Владимир Радзиванович - Под польским орлом

• Название: Под польским орлом
• Автор: Владимир Радзиванович
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Казармы превратились в гигантский муравейник. Прием, распределение и размещение людей осуществлялись по конвейерной системе, с упрощенной документацией.

Освобожденные от фашистской неволи победоносной Советской Армией поляки массами шли к нам с Волыни, из Тарнополя, Ровно, Луцка. Шли с надеждой на лучшее будущее своей Родины. Шли в новую, народную польскую армию, о которой мечтали, но в реальность которой еще не вполне верили.

Аковская{4} агентура профашистского польского правительства в Лондоне распространяла среди населения провокационные слухи о том, что всех поляков, явившихся в Сумы, немедленно отправят в Сибирь, на каторгу, в рудники и на лесозаготовки, а бывших офицеров даже расстреляют. Это порождало у добровольцев вполне объяснимую настороженность. Но при виде польских мундиров на солдатах и офицерах нашего 1-го запасного полка они не в силах были сдержать своей радости, тут же ломали строй и толпами бросались к ним навстречу, обнимали, ощупывали, а потом со слезами на глазах пели "Роту" Конопницкой. Слова этой песни звучали как клятва верности и любви к своей Родине:

Земли не бросим, где родились,

Мы не забудем наш язык!

Народ мы польский, польский люд!{5}

Однажды мне сообщили, что вечером к нам должен прилететь генерал Берлинг. Однако в пути самолет совершил вынужденную посадку. Я узнал об этом только поздно ночью: позвонили по телефону. Никаких подробностей о состоянии командарма и сопровождающих его лиц звонивший сообщить не мог.

Немедленно выехав к месту аварии, я нашел командарма только под утро, в деревенской избе, где он за большущей кружкой чаю весело беседовал с собравшимися колхозниками.

Генерал Берлинг встретил меня очень радушно. Днем он проверил нашу работу и все одобрил. Перед отъездом даже наградил меня часами. Прощаясь, сказал:

- Ждите Сверчевского, он скоро приедет. С ним вам будет куда легче. К тому же вы, кажется, стали приятелями?..

Меня эта весть очень обрадовала. Опытный боевой генерал Сверчевский был нашим общим любимцем. Его вдумчивость, чуткость к солдатским нуждам, глубокое знание польского народа и особенностей польской культуры, большие организаторские способности и революционное чутье имели тогда для нас особо важное значение.

О дне вылета к нам Сверчевского я был предупрежден шифровкой и почел обязательным для себя встретить его на аэродроме. Ждать там пришлось недолго. На горизонте в ясном морозном небе показались три точки. Они росли с каждой секундой. Далекий шум постепенно перешел в мощное гудение моторов. Самолеты, приветственно покачав крыльями, пошли на посадку.

Пилоты и пассажиры вылезли из кабин, как медведи из берлоги: в меховых унтах, шапках-ушанках и комбинезонах. Генерал Сверчевский, поглядев на небо, с удовольствием потопал ногой по твердой, уже замерзшей земле. Вся его фигура, казалось, говорила: "Э-эх! В воздухе хорошо, а на земле лучше".

- Ну, как ты тут заворачиваешь? - торопливым варшавским говорком спросил он меня и улыбнулся, хитро сверкнув глазами. Генерал Сверчевский всегда был в курсе дел не хуже своих подчиненных.

Я подробно доложил о ходе формирования. У нас формировались семьдесят три части. Некоторые из этих частей существовали пока только на бумаге: офицеры, направленные к нам отделом кадров, находились еще в дороге, солдаты маршировали по шоссе и проселкам. Однако армия фактически уже существовала.

В свою очередь Сверчевский сообщил мне, что в Житомире под руководством генерала Корчица формируется штаб армии. Основой для него послужило управление 1-го Польского армейского корпуса...

С появлением в Сумах генерала Сверчевского дела у нас пошли еще лучше. Однако и при нем мы продолжали испытывать целый ряд затруднений. Особенно остро ощущался недостаток в офицерских кадрах. Несмотря на широкое выдвижение младших командиров, дефицит покрыть не удавалось. Нам немедленно требовались сотни офицеров всех специальностей, а мы располагали только десятками.

Среди добровольцев, прибывших с Волыни, имелось, конечно, много кадрового офицерства старой польской армии, но, запуганные враждебной пропагандой, эти люди либо вообще скрывали свою принадлежность к командным кадрам, либо выдавали себя за унтер-офицеров. Лишь много времени спустя они заявили о своих фактических званиях и с готовностью приняли предложенные им руководящие посты. Только единицы законспирировались окончательно и пытались вести в войсках антинародную работу по заданиям аковцев и НСЗ{6}.

