Владимир Мавродин - Рождение новой России

• Название: Рождение новой России
• Автор: Владимир Мавродин
• Издательство: Издательство Ленинградского университета
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 5-288-00114-6

Книга видного советского историка является переизданием трех его трудов «Петр Первый» (1948 г.), «Классовая борьба и общественно-политическая мысль в России в XVIII в. (1725–1773 гг.). Курс лекций» (1964 г.), «Под знаменем Крестьянской войны» (1974 г.). В ней прослеживается история Русского государства на протяжении трех четвертей XVIII в.; раскрывается значимость петровских реформ в деле преобразования всех сторон жизни государства; рассматривается вся совокупность проблем, связанных с анализом развития общественно-политической мысли; рассказывается о грозных событиях крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачева.

Для историков, а также всех интересующихся историей нашей страны.

---

Но хотя даже «рачительные» хозяева, как правило, вряд ли представляли себе необходимость каких-либо серьезных изменений в положении крестьян, крестьянский вопрос все больше завоевывал умы. Он становится центральным в деятельности Комиссии по составлению Нового уложения. Он проникает в Московский университет, где весной 1768 г. И. А. Третьяков собирался читать лекцию на тему «Происходит ли наибольшая польза в государстве от рабов или от людей свободного состояния, от уничтожения рабства», а С. Е. Десницкий в «Слове о прямом и ближайшем способе к изучению юриспруденции», «говоренном» в июне того же года, указывал на косность и рутинность крепостнических порядков, на необходимость закрепления за крестьянами обрабатываемой ими земли в собственность (во второй половине XVIII в. это означало наследственное пользование крестьянами обрабатываемой ими помещичьей земли, de jure остающейся полной собственностью помещиков) и т. п.

Обращают на себя внимание несомненные элементы буржуазной идеологии, характерные для выступлений некоторых представителей «просвещенного века», стремившихся поставить и посильно разрешить крестьянский вопрос.

Считая право собственности на землю крестьян основой благосостояния государства, Д. А. Голицын связывал с ним расцвет науки и искусства в стране. Он горячо поддержал проект С. В. Гагарина, предлагавшего освобождать крестьян за выкуп в 250 рублей. Эта операция была под силу только состоятельным крестьянам, тем, «кто в силах покупать». Только они могли приобретать землю в собственность или брать ее в аренду.

Беарде де Л’Абей также подчеркивал огромное значение крестьянской земельной собственности, которая обусловит трудолюбие крестьян, привяжет их к земле, к хозяйству, будет способствовать хозяйственной инициативе крестьян и т. п.

Среди поступивших в связи с опубликованием «задачи» о собственности крестьян в адрес Вольного экономического общества сочинений имеются два (№№ 71 и 99), авторы которых предлагали буржуазный путь развития деревни. Один из них (№ 99) рекомендовал представить наследственную собственность на землю только крестьянам «хорошего состояния», имеющим полноценное хозяйство, а другой (№ 71) развивал мысль о том, что крестьянам надо передать в собственность землю уже хотя бы потому, что каждый человек о «собственном больше попечения имеет, чем об общем», и если не утвердить собственность, то люди не будут работать, «надеясь один на другого», ибо ничто так не стимулирует деятельность, «как имя и надежда собственности».

Идея собственности крестьян, характерная для Голицына, Поленова, Козельского и других, в туманной, смутной форме отражала зарождение элементов буржуазной идеологии.

Крестьянский вопрос проникает в литературу самых различных жанров. Писатель-разночинец М. И. Попов пишет «Анюту» (1772), М. Д. Чулков — «Пересмешника, или Славянские сказки» (1766–1769), В. И. Лукин — «Щепетильника» (1765) и «Задумчивую», Ф. А. Эмин — «Речь о существе простого народа» и «Адскую почту», Д. И. Фонвизин — «Кориона», «Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке». В них речь идет о тяжелом труде и горькой участи крестьян, об их бесправии, о крестьянине — кормильце и защитнике отечества, об уме, терпении, выносливости, доброте, мужестве и трудолюбии крестьян.

Особое место в русской литературе той поры, отразившей столь жгучий крестьянский вопрос, занимает творчество Н. И. Новикова. В «Копиях с отписок», «Письмах к Фалалею», «Отрывке путешествия в ***» Новиков изобличает жестоких, алчных, тупых, спесивых, невежественных помещиков и противопоставляет им скромных и трудолюбивых, обобранных и униженных крестьян. С нескрываемой теплотою и симпатией он пишет о крестьянах, но даже у Новикова крестьяне полны смирения и кротости и очень далеки от понимания необходимости борьбы с крепостничеством.

