Сергей Дубянский - История болезни (сборник)

• Название: История болезни (сборник)
• Автор: Сергей Дубянский
• Жанр: Ужасы и Мистика

1. История болезни

То, что любовь является болезнью, признано давно. Соответственно, она имеет свою симптоматику, методы диагностики, а ее лечением занимаются специалисты; только не врачи, а поэты, писатели, философы. Чаще процесс протекает легко, но порой принимает и тяжелую форму, именуемую «слепая любовь». Не всякий специалист справится с ней; и уж совсем дело плохо, если «слепую любовь» подцепила его собственная жена.

2. Максимально приближенное к боевому

Говорят, война не заканчивается, пока не похоронен последний солдат. Он был похоронен, но могилу разрыли, и пусть это были неразумные дети, все равно война вернулась. Только это уже другая война, ведущаяся по безжалостным законам мира мертвых.

3. Бизнес-леди и ее дочь

Педагоги и родители постоянно спорят об эффективности различных методов воспитания, в то время, как народная мудрость давно определила, что яблоко от яблони недалеко падает; причем, в любом случае – даже если поначалу это «яблоко» похоже на «грушу» или «сливу».

4. Последний приют

Если человеку удается четко следовать намеченной жизненной программе, он счастлив. Таковой считает себя и Ольга, но случай приводит ее в дом престарелых, где прозябает десяток полуголодных стариков. И странное дело – они тоже счастливы; только счастье у них другое.

---

Может быть, попавший сюда случайно, различил бы шорохи и птичьи крики; даже нашел бы красивым какой-нибудь кривой, изуродованный природой сук, но Андрей жил здесь уже целых два месяца, и лес стал для него немым и безликим. Он уже не раздражал, а являлся той неотъемлемой частью гнусного бытия, от которой невозможно избавиться и бороться с которой бесполезно. Зеленая слепота…

Неохотно наползали сумерки. Это был пока не вечер, а просто скрылось солнце, сделав окружающий мир менее приветливым. С другой стороны, это говорило о том, что еще один день тупого бессмысленного существования прошел, и ощущение этого радовало…

– Подожди, я портянку перемотаю, – услышал Андрей сзади.

Остановился; оперся спиной о толстую сосну с теплой шелушащейся корой и закурил. Напарник его сел и начал, пыхтя, стягивать сапог. В конце концов, он освободил ногу и вопросительно посмотрел на Андрея.

– По-моему, мы отмахали километров сорок, – сказал он.

– Ну, сорок – не сорок, но явно больше двенадцати.

– И где же этот чертов тригопункт?

– Ты у меня спрашиваешь? – голос Андрея звучал так равнодушно, будто этот вопрос его совершенно не интересовал.

– Я, вообще, спрашиваю, – второй, которого звали Виктором, вздохнул и начал наматывать портянку заново, аккуратно и вдумчиво, будто делал это первый раз в жизни.

– Спрашивать «вообще», бессмысленно, – заметил Андрей философски.

– А что теперь делать?

– Идти.

– Куда?

– Вперед.

– Ты что, не понимаешь?.. – Виктор наконец засунул ногу в сапог, топнул ею, проверяя удобно ли получилось, и встал, – мы же идем не по той дороге.

– Понимаю. Но и она должна куда-нибудь привести, – слова выползали лениво – казалось, разговаривая, Андрей делает собеседнику великое одолжение. Такая интонация могла вывести из себя кого угодно.

– Как это, куда-нибудь?! – истерично крикнул Виктор, – ты что, дурак?!.. Мы даже не знаем, сколько идти до… – тут он запнулся, – … туда, куда она ведет. Еды у нас нет, воды – полфляжки. Ты псих, да?! Робинзон Крузо!..

На этом запал иссяк, потому что Андрей никак не реагировал на его эскапады, задумчиво разглядывая огромный ярко красный мухомор, выделявшийся среди всеобщего однообразия, как окурок валяющийся посреди комнаты. В голосе Виктора послышались примирительные нотки:

– Слышь, Андрюх, не может быть, чтоб тут не было людей, ведь ездит же кто-то по этим дорогам. Нам лучше вернуться к мотоциклу и ждать. Может, даже удастся починить его.

– Вернуться? А ты найдешь обратную дорогу? – Андрей усмехнулся, – Дерсу Узала… если я Робинзон Крузо.

Виктор закрыл глаза и поднял лицо к небу – видимо, аргументы у него закончились.

– Но мы же не в джунглях, правда?.. – спросил он так, что ответить отрицательно явилось бы величайшей жестокостью, – Волино должно быть километрах в тридцати…

– Да, – согласился Андрей, – километрах в тридцати от тригопункта, которого нет.

Виктор открыл глаза, полные самого неподдельного ужаса. Красноречивее всяких слов они говорили, что лишь сейчас он наконец полностью осознал суть сложившейся ситуации. Это не занятия по топографии и не простая поломка старенького мотоцикла – они заблудились. По-настоящему! Забрели в гиблое место, усеянное квакающими и чавкающими болотами, утыканное белыми грибами размером с суповую тарелку, перепаханное старыми и новыми воронками, неправильно расчерченное заросшими травой дорогами, по которым давно никто не ездил… И название этому месту – полигон.

– Пошли, – сказал Андрей, пытаясь вывести товарища из состояния ступора, – надо двигаться на восток.

– Почему на восток?..

– Потому что на запад двигаться хуже.

