Елена Хотулева - Сумерки памяти

• Название: Сумерки памяти
• Автор: Елена Хотулева
• Издательство: Велигор
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-900-504-35-2

Роман Елены Хотулевой, изданный под псевдонимом Аннель Безьер, по словам автора адресован тем, кому немного тесны границы реального мира, тем, кто задумывается над существованием «прошлых жизней», и верит в бессмертную любовь. Языком притч и иносказаний автор раскрывает перед читателями целый мир взаимосвязей прошлого и настоящего, законов кармы и реинкарнации, добра и зла. Любовь, как основной мотив произведения, движет героями книги, заставляя их пройти сложный путь взаимоотношений, вплетенный в узор символизма и эзотерики. Это книга-притча о бессмертной любви, воспоминаниях «прошлых жизней» и о вечных проблемах добра и зла.

---

— Прервись ненадолго, — сказал он, снова садясь в кресло. — Я хочу задать тебе один вопрос.

— Какой?

— Я ведь обманывал тебя, когда говорил, что мое отношение к тебе переменилось только в последнее время?

— Конечно. Ты просто очень боялся, что я допущу хотя бы мысль о том, что все эти годы ты видел во мне объект желаний.

— А отсюда тебе видно, насколько сильно я тебя там любил?

— Да, я, как обычно, могу смотреть за других людей. И глядя через твои чувства, я ощущаю, что твоя страсть ко мне была испепеляющей. С тех самых пор, как я зашла в двери твоего дома, ты думал обо мне постоянно. Это было как наваждение, неизлечимая болезнь, которая год от года все больше заполняла твое сердце…

Я вижу нас уже мужем и женой. Каждый следующий день все больше приближает нас друг к другу. И однажды я говорю:

— Знаешь, раньше, если я просила маму рассказать мне, что такое любовь, она отвечала: «если рядом с тобой находится человек, которого ты любишь, то для тебя все время светит солнце, а когда он тебя покидает, ты погружаешься в ночь».

— Я думаю, что она была права, — отвечаешь ты.

— А что же тогда я испытываю к тебе? — говорю я задумчиво. — Я не знаю, как это назвать, потому что когда ты уходишь, для меня не только день оборачивается темной ночью, но и воздух исчезает и не дает мне дышать.

В ответ ты крепко сжимаешь меня в объятьях и говоришь:

— Значит, мы чувствуем с тобой одно и то же. И это нечто большее, чем просто любовь. Это наша судьба.

— В общем-то, на этом я вполне могу закончить рассказ об этой жизни, — сказала я вставая. — Потому что дальше я видела только отрывочные картины о том, как мы прожили там до глубокой старости, и как, умирая, ты все время держал меня за руку, боясь расстаться.

— И значит, там не было никаких магических заклятий? — спросил он, подходя ко мне. — И чернокнижником был там кто-то другой, и колбы с ретортами стояли совсем в ином доме?

— Да, хотя я и не понимаю, как этот человек мог так ошибиться. Возможно, он принял тебя за отца моего мужа, или просто перепутал эту жизнь с какой-то другой. Не знаю. А что ты можешь мне сказать по этому поводу?

— Я думаю, что только что ты стала свидетелем прекрасной иллюстрации того, что порой настоящая любовь способна привязать человека гораздо сильнее, чем магические заклятья. Что же касается значимости именно этого воплощения в нашей нынешней судьбе, то, честно говоря, я сильно сомневаюсь, что с 1320-го года у нас ни разу не было повода вернуть долги этой жизни, если таковые вообще имели место…

— То есть, ты хочешь сказать, что из той жизни до наших дней не дошло ничего, кроме этих воспоминаний?

— Думаю, да. Хотя увидеть ее все-таки следовало, потому что иногда одними такими воспоминаниями мы можем оборвать различные невидимые, и едва ощутимые нити, тянущиеся из далекого прошлого и не позволяющие нам спокойно жить.

— Ну, хорошо, — сказала я помолчав, — с 1320-м годом я разобралась, а как быть с тем, живой ты человек или нет? Объясни мне это.

Он обнял меня и, немного подумав, сказал:

— Понимаешь, существуют вопросы, на которые только ты сама должна найти ответ, потому что иначе…

— Что иначе?

— Иначе ответ будет бесполезен.

— Тогда подскажи мне только, в какую сторону мне следует идти, чтобы отыскать правильное решение этой задачи?

— В какую сторону? — улыбнулся он. — Да именно в ту, в которую ты идешь все это время.

* 22 *

— Здравствуй, — сказала я, проходя в гостиную. — Ты меня давно ждешь?

— Да, — улыбнулся он, — больше тысячи лет.

Мы рассмеялись и сели на диван.

— Хочешь куда-нибудь поехать?

— Думаю, нет, — сказала я, откидываясь на спинку, — почему-то сегодня мне хочется просто сидеть и пить чай. А что, у тебя были большие планы?

— Нет. Кажется, я испытываю те же желания, что и ты. Поэтому давай просто посидим и поболтаем.

Мы вышли на освещенный солнцем балкон, и подошли к перилам.

