Бруно Глогер - Император, бог и дьявол: Фридрих II Гогенштауфен в истории и сказаниях

• Название: Император, бог и дьявол: Фридрих II Гогенштауфен в истории и сказаниях
• Автор: Бруно Глогер
• Издательство: Евразия
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-8071-0117-0

«Век Штауфенов», с 1152 по 1250 г., отмеченный правлением этих трех им-ператором, стал воплощением позднего немецкого средневековья. Почти 100 лет (с 1152 по 1190 и с 1212 по 1250 г.) находился у власти «император Фридрих». Последующие эпохи не принесли Германии правителя, который бы мог соответствовать идеалу законного императора, идеалу, возникшему из фантазии простого народа и основанному на славных воспоминаниях об обоих Штауфенах и на вере в лучшие времена. Этот образ закрепился в народных сказаниях, а позднее и в творчестве романтиков.

---

Итак, овдовевшая Констанция попробовала положить конец господству ненавистных немцев в королевстве норманнов, стоившему ей и ее норманнской родне стольких жертв. С помощью Папы Иннокентия III она могла надеяться на успех.

После смерти императора Констанция приказала доставить своего сына из Фолиньо, и на Троицу 1198 года он был коронован в соборе Палермо как король Сицилии. Германское королевство и тесно связанное с ним право на императорский титул все равно были уже в других руках после проведенных в Германии выборов. И все же решение Констанции запретить своему сыну право на титул отца было не лишено смысла. В конце концов влиятельный архиепископ Майцский, вернувшийся летом того же года из крестового похода, потребовал, чтобы за сыном императора Генриха было закреплено право на германский трон. В пылу жаркой борьбы последующих десятилетий об этом быстро забыли. Маленький король не мог быть так просто обойден на Сицилии, так как его неоспоримое право на трон служило после смерти матери легализации незаконной власти всевозможных «регентов». Констанция, пользуясь своим конституционным правом, а также согласно общественному мнению и собственным чувствам, изгнала из своего государства всех немецких вассалов, рыцарей и чиновников, а вернувшиеся домой крестоносцы, высадившиеся на землю в Апулии, были ограблены. Поэтому бывшая опора дома Штауфенов обернулась врагом против их сына. Эти жестокие господа, объединившиеся вокруг императорского стольника Маркварда фон Аннвайлера и графа Дипольда фон Акерры, и не думали о том, чтобы освободить свои замки. Они держали в своих руках в основном материковую часть, а Марквард даже утверждал, будто бы Генрих VI назначил его правителем империи, что, впрочем, отчасти представляется вероятным. В этом своем притязании он был поддержан герцогом Филиппом, который со своей стороны ничем не мог помочь сицилийским Штауфенам в их стремлении к возрождению единства с Германией. Твердо решив удержать за собой переданные ему императором богатые владения, Марквард проводил неприкрытую политику насилия в своих интересах. «Норманнского» сына Констанции он не признавал, и распространил слух про «ненастоящего» "сына мясника". Сицилийский канцлер, Вальтер фон Палеария, епископ Тройи, был тут же заточен в тюрьму королевой как враг старинного королевского дома. Но Иннокентий III так настойчиво вступился за епископа, что Констанция была вынуждена восстановить канцлера в должности. Она принесла Папе ленную клятву, наложившую запрет на решающее королевское право голоса при инвеституре, а в ноябре 1198 года, лежа на смертном одре, она сделала его правителем государства и опекуном своего сына. Непосредственное управление империей должен был перенять государственный совет, состоящий из четырех архиепископов и канцлера Вальтера.

В то время как Папа стремился связать юного короля вассальной зависимостью и по возможности отдалить от управления (в 1202 году он организовал помолвку с дочерью короля Арагона, также папского ленника), канцлер использовал свое положение, чтобы обогатить себя и свою родню. Уже через двадцать лет сказочное богатство норманнских королей было разбазарено. Такому развитию событий немало поспособствовало то, что Марквард смог в 1201 году захватить и Палермо, и Фридриха Роджера. После его смерти в 1202 году добыча попала в руки таких искателей приключений, как рыцари Вильгельм Каппароне и Дипольд фон Швайншпойнт, чьим преемником в 1207 году снова стал канцлер Вальтер.

Упрямые германские оккупанты должны были сильно досаждать Папе. Когда предводительствуемое его легатами наемное войско ничего не смогло сделать против них, он воспользовался помощью, предложенной с другой стороны. Зять последнего незаконного норманнского короля Танкреда, французский граф, в качестве наследства требовал графства Лечче и Тарент, и когда он пообещал направить своих рыцарей против немцев, то Иннокентий взял его под свою опеку. Сицилийские сарацины, и прежде всего разбойничьи горные племена, попали под влияние противника также легко, как и бароны, а в остальном продолжали обогащаться при каждом удобном случае.

В конце концов к этой борьбе «всех против всех» присоединились еще два итальянских приморских города: пизанцы ради привилегий в торговле по традиции поддержали немцев, а генуэзцы выступили против них.

В этом политическом хаосе Фридрих (второе имя Роджер было вскоре забыто) с четвертого по седьмой год жизни рос в относительной безопасности, но с началом правления Маркварда для него начался период неопределенности и материальной нужды.

