Ирина Степановская - Вслед за Ремарком

• Название: Вслед за Ремарком
• Автор: Ирина Степановская
• Жанр: Современные любовные романы

Трое мужчин, автомобиль и девушка… Все это уже было в известном романе Ремарка, но жизнь преподносит свои сюрпризы: в обычной московской автошколе встретились три товарища и застенчивая очаровательная женщина.

Только она замужем, а три товарища весьма потрепаны жизнью…

---

Нина улыбнулась: так ясно увидела она милое широкое женское лицо, знакомое с детства, в окружении двух таких же широких и добрых девчачьих физиономий. Подруга обожала своих дочерей и жила главным образом для них, имея и меняя после ухода мужа любовников; но имея не для того, чтобы потешить свои инстинкты, а в надежде создать новую семью для девочек, в которой присутствовал бы мужчина – добытчик, советчик и друг.

Пульсатилла было прозвище Нининой подруги еще со школьных времен. Как-то на уроке в учебнике ботаники нашли они с Ниной изображение цветка, лугового анемона. На толстеньком коричневом стебле плотно держались нежные лилово-голубые цветки, похожие на колокольчики. Под рисунком по-латински было написано – Pulsatilla pratensis .

– Так это же про меня! – тут же сказала Нинина подруга. – Стебель-то толстый, а цветок, если приглядеться внимательнее, ну просто как я – нежный и пушистый!

Мальчишки в классе все как один тогда заржали, а прозвище прикрепилось к подруге навсегда. Действительно, она была похожа на этот цветок – коренастая, с плотной фигурой, но имела нимб вокруг головы из легких светлых волос и небесно-голубого цвета глаза.

Кирилл выкинул газету с оранжевой скорлупой.

– Садись! – Он впервые за целый день внимательно взглянул на нее. – Вечно ты какая-то кислая! С глубокой думой на челе! – заметил он ей.

– Чему же мне так уж радоваться? – спросила она, садясь и закрывая дверцу и тоже глядя ему прямо в глаза. – Тому, что в последнее время ты делаешь только то, что ты сам хочешь, нисколько не считаясь с моими желаниями, и я вечно остаюсь за бортом? – Она старалась говорить тихим голосом, взывая, пожалуй, больше не к его сознанию, а к его душе, но он, упрямо набычившись, сердито ответил ей то, что она и так знала:

– Я и не звал тебя с собой!

И она окончательно поняла, что диалог не состоится. Она вытянула из сумочки темно-синий шелковый шарф и окутала им голову на восточный манер. Ей нравилось так носить шарфы. Внешность у Нины была полной противоположностью Пульсатилле: она была хрупкой, довольно высокого роста шатенкой, с темными серыми глазами и нежным, не очень четко очерченным ртом. Сама Нина считала свою внешность довольно ординарной, но Кирилл когда-то, в их лучшие времена, находил очень привлекательными и ее внешнюю хрупкость, и вытянутые пропорции тела, и шелковистые каштановые волосы, и тонкие выразительные руки. Теперь же его раздраженный голос настойчиво, будто град, колотил ей в барабанные перепонки.

– Ты думаешь, что все в жизни достается даром, просто так, падает с неба! Легко, играючи, за твои красивые глаза тебе кто-то скидывает оттуда материальные блага? – Муж въехал в довольно большое углубление в почве и теперь сосредоточенно выползал из него. В минуты напряжения лицо его становилось еще более сердитым и замкнутым, и хотя его новая машина без всякого труда справилась с препятствием, раздражение у него не прошло далее от этого.

– Вовсе я не думаю, что все достается легко! – Она не стала с ним спорить, не желая развивать дискуссию на дороге. Скоро они должны были выехать на шоссе, и чтобы вдохнуть напоследок ароматы нагретой солнцем травы, она нажала кнопочку на дверце, и стекло окна легко поползло вниз. Задира-ветер тут же схватил и вытащил в окно концы ее синего шарфа, играя с ними.

– Зачем ты носишь свой дурацкий шарф в такую жару? – сказал Кирилл. – Сидишь в нем, как старая карга!

Она замерла, будто ее внезапно ударили. Ведь он прекрасно знал, что она не переносила кондиционер. Какая бы температура ни была на улице, при включенном кондиционере она простужалась мгновенно. Конечно, с кондиционером было не так шумно, как с открытым окном, но зато все привычные звуки дороги оставались неразличимыми, и это давало ощущение нереальности происходящего, будто это не она сама мчалась по жизни, а смотрела какой-то надоевший фильм. И уже не чувствовалось тогда ни запаха разогретого асфальта, ни бензина, ни песка, ни нагретой солнцем травы, которую сминали колеса и которая расправлялась потом при освобождении с достойными восхищения упорством и скоростью. И поэтому ей гораздо больше нравилось ехать с открытым окном, выставив наружу краешек локтя, и чувствовать, как сзади надувается романтическим ожиданием странствий ее синий шарф. Когда-то в старой «пятерочке» они ездили именно так. И мужа тогда ничего не раздражало.