— Смотри, твои соседи снова играют в шахматы! — воскликнула я. — Тебе никогда не хотелось с ними познакомиться?

— Зачем. Их и так все знают, и кстати сказать, тот, который играет белыми — более приятный в общении, чем второй. Такова жизнь, и тут уж ничего не поделаешь.

Я отошла от парапета и села в кресло.

— Хочешь, я развлеку тебя историями «о днях прошедших давних»? — спросила я, наливая в чашки чай.

— Неужели ты вспомнила что-то еще?

— Да, очень много, хотя далеко не во всех этих видениях мы оказывались вместе.

— Этого вполне следовало ожидать. Но ты, как мне кажется, этим опечалена?

— Конечно, — вздохнула я, — ведь если там наши пути не пересеклись, то это вполне может произойти и здесь.

— Здесь они пересеклись еще девять лет назад, а сольются ли они воедино — вот на самом деле вопрос, который волнует нас обоих.

— Знаешь, — устало махнула я рукой, — иногда мне хочется не думать об этом, а только бездеятельно дожидаться, когда судьба все сама за нас решит.

— Может быть, это и есть наиболее верный подход, — ответил он закуривая.

— А в жизни ты тоже так много куришь, или это только я вижу тебя таким? — спросила я улыбнувшись.

Он задумался:

— Понимаешь, это как и в твоих воспоминаниях, достоверно только наполовину. Ведь согласись, что все то, что с нами происходит ты видишь не очень детально. Эта комната, в которой бросаются в глаза только строго определенные вещи, балкон, с неизменными чашками и креслами. Мои сигареты. Это тот набор вещей и ритуалов, который накрепко связан с миром твоих представлений обо мне…

— А на самом деле? Неужели на самом деле ты живешь в другом доме, ездишь на иной машине, куришь, а может быть и нет, иные сигареты?

— Когда-нибудь тебе, возможно, предстоит это узнать, а сейчас давай поговорим о твоих воспоминаниях. Потому что, не смотря на то, что ты хочешь пребывать в бездеятельности, судьба требует от нас решительных шагов, одним из которых являются именно эти видения былых столетий.

Я откинулась на спинку кресла и посмотрела в небо. Высоко над моей головой в густой лазурной синеве летали птицы, серебристый самолет оставлял за собой белый след. «Когда мы будем вместе, то обязательно полетим куда-нибудь далеко-далеко, — подумала я, — например, туда, где сливаются воедино волны двух океанов, и едва различимая граница их вод простирается до самого горизонта».

— О чем ты думаешь?

— О мысе Доброй Надежды, — сказала я и улыбнулась. — Там плещутся пенные волны моих грез.

— Расскажи мне о том, что ты вспомнила. Я хочу знать о тебе как можно больше.

Я закинула руки за голову и грустно улыбнулась:

— Мне виделись мои жизни во многих местах. Я вспомнила себя в России на рубеже XVIII и XIX веков — недолгая и грустная история о юной барышне, которая умерла раньше, чем познала жизнь и любовь. Я видела себя в незнакомом европейском городе во времена последних крестовых походов — длинная жизнь, самыми значительными впечатлениями которой, были брак по любви, а затем еще одна сильная, но горькая страсть. Еще была совсем коротенькая жизнь — не более двенадцати лет — в которой моим отцом был король небольшого разоряющегося государства. Затем я видела себя в Европе после великой эпидемии чумы — оставшиеся в живых голодные люди пытались там выживать, разыскивая на невозделанных полях колосья прошлогодних урожаев. Там было много смерти и много горя, но в этих руинах человеческих судеб мне посчастливилось встретить любовь — короткая история с красивым финалом. Я могла бы рассказать тебе все эти жизни-полулегенды, но я знаю, что ты хочешь слушать только о тех днях, которые мы проживали вдвоем.

— Да, это правда. Ты должна была вспомнить все свои встречи и расставанья, множество только твоих печалей и радостей, но… Я понимаю, что рискую показаться тебе эгоистом… Но мне хочется знать то, что принадлежит только нам двоим. Этого никто не сможет у меня отнять, потому что такие воспоминания — это история наших душ, много раз соединенных в веках.

— Тогда я расскажу тебе еще две истории, одна из которых произошла в Европе, а вторая на Руси. Какую из них ты предпочтешь?

— Ту, где ты любила меня сильнее.

— Тогда отправимся в те времена, когда во всех дворах европейских королевств и герцогств была очень популярна мода бургундского двора.

Мои воспоминания начинаются с того, что я — юная дочка довольно состоятельных родителей — слушаю мессу в огромном мрачном соборе. Рядом со мной на скамье сидят две мои сестры, брат и родители. Глядя отсюда, я вижу, что все мы, за исключением отца, очень набожны и внимательно вслушиваемся в слова священника, который читает проповедь о смертных грехах. Отца же волнуют более приземленные мысли. Мне трудно это понять, но суть его переживаний сводится к тому, что он очень не хочет отдавать в герцогскую казну какую-то крупную сумму денег, которую он мечтает потратить на моего брата. Возможно, он думает приобрести для него титул или, может быть, большое землевладение. Не знаю, вижу только, что ради этих денег он готов пожертвовать чем угодно.