Владимир Мавродин - Рождение новой России

• Название: Рождение новой России
• Автор: Владимир Мавродин
• Издательство: Издательство Ленинградского университета
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 5-288-00114-6

Книга видного советского историка является переизданием трех его трудов «Петр Первый» (1948 г.), «Классовая борьба и общественно-политическая мысль в России в XVIII в. (1725–1773 гг.). Курс лекций» (1964 г.), «Под знаменем Крестьянской войны» (1974 г.). В ней прослеживается история Русского государства на протяжении трех четвертей XVIII в.; раскрывается значимость петровских реформ в деле преобразования всех сторон жизни государства; рассматривается вся совокупность проблем, связанных с анализом развития общественно-политической мысли; рассказывается о грозных событиях крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачева.

Для историков, а также всех интересующихся историей нашей страны.

---

Так менялось хозяйственное и служебное положение дворянства в России, так изменялась его идеология. Появилось неслужилое шляхетство, сидевшее в своих поместьях в длительном отпуске после выслуги. Хозяйственные дела все более привлекали внимание дворян. Всеми правдами и неправдами, используя указы Анны Ивановны и Елизаветы Петровны, направленные к укреплению и усилению дворянства, и собственные свои качества — настойчивость, хитрость, пронырливость — шляхетство добивается таких изменений в службе, что многим дворянам удается заняться своими поместьями. Государство и в этом отношении пошло им навстречу, учредив в 1754 г. Дворянский банк, где под залог «недвижимой» собственности — имения дворянин мог получить ссуду в 10 тыс. рублей с уплатой 6 % годовых, с рассрочкой на 3 года, пыталось провести генеральное межевание земель, что, преследуя интересы дворянства в целом, воскресило и обострило старые споры помещиков о межах, ложках и лужках, рощах и выпасах и т. п., облекло помещиков судебно-полицейской и административной властью, предоставив монопольное право на обладание крепостными крестьянами.

Но этого дворянству было мало. Все громче раздавались голоса, настойчиво твердившие, что дворянином нельзя стать, дворянином можно только родиться. Указами 1730, 1740, 1758 гг. потомственные дворяне были отделены от личных, которым запрещалось владеть землями и крестьянами. В 1761 г. с особой тщательностью и строгим отбором начали составлять новую родословную книгу. Получив все эти права, дворянство все больше осознает свои классовые сословные интересы, стремится создать свою сословную политическую организацию, становится силой, диктующей свои условия. Первым основным требованием дворянства было освобождение от обязательной службы.

Эту восходящую линию в возвышении дворянства во времена Елизаветы Петровны отражала жизнь столицы. Город быстро рос. Недавние пустыри застраивались особняками знати. По Фонтанке, в нескольких сотнях сажен от Невского, тянулись уже загородные дома Елизаветинских вельмож: Чернышева, лейб-медика Лестока, Романа Воронцова, построенный Кваренги, и др. На Невском, у Мойки, высился дом Строгановых, построенный Растрелли, на Садовой — Воронцова, на углу Невского и Садовой — Шувалова. Поражали роскошью дома Разумовского, Орлова. При Елизавете же были выстроены Зимний дворец, Смольный монастырь, на месте памятного ей по событиям ночи 25 ноября 1741 г. Преображенского двора — Аничков дворец, пожалованный ею Алексею Разумовскому.

Дворцы и загородные дома знати, парки и сады как бы подчеркивали в архитектуре Петербурга расцвет дворянства.

Двор Елизаветы и дома вельмож поражали роскошью и великолепием. В течение всего царствования Елизаветы придворная жизнь представляла сплошную цепь балов и спектаклей, куртагов и маскарадов, опер и комедий. Елизавета развлекалась, считая, что в этом ее основная обязанность и право.

В царствование «веселой императрицы Елизаветы» дворянство отдыхало от тревожного безвременья «бироновщины», веселилось, развлекаясь французскими комедиями, английскими контрдансами, итальянскими певцами, все больше отходя от своего русского.

Это были те времена, когда русская придворная знать слушала французские комедии, смотрела представления французских жонглеров, училась писать «belles lettres», знакомилась с Мольером, Корнелем, Расином, начинала «обожать» Вольтера и понимать толк в шампанском. Однако следует отметить, что елизаветинские вельможи далеко ушли от «клеатур» «канальи курляндца». Среди них — Иван Шувалов, дом которого на углу Невского и Садовой был местом собраний выдающихся поэтов и ученых своего времени. Здесь бывали Дашкова и Оленин, Костров и Сумароков, Державин и Богданович, Петр Шувалов — глава русской артиллерии, прославившийся тем, что возглавил деятельность замечательных конструкторов, создателей знаменитых «шуваловских единорогов» — длинных гаубиц, заимствованных всеми странами мира и находившихся на вооружении почти сто лет, и, наконец, сам Михайла Ломоносов, творивший во времена Елизаветы свои замечательные дела и «служивший науке российской».

