Майкл Фрай - Эдинбург. История города

• Название: Эдинбург. История города
• Автор: Майкл Фрай
• Издательство: Эксмо, Мидгард
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48209-2

Королевский замок на вершине скалы, у подножия которой когда-то колыхалось озеро нечистот, а ныне радует глаз зеленью обширный парк. Длинная улица, известная как Королевская миля и соединяющая замок с дворцом Холируд, обителью Марии Стюарт. Принсес-стрит с ее многочисленными магазинами. Роуз-стрит, которую иначе называют улицей пабов, вечно оживленная Грассмаркет, холм Кэлтон-Хилл с памятником Нельсону, обсерваторией и «северным Парфеноном» — колоннадой в честь побед герцога Веллингтона… Все это Эдинбург, столица Шотландии и настоящий город-памятник, словно застывший во времени и все же удивительно живой и всегда прекрасный — в типичную шотландскую морось и, конечно, в лучах солнца. Это город, в который нельзя не влюбиться.

Добро пожаловать в Эдинбург!

---

Все эта деятельность привела к накоплению у купцов избытка средств. Дополнительный доход приносила выдача денег под проценты. Обычно деньги давали в долг примерно под 10 процентов, это считалось санкционированным Священным Писанием (хоть и не шотландским законом). К 1633 году страна расцвела настолько, что этот процент был законодательно снижен до 8 соответствующим актом парламента. Натуральный обмен ушел в прошлое, и рассчитываться за товары стали денежными средствами. Тем не менее банковского дела как такового не существовало, за все платили монетой, золотом и серебром. Звонкий Джорди, богатейший житель Эдинбурга, живший в конце правления Якова VI, получил это прозвище потому, что, когда он проходил по улице, у него в карманах всегда позвякивали монеты. Сегодня его имя увековечено в названии паба и, что важнее, в названии школы и благотворительного фонда, которые он основал уже под настоящим именем — Джордж Хериот. Хериот был ювелиром и пять раз избирался главой корпорации. Он стал личным ювелиром королевы Анны, затем в 1603 году последовал за монаршей четой в Лондон, где продолжал поставлять короне каскады драгоценных каменьев, которые утешали королеву и помогали королю в его отношениях с фаворитами. Расплачивались король с королевой всегда весьма неаккуратно, однако Хериот тем не менее сделал себе состояние. Поскольку у него не было законных наследников, он завещал все деньги на основание приюта для сирот своего имени и на образование для бедняков. Школа имени Хериота существует и сегодня. Она располагается в зданиях, представляющих собой лучшие образцы архитектуры того времени в Эдинбурге.[160]

* * *

С накоплением богатств начал зарождаться капитализм. До сих пор производством в Эдинбурге занимались главным образом ремесленники, трудившиеся у себя дома, и инвестиции им почти не требовались. Более крупные предприятия находились в Лотиане — они занимались добычей полезных ископаемых, угля или соли. Теперь они могли расшириться. Однако наиболее существенные изменения произошли тогда, когда купцы занялись вложением средств в производство. Этот процесс также сделал очевидным, насколько устарела средневековая система правил, регулировавших эту область человеческой деятельности.

Самая первая фабрика в Шотландии занималась изготовлением изделий из шерсти. Она была построена в Боннингтоне на Уотер-оф-Лейте в 1587 году. Фабрике требовались квалифицированные рабочие, которых для этого привезли из Нидерландов, Люксембурга и Бельгии, на беду эдинбургским ремесленникам. В 1590 году купцы Манго и Гидеон Рассел, отец и сын, открыли в Далри бумагоделательную фабрику, опять же обслуживаемую иностранными рабочими. В 1619 году сам городской совет, признав, что фламандские технологии превосходят шотландские, пригласил тамошних ткачей с тем, чтобы они работали на новой фабрике в Полс-Уорке, на северном краю города; ее продукция, по традиции, выставлялась на продажу по фиксированной цене и могла быть вывезена из страны только с согласия купцов.

Однако купцы обнаружили, что пригрели у себя на груди змею. Натаниэль Адворд, сын бывшего мэра города, решил, что с него хватит средневековых правил, и основал фабрику для производства мыла (которое прежде импортировали из Нидерландов), причем устроил ее в Лейте, и, против установленных законом ограничений, сам поселился там же. От недоброжелателей он защитился королевской привилегией, которая еще дозволяла ему импортировать рыбу и рыбий жир из Гренландии. Адворд был предпринимателем от бога и вечно изобретал новые и новые способы получать деньги. Вольные горожане жаловались, что он «как перекати-поле, сегодня здесь, завтра там, и вечно носится с какими-то новыми проектами». Однако новые проекты как раз и были тем, что имело важность для развития Эдинбурга.