К этому времени относятся первые описания внешности и характера Фридриха, в котором рано начала угадываться выдающаяся личность. Когда Марквард фон Аннвайлер занял крепость в Палермо, некоторые из его солдат захотели «наглядно» растолковать семилетнему королю, что попытка бежать бессмысленна. Однако тот, чрезвычайно разгневанный открытым неуважением к своему «величеству» защищался, как маленькая кошка, а потом разорвал свою одежду, как пленник, и расцарапал сам себя. Правда о настоящем плене речь не шла. В течение следующих лет юный король блуждал по улицам и переулкам «своей резиденции», как уличный мальчишка, свободный и одновременно под бдительным надзором. Богатые граждане часто из жалости спасали его от голода. Необходимо отметить, что его чудесное знание языков, его ранняя уверенность в общении с различными людьми и острый взгляд на вещи формировались в эти годы. Канцлер Вальтер фон Палеария был крайне удивлен развитием своего «подопечного», когда в год перед совершеннолетием Фридриха (наступившим по норманнским законам в четырнадцатилетнем возрасте) он снова смог приехать в крепость Палермо. Приблизительно в это время было написано письмо, чей неизвестный автор, вероятно, описывает своему знакомому из окружения папского опекунского совета Фридриха, снова живущего довольно обеспеченно: «Фигуру короля ты можешь представить себе соответственно его возрасту, не меньше и не больше. Но природа наделила его выносливыми, сильными членами и крепким телом. Никогда не сидит на месте, весь день в движении. Чтобы проверить свою силу упражнениями, он тренируется и умеет обращаться уже со всеми видами оружия. Вот оружие в его руке, вот он взмахивает мечом, которым владеет лучше всего... Натягивать лук и попадать в цель копьем он выучился благодаря долгим тренировкам. Отборные, быстрые скакуны – его друзья. Никто не сравниться с королем во владении уздой и шпорами. Весь день до наступления ночи он упражняется то с одним, то с другим оружием, а также посвящает еще несколько часов чтению и трудам по истории.

Его поведение выдает королевское происхождение, а выражение лица и властная величественность явно принадлежат повелителю. Его высокий лоб и добрые блестящие глаза притягивают взоры гостей, люди ищут его взгляда. Пламенный, остроумный и понятливый, он ведет себя несколько неблагопристойно, но это исходит не из его натуры, а скорее является следствием общения с грубыми людьми. Меж тем его королевские манеры и благая склонность к доброте постепенно избавят его от всего дурного. Во всяком случае, он не переносит указаний и во всем полагается на собственную голову. Насколько можно видеть, ему кажется позором то, что он обязан подчиняться опекуну и быть мальчишкой, а не королем. Поэтому он всячески избегает любого надзора со стороны опекуна и часто переходит границы того, что подобает королю (отчего, конечно, весьма страдает его репутация).

Благодаря своему усердию он развит не по годам и обладает такой мудростью, которая приобретается зрелым мужчиной в течение многих лет. Не стоит считать годы его жизни и ждать дня его совершеннолетия, потому как он есть владыка по величию и муж по разумению». И если даже раболепие этого придворного языка нарушает правдоподобие портрета, то все же можно четко различить физические, духовные и нравственные черты, которые позднее должны были определить образ «преобразователя мира». Иннокентий III мог только надеяться, что крайне тяжелое, даже безнадежное положение сицилийского королевства можно будет изменить, и что из блестяще одаренного сына императора вырастет послушный вассал папства. Милостиво наставляющим письмом он отпустил Фридриха к Рождеству 1202 года из-под опеки. На Сицилии продолжала царствовать анархия, хотя в последние годы своего правления Папа сумел установить весьма стабильные отношения, по крайней мере на территориях, граничащих с папской областью. В остальном же молодой король должен и вынужден был помочь себе сам. Надежда на 500 испанских рыцарей, которых Констанция Арагонская (старшая сестра первой «невесты» Фридриха), молодая вдова короля Эммериха Венгерского, обещала привести своему новому супругу, настолько вдохновила пятнадцатилетнего Гогенштауфена, что он согласился на предложенное Иннокентием обручение. В марте 1209 года королева должна была прибыть в Палермо, но Фридрих вынужден был ждать ее и столь страстно ожидаемых 500 рыцарей до августа. Меж тем он не сидел без дела. «Доблесть Цезарей дает о себе знать», – писал Иннокентий за несколько лет по поводу полученных известий об удивительно ранней зрелости своего подопечного. Сие проявилось вскоре и в значительно большей мере, чем то было угодно надеющемуся на детское послушание сюзерену. Через две недели после совершеннолетия новоявленный самодержец попытался игнорировать подписанный его матерью конкордат, когда освободилось место архиепископа в Палермо, и утвердить свое «королевское право». Иннокентий, занятый подчинением своей воли гвельфского римско- германского императора, посчитал достаточным в этом случае объяснить правовое положение, и Фридрих был вынужден уступить. Показательно то, что он только что осознал решающий пункт конкордата 1198 года, делающий сицилийского короля вечным противником Папы: власть распоряжаться должностями епископов, являющихся одновременно высокопоставленными государственными чиновниками.