложив руки на животе, ждем, пока парижане соизволят раскачаться!.. Это мокрые курицы, а не борцы! Они призвали нас на помощь, а теперь, когда мы пришли, они пытаются удрать в кусты! Они боятся нас! И они правы, что боятся! Мы пришли из Марселя, Тулона, Авиньона, со всего юга, чтобы спасти родину и защитить революцию! Нет такой силы, которая могла бы задержать нас: наперекор всем, не оглядываясь по сторонам и не обращая внимания ни на что, мы бросимся на приступ! Потому что у южан только один девиз: «Свобода или смерть!»

— Правильно, Марган! — крикнул Сама́.

Он вскочил на другой стол и поднял высоко над головой плакат с текстом «Декларации прав человека и гражданина».

— Правильно, Марган! Мы все думаем так, как ты!

И весь батальон восторженно зааплодировал Маргану.

В другом конце комнаты заговорил третий марселец, и все умолкли, слушая его речь.

— Национальное собрание — это сборище трусов! Мэр Парижа, Петион, — изменник! Это он сказал: «Дайте мне семь тысяч экю, и я удалю марсельцев из города!» Пусть попробует сунуться к нам с деньгами! Мы ему покажем, кто такие марсельцы и продаются ли они за деньги! Видите вы этот пистолет? Если марсельский батальон до рассвета не пойдет на приступ королевского дворца, я пущу себе пулю в лоб, чтобы кровью своей смыть позорное пятно!

— Верно! — закричал другой федерат. — Ты прав, патриот! Я уверен, что среди нас нет ни одного подлеца, который помышлял бы о возвращении на юг прежде, чем не будет свергнут тиран! Свобода или смерть!

Батальон восторженно аплодировал ораторам и, чем грознее звучали их речи, тем больший отклик встречали они у слушателей. Это объяснялось тем, что шли слухи, будто Национальное собрание ищет предлога для удаления марсельского батальона из столицы. Кроме того, говорили, что Парижская национальная гвардия не только не собирается присоединяться к батальонам патриотов, но выступит против них на защиту короля…

Дантон, слушая, какими проклятьями осыпаем мы медлительных парижан, потемнел, как грозовая туча. Однако он дал нам всем выговориться и только после этого взял себе слово. Мы понимали далеко не все в его речи, — ведь он говорил по-французски, — но ни одна его мысль не осталась непонятой.

Дантон начал с того, что мы не правы, считая всех парижан своими врагами. Он подробнейшим образом изложил нам принятый на завтра план действий.

Вот в каком порядке должны были двигаться революционные войска:

1) батальоны патриотов округа Славы должны следовать к площади Карусель, то есть к дворцу тирана, через Гревскую площадь и мост Сен-Жан;

2) батальоны округа Сен-Марсо должны пересечь Конный рынок, пройти по набережным Сены и перейти на другой берег реки по Новому мосту;

3) одновременно марсельцы совместно с батальоном брестских федератов и студентами должны пройти по набережной, перейти Сену по мосту Сен-Мишель и вступить на площадь Карусель через Луврскую галерею.

— План этот продуман до конца, — закончил свою речь Дантон. — Ручаюсь, что все участники похода будут на своих местах! Пушка на Новом мосту подаст сигнал к общему наступлению, и тотчас же со всех колоколен Парижа загремят звуки набата.

Мы слушали Дантона, затаив дыхание. У многих на глазах выступили слезы. Когда он кончил свою речь, мы чуть не задушили его в объятиях.

— Дай бог, чтобы все произошло так, как ты сказал, патриот, — говорили ему федераты.

Мы только сели ужинать, — весь рацион на этот день состоял из куска хлеба с головкой чесноку, — как вдруг на улице, перед казармой, раздался выстрел. Весь батальон мгновенно вскочил на ноги и схватился за оружие. Не слушаясь уговоров майора Муассона, Барбару и Дантона, мы высыпали на улицу. Напрасно депутаты умоляли нас вернуться в казарму, говоря, что час выступления еще не настал, — мы стали в ряды, и двое наших барабанщиков, без приказа, одновременно стали выбивать дробь похода: «Ран, ран, ра-та план!»