– Останови машину, – сказала она. Она внезапно решила выйти и дальше идти пешком. Все равно куда и как далеко. Он с визгом остановился. Она вышла. И так же быстро вспомнила, что далеко пешком уйти она не сможет, да и денег у нее с собой совсем нет. На то, что он будет уговаривать ее оставить свой демарш и сесть назад в машину, она и не надеялась. Так же как и не хотела ничего просить. С какой-то небывалой мудростью, моментально сделав вид, что ее укачало, она пересела на заднее сиденье и там легла, поджав под себя ноги, уткнув голову в маленькую подушку и прикусив зубами запястье, чтобы он не услышал, как она плачет.

Муж был занят дорогой и не обращал на нее никакого внимания. Она поплакала, привыкшая сама с собой делить свои горести, потом ее дыхание восстановилось, и в памяти снова всплыла подруга Пульсатилла. Насколько трудно, оказывается, что-либо кому-либо объяснить, даже близким людям! Каждый судит о жизни только со своей колокольни.

– Ты все время какая-то мрачная! – говорила Нине и Пульсатилла во время их редких в последнее время встреч. – Будто все время чем-нибудь недовольна… а вот попробовала бы ты повертеться, как я. Одной без мужика двух девчонок тянуть – не больно весело!

Нина сочувствовала Пульсатилле, но была с ней не согласна в оценках.

– Почему ты думаешь, что я недовольна? – Нина редко кому рассказывала подробности своей жизни.

– Потому что у тебя глаза тусклые, как у снулой рыбы! – объясняла ей Пульсатилла. – А должны бы гореть при такой жизни, как у тебя, как два алмаза!

– Да я не виновата! – оправдывалась Нина. – Глаза у меня как глаза, я с такими родилась. И на жизнь я вовсе не жалуюсь, просто живу в реальном режиме времени, не витаю в облаках, все время занимаюсь какими-то домашними проблемами, которые возникают, несмотря на наличие денег. Жизнь ставит вопросы нового качества, которые приходится решать… С чего бы тут порхать?

– Вот когда узнаешь, во что обходятся одни колготки для трех баб, и сравнишь с проблемами, которые приходится решать тебе, – вот тогда сама собой запорхаешь! – отвечала ей на это Пульсатилла.

Подружка вовсе не была злой. Просто однажды она оказалась совершенно не готова к тому, что жизнь так больно тюкнет ее по башке.

– Думаешь, я не знаю, – в минуты откровенности говорила она Нине, – что многие женщины сознательно рожают себе детей без всяких официальных мужей и потом воспитывают их в одиночку и считают, что очень счастливы. Но я-то к этому была не готова! Я-то всю жизнь считала, что у меня прекрасная, полноценная семья, что я за мужем как за каменной стеной! А он вдруг взял да и устроил землетрясение, стену каменную разрушил, вверг меня и девчонок в нищету и ушел к любовнице! Козел, одним словом!

Нина вздыхала. Бывший муж практически не давал Пульсатилле денег, и ей действительно материально приходилось очень туго. Настолько туго, что на первое место по значимости в жизни Пульсатилла теперь совершенно неожиданным для себя образом ставила не любовь, и не доброту, и даже не мир во всем мире, а наличие или отсутствие в кошельке денег. И со всей серьезностью говорила, что за приличную зарплату, которую ей кто-нибудь бы ежемесячно отдавал, она была бы согласна терпеть не только старого, толстого и некрасивого мужа, но даже вообще какого-нибудь морального урода.

В такие минуты Нина, дружески сочувствуя, обнимала Пульсатиллу. Но, та если уж начинала плакать в жилетку, то плакала до конца. Остановить ее было трудно.

– Подумай только! – говорила она, осыпая Нинино плечо своими воздушными кудрями. – Так поступать могут только мужчины! Любовницу он, видите ли, завел! Жить без нее не может! Так если ты не можешь жить без нее, обеспечь тогда свой уход из семьи! Сделай так, чтобы бывшая жена и дети ни в чем не нуждались! А не можешь обеспечить – тяни лямку, как другие! В конце концов, это ведь и его дети, не только мои! А он, представляешь, мне что сказал: «Я, наоборот, не хочу ни в чем вам мешать! Не хочу быть со своими проблемами вам в тягость!» А я как должна справляться с нашими проблемами, его не касается! Ну не козел ли он?! – возмущалась Пульсатилла.

– Козел, козел! – соглашалась с ней Нина и гладила подругу по спине. – Да ведь все равно надо жить дальше! – говорила она. – Вспомни все-таки и то положительное, что было… Наконец, то, что он ушел, но оставил вам квартиру!

– Да я бы его просто убила, если бы он еще и квартиру забрал! – вскидывала на Нину полные возмущения глаза Пульсатилла. – А потом я уверена, что он оставил нам квартиру просто потому, что у его любовницы есть где жить. В противном случае еще неизвестно, как бы все обошлось!