Но елизаветинские вельможи — это не только полководцы и ученые, но прежде всего крепостники. Среди них граф Воронцов, автор записки о вольности дворян и все тот же Петр Шувалов, с именем которого связаны не только изобретения в артиллерии, но и реформы финансовой и налоговой системы, учреждение банков, ликвидация внутренних таможенных пошлин и великое разорение народа косвенными налогами.

Вступление на престол Елизаветы, умело ускользнувшей в период подготовки дворцового переворота от пут французской и шведской дипломатии, и первые ее шаги обескуражили иностранных дипломатов. «Трудно решить, какую из иностранных наций она предпочитает прочим, — писал о Елизавете француз Лафермлер. — По-видимому, она исключительно, почти до фанатизма любит один только свой народ, о котором имеет самое высокое мнение, находя его в связи с своим собственным величием».

Но государственные интересы требовали активной внешней политики. У России были враги, надо было иметь союзников. Канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин придерживался «системы Петра Великого», заключавшейся в признании врагами — Турции, Польши, Швеции, обычно выступавших пособниками Пруссии и Франции, а союзниками — Англии, Голландии, Австрии и Саксонии.

Петр Иванович Шувалов придерживался иной точки зрения, полагая необходимым укреплять союз России с Францией. Когда в 1757 г. началась война с Пруссией, при дворе и в верхах дворянства обозначились две группировки. В одной из них, пропрусской, находились наследник престола Петр Федорович (тайно) и его супруга Екатерина Алексеевна (явно). Военные действия против агрессивной Пруссии Россия вела в союзе с Австрией и Францией, а за спиной прусского короля Фридриха II стояла Англия.

Тонкая дипломатическая игра перемешивалась с дворцовыми интригами. В результате этого во главе русской дипломатии оказался Бестужев-Рюмин, а во главе русской армии, начавшей военные действия против Пруссии, абсолютная бездарность в военном деле, честолюбивый и ловкий дворцовый интриган, сибарит и льстец Апраксин. Прислушиваясь к придворным толкам, больше интересуясь состоянием здоровья Елизаветы, чем боевыми операциями на фронте, Апраксин вел военные действия вяло, с оглядкой на пруссофильски настроенного наследника, а затем и вовсе отдал приказ об отступлении из занятых русскими войсками земель в Восточной Пруссии. Стали поговаривать об измене.

Апраксин был арестован и предан суду. Та же участь в феврале 1758 г. постигла и канцлера Бестужева, ярого противника Пруссии, но друга Англии, который никак не мог примириться с мыслью хотя бы о временном союзе с Францией. Во главе русской дипломатии становится Воронцов, а главнокомандующим русской армией назначается вначале Фермор, а затем Салтыков. Под командованием последнего русская армия нанесла сокрушительный удар пруссакам в августе 1759 г. под Кунерсдорфом, а осенью 1760 г. русские войска вступили в Берлин.

Еще до этого, в зимнюю кампанию 1757/58 г., Восточная Пруссия была присоединена к России, а Кенигсберг торжественно встречал русские войска. Ключи от города были отвезены в Петербург, население Кенигсберга — обыватели, чиновники, студенты и профессора университета, среди которых находился Эммануил Кант, были приведены к присяге на верноподданство России. Кенигсберг вошел в состав России, а Восточная Пруссия стала русской губернией, которой управлял отец Александра Васильевича Суворова Василий Иванович.

Победы русских войск столица отмечала торжествами. Известие о взятии Берлина вызвало огромную радость в Петербурге. Все иностранные послы, кроме английского, обратились к канцлеру с поздравлениями. Вольтер писал Александру Шувалову: «Ваши войска в Берлине производят более благоприятное впечатление, чем все оперы Метастазио».

В 1761 г. пал Кольберг. Силы Пруссии были исчерпаны. Положение Фридриха стало отчаянным, и, предвидя неизбежность краха Пруссии, он носил с собой яд, чтобы в критическую минуту покончить с собой. Но яд так и остался неиспользованным. Произошло «чудо бранденбургского дома».

25 декабря 1761 г. во дворце на Мойке у Зеленого (Полицейского) моста Елизавета скончалась. На престол вступил ее племянник Петр III Федорович. Это был внук Петра Великого, сын Анны Петровны, герцогини голштинской, Карл-Петр-Ульрих, «голштинский чертушка», которого так опасалась Анна Ивановна. Хилый и скудоумный, он был окончательно испорчен голштинским воспитанием и на всю жизнь остался каким-то умственным и нравственным уродом, ребенком, который так и не стал взрослым, даже достигнув солидного возраста. Вспыльчивый и упрямый, лживый и пустой, ограниченный и вздорный, он был круглым невеждой. И даже Елизавета, наивно полагавшая, что из Петербурга в Лондон можно проехать в карете, не выходя из нее и не замочив ног, и та поражалась невежеству племянника. Карла-Петра-Ульриха привезли из его голштинского захолустья в Россию уже четырнадцати лет и здесь наскоро превращали в русского, в Петра Федоровича, смывая с него «люторство».