Энн Райс - Царица проклятых

• Название: Царица проклятых
• Автор: Энн Райс
• Жанр: Триллер

Царица Египта, Мать всех вампиров, пробудилась наконец от своего сна, длившегося шесть тысяч лет. Она мечтает "спасти" человечество и вместе с Лестатом царствовать в новом, построенном по ее законам мире. Но разве первородное зло способно создать красотуи гармонию?

Могущественные Дети Тысячелетий должны решить непростую проблему: найти способ противостоять Царице Проклятых, отомстить ей за причиненные многим страдания и при этом выжить, ибо ее уничтожение грозит гибелью всем вампирам.

---

А какую любовь он испытывал к умным и образованным людям этой эпохи! Они так много знали и в то же время оставались людьми. В Индии убивают руководителя страны, и уже через час его оплакивает весь мир. Разум самого обычного человека переполнен всякого рода сведениями о катастрофах, изобретениях и медицинских чудесах. Люди умело сочетают факты и фантазии. Официантки пишут по ночам романы, чтобы наутро проснуться знаменитыми. Работяги влюбляются в обнаженных кинозвезд со взятых напрокат видеокассет. Богачи носят фальшивые украшения, а бедняки покупают крошечные бриллианты. Принцессы отправляются на Елисейские Поля в аккуратно потертых лохмотьях.

О, ему хотелось быть человеком. Кто он такой, в конце концов? И кто те, другие, чьи голоса он заглушал? Они не из Первого Поколения – в этом он уверен. Первое Поколение никогда не имело мысленного контакта. Черт возьми, а что такое Первое Поколение? Он не мог вспомнить! Его охватило отчаяние. Нельзя думать об этом. Он записывал в блокнот стихи – современные и весьма незамысловатые, но при этом знал, что сочиняет их в самом старом стиле, который только был ему известен.

Он неустанно путешествовал по Европе и Малой Азии, иногда шел пешком, иногда поднимался в воздух и усилием воли направлял свой полет в нужное ему место. Он очаровывал всех, кто с ним сталкивался, а днем беззаботно спал в темных укрытиях. Вообще-то, солнечные лучи уже не могли спалить его. Но солнце лишало его возможности действовать. Как только небо по утрам светлело, глаза его закрывались. И снова возникали эти голоса – исполненные муки душераздирающие крики Других пьющих кровь... а потом – ничего. А на закате он просыпался, готовый ко всему, что предначертано звездами.

Наступил момент, когда он почувствовал уверенность в своих силах и уже без малейшего страха отправлялся в полет. На окраине Стамбула он поднялся вверх и, словно воздушный шарик, помчался высоко над крышами. Он взмывал вверх и кувыркался в воздухе, он смеялся, радуясь ощущению свободы, а потом приказал себе лететь в Вену и оказался там до восхода солнца. Никто его не увидел. Он передвигался слишком быстро, чтобы его могли заметить. К тому же он не проделывал свои маленькие эксперименты у всех на виду.

Обладал он и еще одной интересной особенностью: умел путешествовать вне тела. Ну, не в прямом смысле путешествовать. На самом деле он мог словно бы отсылать свое зрение в самые отдаленные уголки и видеть все, что там происходит. Лежа совершенно неподвижно, он, например, мог подумать о каком-то далеком месте, которое ему хотелось бы увидеть, и внезапно оказывался именно там. Конечно, нечто подобное могли проделывать и некоторые смертные – кто-то во сне, а кто-то и во время бодрствования, – но им для этого требовалась сильнейшая и целенаправленная концентрация. Проходя мимо их спящих тел, он зачастую ощущал, что души их в тот момент находятся совсем в другом месте. Но сами души он никогда не видел. Он не обладал способностью видеть призраков или каких-либо иных духов.

Но он знал, что они существуют. Их не может не быть.

На память ему пришло старое воспоминание из времен его молодости: он был тогда еще смертным, и жрецы в храме дали ему какое-то сильнодействующее снадобье, выпив которое, он точно таким же образом покинул свое тело и взлетел прямо в небесный свод. Жрецы призывали его обратно, но он не хотел возвращаться. Он оказался среди мертвых, которых любил. Но он знал, что должен вернуться. Именно этого от него ожидали.

Тогда он был вполне обыкновенным человеком. Никаких сомнений. Он помнил ощущение пота на своей груди, когда он лежал в пыльной комнате и они принесли ему зелье. Ему было страшно. Но в те времена всем приходилось через это пройти.

Наверное, лучше все-таки быть тем, кто он есть сейчас, и иметь возможность летать, не разделяя тело и душу.

Но то, что он не знал, не помнил, не понимал, как он мог делать подобные вещи или почему он живет за счет человеческой крови, причиняло ему острую боль.

В Париже он ходил на «вампирские» фильмы – было любопытно посмотреть, что в них похоже на правду, а что вранье. Все было ему знакомо, хотя и глупостей хватало. Вампир Лестат позаимствовал свой наряд именно из этих старых черно-белых фильмов. В большинстве своем «создания ночи» одевались совершенно одинаково: черный плащ, накрахмаленная белая рубашка, элегантный черный фрак и черные брюки.

Чепуха, конечно, но смотреть на это было приятно. В, конце концов, все они принадлежали к племени пьющих кровь – они разговаривали как вполне благовоспитанные существа, любили поэзию и при этом все время убивали смертных.