Туго приходилось и с обмундированием прибывающего пополнения. Обмундирование застряло где-то в пути. Харьковский военный округ любезно предложил нам свою помощь. Но мы вынуждены были отказаться от нее: не хотелось давать повода для усиления лживой пропаганды лондонского "правительства". Не стали мы одевать личный состав вновь создаваемых частей Войска Польского в обмундирование Советской Армии, хотя все эмигрантские польские военные формирования носили иностранную форму.

Для урегулирования этих и многих других больных для нас вопросов генерал Сверчевский командировал меня в Москву. Москва встретила непогодой. Снегопад был настолько сильным, что с Внуковского аэродрома автомашины не могли пробиться в город. Пришлось воспользоваться самолетом У-2, чтобы перебраться оттуда на Центральный аэродром.

В Москве все решилось очень быстро. Уже к концу дня задержавшиеся эшелоны с польским обмундированием двинулись к месту назначения.

Вся московская общественность проявляла к формировавшемуся Войску Польскому огромный интерес. Главное командование Советской Армии шло для нас на любые жертвы; откомандировывало к нам из состава своих действующих частей боевых офицеров-инструкторов, снабжало нас первоклассной техникой. Это была настоящая дружеская, бескорыстная помощь.

Через несколько дней я вылетел обратно в Сумы.

Рождение кавалерийской бригады

Польский народ всегда питал любовь к кавалерии. Когда в 1939 году Гитлер бросил свои полчища на Польшу, маршал Рыдз-Смиглы противопоставил им вместе с пехотными дивизиями десять отдельных кавалерийских бригад. Конница самоотверженно выполняла свой долг. Польские уланские полки вынесли на себе основную тяжесть арьергардных боев.

При формировании новой армии Союз польских патриотов горячо настаивал на возрождении кавалерии. Меня назначили на должность командира 1-й отдельной кавалерийской бригады.

Передо мной встала основная организационная проблема - как формировать бригаду? С одной стороны, я мог взять все штатное количество нужных людей сразу, но тогда бригада оказалась бы неоднородной по возрасту и, главное, в ней мало оказалось бы настоящих кавалеристов. С другой стороны, имелась возможность постепенно набирать бывших кавалеристов из прибывающих в армию пополнений. Я знал, что в тех районах, откуда в основном шло наше пополнение, до войны стояла 2-я отдельная бригада польской кавалерии.

В конечном счете остановились на втором варианте. Мы постепенно отбирали кавалеристов из прибывающих пополнений, хотя тем самым и затягивали сроки формирования бригады. Основную массу составили у нас солдаты и унтер-офицеры бывших 19-го Волынского и 21-го Надвислянского уланских полков. Почти все они хорошо знали пресловутого генерала Андерса, этого оголтелого реакционера и богатейшего на Волыни помещика-землевладельца. Личное знакомство Андерса со многими кавалеристами лишний раз свидетельствовало о том, что крупная шляхта, когда ей это было выгодно, умела играть с народом "в пана-брата".

1-я отдельная кавалерийская бригада формировалась недалеко от Сум, в небольшом городке Тростянец. В самом городе расположились штаб бригады, 2-й уланский полк и спецподразделения. 3-й уланский полк размещался в селе Криничное, а 4-й дивизион конной артиллерии - в селе Радомин.

Зеленый, яркий и удивительно чистый украинский городок Тростянец, по сути дела, был большой деревней. Утонувший в садах, он на первый взгляд казался нетронутым войной. Но это только казалось. Почти в каждой семье было свое горе.

Когда враг захватил Тростянец, население его повело мужественную борьбу против оккупантов. В самом городке и в близлежащих населенных пунктах действовали советские патриоты, ушедшие в подполье. Для устрашения местных жителей фашисты вешали партизан на деревьях в городском саду, а те в ответ на зверства оккупантов тут же вешали гитлеровцев и предателей.

Волна фашистских репрессий и издевательств над местным населением нарастала день ото дня. И только внезапный прорыв к Тростянцу советских танковых частей спас город от полного уничтожения.

Теперь по его улицам маршировали эскадроны и полки польской кавалерии, звучали песни. Население тепло относилось к нашей бригаде. Жителям Тростянца полюбился наш коллектив художественной самодеятельности. А на балах, которые устраивал 2-й уланский полк, городская молодежь танцевала мазурку не хуже варшавян.