Несмотря на нелогичность и неопределенность этого довода, ответ удовлетворил Виктора. Он больше ни о чем не спрашивал, а только покорно кивнул. Скорее всего, исчерпав запас собственной воли и не имея в душе Бога, он готов был довериться кому угодно, пообещавшему спасение, причем, за любую цену. Покрутил головой, пытаясь определить, где же находится тот спасительный восток.

Андрей решил, что с задачей справился. Больше всего он опасался истерики с катанием по земле и призыванием на помощь мамы – тогда они потеряли бы еще несколько часов драгоценного времени. Теперь все встало на свои места, и продолжать дальнейший разговор не имело смысла. Ведь двигаться на восток – являлось его собственной догадкой, в аргументацию которой он боялся поверить до конца, потому что тогда… Андрей молча повернулся, глубоко вздохнул, как спортсмен перед стартом, и зашагал вперед, безжалостно топча высокую траву.

Виктор шел сзади. Перед его глазами, ориентиром, маячила спина, по которой из-под ремня разбегались темные лучики пота, образовывая большое влажное пятно. Зрелище утомляло не меньше, чем безликость леса, зато пока эта спина не исчезла из вида, можно самому ни о чем не думать и не принимать никаких решений. Раз человек так уверенно идет на восток, значит, он имеет для этого вескую причину, и все, точка! Надо просто следовать за ним, а в голове пусть роятся какие-нибудь мысли, не связанные с его «военным» настоящим. Он так хотел вспомнить что-то хорошее, но ничего не получалось…

Уезжая из лагеря на мотоцикле, который одолжил им, по такому случаю, командир роты, Виктор мечтал увидеть пуск настоящей боевой ракеты. Это такая редкость даже для настоящих солдат, а уж им, так называемым «курсантам», подобное и не снилось. Разве можно упускать такой случай? Ведь через месяц, получив звание «лейтенант запаса», все они устроятся на производство или разбредутся по каким-нибудь офисам, а вспомнить-то будет и не о чем…

И в принципе все складывалось нормально, пока не заглох этот старый драндулет. Полчаса они бились, пытаясь оживить его, но, похоже, тот сдох навсегда. Пришлось замаскировать бесполезную груду железа возле трех приметных дубов на обочине и идти пешком. Тогда казалось, что до тригопункта «111», принятого в качестве места встречи с офицером дивизиона, вызвавшимся сопроводить их на позиции, гораздо ближе, чем до лагеря. Видимо, они все-таки ошиблись, когда искали нужный поворот (это и не мудрено для людей, выросших в городе и привыкших читать названия улиц на стенах домов).

Через три часа бесполезных поисков, полностью потеряв ориентацию, Виктор уже не думал о ракете. Он мечтал добраться обратно до лагеря, чтоб закончилась неизвестность, и утром можно было спокойно лежать на койке и ждать, когда ровно в шесть ноль-ноль голос дневального поднимет тебя на зарядку и далее жизнь снова покатится по расписанию.

Потом прошло и это. Хотелось просто увидеть живого человека, который бы знал, куда и зачем идет. Но если они, действительно, углубились в полигон, то даже этот шанс становился призрачным. Виктор монотонно переставлял отяжелевшие ноги и в очередной раз пытался переключить сознание на приятные, но далекие воспоминания.

* * *

– Колька! Ты где, оболтус?! Мне на работу пора! – молодая женщина в немодных туфлях и мешковатом цветастом платье, сшитом совсем не по ее фигуре, заглянула по очереди во все комнаты и выйдя на крыльцо, оглядела просторный двор.

Серый самодовольный кот сидел в тени сарая и лениво вылизывал лапу; в нескольких шагах от него, вытянувшись на земле, дремала большая дворняга (ее лапы чуть подрагивали, будто во сне она гналась за кем-то); у забора мирно бродили куры, не обращая внимания ни на того, ни на другого хищника.

– Колька! – снова крикнула женщина, – я ж из-за тебя опоздаю! Вот отец вечером придет, он тебе врежет!..

Из узкого закутка между стеной сарая и забором появился мальчуган лет двенадцати – загорелый и босой, в одних штанах, подвернутых до колен.

– Ну, чо орешь? – спросил он совсем не по-детски, – знаю я, что с Аленкой надо сидеть. Я ж здесь – я ж никуда не ухожу.

– Здесь он… – мать сразу успокоилась, – нечего слоняться! Иди в дом и читай книжку. На лето их сколько задали, помнишь? А ты хоть одну прочел до конца?

– Ну, не прочел, так что с того? – Колька с вызовом взглянул на мать, – а кто отцу на тракторе помогал? Кто картошку окучивал? Кто скотину целый месяц пас?

– Вот когда пас, мог бы брать с собой книжки и читать, – назидательно сказала мать.

– Еще чего!..

– Ох, договоришься ты у меня… – но в ее голосе больше не слышалось угрозы, – Аленка проснется, дашь ей молоко и картохи помнешь, понял? Сам поешь заодно. И чтоб из дома ни ногой! Если узнаю, что опять с Сашкой в лес бегал, отцу скажу, так он тебе…

– Знаю-знаю, – перебил Колька, – врежет он мне, – по его тону и интонации чувствовалось, что это являлось стандартной, но никогда не выполнявшейся угрозой.

– Я серьезно говорю, – мать спустилась с крыльца и подошла к сыну, – ступай в дом и никуда не смей отлучаться. Предчувствие у меня дурное. То ли про тебя, то ли про Аленку… Сердце чего-то не на месте.

Колька удивленно поднял глаза.