Он покупал комиксы о вампирах и вырезал из них картинки с изображением красивых и благородных джентльменов, пьющих кровь, похожих на Вампира Лестата. Может быть, и ему стоит примерить такой костюм – еще раз доставить себе удовольствие. Это даст ему возможность почувствовать себя частью чего-то, даже если это что-то в действительности и не существует. Однажды ночью в одном из лондонских магазинов, где давно уже погасли огни, он нашел для себя костюм вампира: пиджак и брюки, сияющие черные ботинки из лакированной кожи, жесткую, как новый папирус, рубашку и белый шелковый галстук. И конечно же, великоленный черный бархатный плащ на белой атласной подкладке, который доходил до самого пола.

Он грациозно вертелся перед зеркалом. Как бы позавидовал ему сейчас Вампир Лестат; и подумать только, ведь он, Хайман, не какой-нибудь смертный притворщик – он настоящий. Он впервые расчесал свои густые черные волосы. Отыскав духи и благовония в стеклянных флаконах, он щедро помазался ими – его ожидала грандиозная ночь. Затем нашел золотые перстни и запонки.

Теперь он стал таким же красивым, как прежде, когда он носил другую одежду. И немедленно привел в восхищение всех прохожих, встречавшихся ему на лондонских улицах. Так и должно быть. Они смотрели, как он шествовал по тротуару, а он время от времени улыбался им и кланялся, иногда даже подмигивал. Убивать тоже стало приятнее. Жертва воспринимала его как видение и, казалось, понимала, что происходит. Он склонялся над ней – точно так же, как делал это Вампир Лестат в телевизионных клипах, – и поначалу нежно пил из горла, а уж затем только разрывал жертву на части.

Конечно, все это было не более чем шуткой. И во всем этом присутствовало что-то пугающе обыденное, ровным счетом никакого отношения не имеющее к мрачным тайнам тех, кто пьет кровь, равно как и к смутным обрывкам время от времени всплывающих в голове воспоминаний. Тем не менее в настоящий момент его забавляла возможность стать «кем-то» и «чем-то».

Да, настоящий момент... И этот момент прекрасен. А ничего другого у него никогда и не было. В конце концов он рано или поздно забудет и эту эпоху. Эти ночи со всеми их чудесными деталями испарятся из его памяти; и когда-нибудь в будущем, в еще более сложные и требовательные времена, он снова будет чувствовать себя потерянным и будет помнить лишь свое имя. Наконец он отправился домой, в Афины. По ночам он бродил по музеям с огарком свечи б руке, рассматривая старинные надгробия с резными фигурами, которые трогали его до слез. Вот как, например, эта сидящая мертвая женщина – мертвых всегда изображают сидящими, – протягивающая руки к живому ребенку, которого держит на руках ее муж. Он вспоминал имена, словно их нашептывали летучие мыши. «Поезжай в Египет, и ты вспомнишь все». Но он не поехал. Слишком рано молить о безумии и забвении. В Афинах, прогуливаясь неподалеку от Акрополя по древнему кладбищу, откуда убрали все могильные стелы, он чувствовал себя в безопасности – несмотря на шум проносящихся мимо машин, земля здесь прекрасна. И она по-прежнему принадлежит мертвым.

Он приобрел целый гардероб вампирских одеяний. Он даже купил гроб, но предпочитал в него не ложиться. Ему не нравилось, что гроб не повторяет форму человеческого тела, что на нем нет лица, нет надписей, указывающих путь душе усопшего. Так не делается. Гроб казался ему больше похожим на шкатулку для драгоценностей. Но коль скоро он вампир, то нужно все-таки иметь гроб, думал он, и это было даже забавно. Его квартира нравилась смертным. Когда они приходили к нему в гости, он подавал им кроваво-красное вино в хрустальных бокалах. Он декламировал им «Балладу о старом мореходе» и пел песни на неизвестных языках, которые им нравились. Иногда он читал им свои стихи. Они все такие добросердечные, эти смертные! В квартире не было никакой мебели, поэтому он усаживал гостей на гроб.

Но со временем его начали беспокоить песни американского рок-певца Вампира Лестата. Они больше не казались ему забавными. Как и старые глупые фильмы. Но Вампир Лестат тревожил его по-настоящему. Ну кто из пьющих кровь стал бы мечтать о чистоте и мужестве? В этих песнях было столько трагизма!

Те, кто пьет кровь... Иногда, в одиночестве просыпаясь на полу душной, жаркой квартиры, когда за плотно занавешенными окнами исчезал последний луч дневного света, он чувствовал, как спадает с него тяжелый, наполненный стонами и криками боли сон. Неужели он вновь брел в ночи по каким-то ужасным местам вслед за двумя прекрасными рыжеволосыми женщинами, с которыми так несправедливо обошлись, – за двумя красивейшими сестрами-близнецами? Когда одной из рыжеволосых женщин отрезали язык, она выхватила его из рук солдат и проглотила. Они были поражены ее мужеством... Нет, смотреть на это невозможно! У него болело лицо, как будто он тоже плакал от горя. Он начинал медленно приходить в себя. Смотрел на лампу. На желтые цветы. Все в порядке. Он в Афинах, вокруг множество ничем не примечательных оштукатуренных зданий, а на холме, неясно вырисовывающиеся в наполненном дымом воздухе, возвышаются над всем остальным величественные развалины храма. Вечер. Дивная суета многотысячных толп скромно одетых людей, спешащих после рабочего дня на эскалаторы, чтобы спуститься в подземные поезда. Площадь Синтагма, заполненная страдающими от вечерней духоты людьми, лениво попивающими рецину или оузо. И маленькие киоски, торгующие журналами и газетами со всего света. Он больше не слушал песни Вампира Лестата. Он перестал посещать американские дискотеки, где они постоянно звучали. Он обходил стороной студентов с прицепленными к поясам кассетными плейерами.