Прочие также начали потихоньку нарушать старые ограничения. Башмачники Эдинбурга и Лотиана жаловались Тайному совету на низкое качество кожи, которую поставляли им местные дубильщики. Правительство приняло решение привлечь к делу английских кожевников и предоставило им монополию, что вызвало несогласие столичных ремесленников, и эту идею пришлось похоронить. Тем не менее процесс обновления экономики продолжался, как и во всем мире. В 1629 году Уильям и Томас Диксон основали в Лейте производство мячей для гольфа. К 1642 году Гилберт Фрейзер и Роберт Тейт занимались в Эдинбурге изготовлением курительных трубок. А в 1645 году товарищество эдинбургских купцов основало предприятие, которое можно считать первым шотландским заводом индустриального масштаба. На этом предприятии, расположенном в Нью-миллзе, рядом с Хаддингтоном, производились шерстяные ткани.[161]

* * *

Изменения коснулись не только архитектуры города или его экономической жизни, но и отношений между слоями общества. Характерной чертой прежней жизни города были теплота и преданность, которые испытывали друг к другу шотландские короли и их народ, часто объединявшиеся для защиты своих интересов против дворянства. В обмен на поддержку дом Стюартов предоставлял вольным горожанам новые права и свободы. Однако благодетели нередко оказывались обескуражены тем, что благодетельствуемые пользовались оказанным им расположением не так, как предполагалось. Если судить по Эдинбургу например, ясно, что шотландцы сами формировали свою религию, пусть и на местном уровне, а потом и на уровне страны в целом. И когда позднее народу пришлось делать выбор, его решение придерживаться избранной религии оказалось сильнее уз, связывавших нацию с королевской династией.

Другими словами, жители Эдинбурга в случае необходимости готовы были защищать свою церковь и от своего короля. И такая необходимость вскоре возникла. Когда молодой Яков VI принял бразды правления, он считал, что пресвитерианство оскорбляет его представления о его собственном божественном праве на власть. В итоге он решил внедрить верных епископов в церковь Шотландии, которая и так уже к тому моменту была структурой достаточно сложной. Переместившись в 1603 году в Англию и обратившись к примеру англиканства, Яков VI начал действовать в этом направлении еще активнее.

В 1617 году он вернулся в Эдинбург, намереваясь завершить начатое. Еще до его прибытия королевская резиденция Холируд огласилась стуком молотков и визгом пил; это трудились высланные вперед английские рабочие. Орган доставили морем. Плотник, сопровождавший инструмент, говорил потом, что турки, державшие его когда-то в плену, относились к нему лучше, чем теперь шотландцы. Ходили слухи, что в королевской часовне установят позолоченные статуи апостолов и патриархов. Даже преданные королю шотландские епископы посчитали, что он зашел слишком далеко, и написали об этом; папистская бутафория так и не появилась. Приехав в Эдинбург, на следующий же день Яков VI отправился в часовню на службу, проводившуюся согласно англиканскому ритуалу, с мальчиками-певчими, стихарями и органной музыкой. Когда пришло время причастия, король велел встать на колени. Повиновались не все, даже один из епископов остался сидеть. Яков сказал, что пока смотрит сквозь пальцы на их проступок, но в будущем они должны будут подчиниться.

Вскоре приказ преклонять колени во время причастия распространился уже на весь город. Преподобный Дэвид Колдервуд оставил нам записи о том, что последовало за объявлением этого приказа в соборе Святого Жиля. Многие прихожане отказались подчиниться. На заседании церковной сессии купец Джон Инглис объявил, что ни он, ни другие старейшины или главы гильдий не будут больше подавать хлеб и вино для причастия.

— Вы знаете, что прежде мы готовы были это делать, но с последними нововведениями этого делать уже не хочется. Человек не может участвовать в службе, которая противоречит его убеждениям.

Преподобный Уильям Стратерс, один из священников церкви Сент-Джайлс, перебил его:

— Джон, мы были о вас лучшего мнения, но теперь знаем, что вы представляете собой на самом деле.

Бартл Флеминг присоединился к спору, чтобы поддержать Инглиса:

— Вы думаете, люди будут участвовать в службах, идя против совести?

Стратерс обратился и к нему:

— Бартл, мы были о вас лучшего мнения. Теперь вы для нас никто. Сидите смирно, Бартл. Чем тише вы сидите, тем умнее это выглядит с вашей стороны.

Возвысил голос третий прихожанин, Джон Мейн:

— Странно. Вы велите нам поддерживать службу, вне зависимости от того, правильна она или нет.

Второй священник собора, преподобный Патрик Галлоуэй, оскорбился на его слова:

— Сэр, бросьте. Достаточно я от вас вытерпел за этот день. Говорю вам, вы самый настоящий анабаптист!

Галлоуэя поддержал Стратерс:

— Сэр! Разве вы не знаете обязанностей главы гильдии? Ну-ка, перечислите их.

Мейн ответил:

— Да, сэр, полагаю, что знаю.