По своему отношению к крестьянству к Н. И. Новикову примыкает украинский философ Г. С. Сковорода. Сын казака с полтавщины, он заявлял: «А мой жребий с голяками». В своих произведениях Сковорода бичевал дворянство и казацкую старшину, купцов и ростовщиков, духовенство и судей, обличая их в жадности, бессердечии, беззаконии, вымогательстве, «идолопоклонстве». Он всецело на стороне обездоленного и бесправного народа, труд которого является основой общественного благополучия. Но Сковорода был далек от призывов к борьбе с существующей социальной системой, с «рабским игом» и полагал, что изменения могут произойти только в результате морального совершенствования человека и человечества. Поэтому в творчестве Сковороды нет откликов ни на Колиивщину, ни на восстание Пугачева.

Характерно, что авторы большинства проектов по крестьянскому вопросу, аргументируя тот или иной способ его решения, те или иные перемены в положении крестьян, исходили при этом из интересов государства и помещиков, а не крестьян, и если упоминали о пользе каких-либо преобразований для самих крестьян, то только потому, что это может дать положительные результаты для государства и дворянства. Защитников преобразований, ставящих целью изменения в деревне для пользы самой деревни и только деревни, в лагере тех, кто возглавлял Российскую империю, составляя в ней правящие круги, или примыкал к ним, в те времена не было. И лишь в отдельных случаях носители передовой общественной мысли в крепостной России возвышались до понимания справедливости возмездия крестьян. Так, Мирон в «Анюте» Попова с угрозой говорит:

…И помни то, что такжо и хрестьяне
умеют за себя стоять, как и дворяне.

В «Речи о существе простого народа» Эмин считает естественную реакцию крестьянина, набрасывающегося на своего обидчика, «как дикий зверь», актом самозащиты и оправдывает его.

Брат депутата екатерининской Комиссии по составлению Нового уложения Я. П. Козельского, тоже Я. П. Козельский, в своих «Философских предложениях» (1768) развивает мысль о том, что причиной ярости крестьян являются «обидчики», т. е. их господа. Крестьяне, «великими обидами утесняемы будучи от высших себя», не выдерживают и «как только найдут удобный случай», так и «истощают наружу свою досаду», а поэтому в данном случае «по справедливости почесть их можно почти за невинных».

До А. Н. Радищева дальше Я. П. Козельского в этом отношении никто не пошел, но первый русский революционер и республиканец был отправлен в Сибирьь и впоследствии покончил с собой, а у депутата Я. П. Козельского передовая теория разошлась с крепостнической практикой: в 1770 г. он вместе с Семеном Кочубеем обратился в Сенат с просьбой разрешить если не стереть с лица земли мятежные Клищинцы, то хотя бы всех участников восстания отправить на работы в крепость Святого Дмитрия, а затем отослать их на поселение.

За призыв к восстанию, обращенный к крестьянам, Радищева сослали в Илимский острог; Козельский же сам ходатайствовал о ссылке восставших крестьян.

Не только для «власть предержащих» екатерининских времен, но и для всех, от кого зависело наложить veto на тот или иной способ решения крестьянского вопроса или популяризировать его, характерны колебания, двойственность и в конечном счете страх не только перед крестьянством, но и перед крестьянской проблемой.

Именно этот страх, преодолевающий понимание необходимости каких-то перемен в русской крепостной деревне, где убивают бар и приказчиков, жгут усадьбы и крепостнические акты, где в бегах числятся сотни тысяч крестьян и хозяйничают «разбойные партии», побуждал Екатерину II преследовать всякое «вольнодумие», заправил Вольного экономического общества — класть сочинение Поленова в архив, университетскую конференцию — запрещать лекцию Третьякова и т. п.

Более того, придет пора, когда тот же страх перед мятежным крестьянством приведет прогрессивно мыслящих дворян даже в тайные общества. В «Эпилоге» бессмертного произведения «Война и мир» Л. Н. Толстой вложил в уста Пьера Безухова слова о членах тайного общества, консерваторов, отнюдь не враждебных правительству: «Мы только для того, чтобы Пугачев не пришел зарезать и моих и твоих детей…»

Вышеизложенное дает основание утверждать, что до Радищева в русской передовой общественно-политической мысли, независимо от того, кем были ее носители: дворянами, разночинцами, вельможами, учеными и т. п., решение крестьянского вопроса даже самыми радикально настроенными умами мыслилось как решение его прежде всего в интересах государства и дворянства, и лишь попутно, поскольку решалась эта первая, важнейшая задача, в интересах крестьян, но при этом обязательно без их участия. Только Радищев признал права крестьян на революционное, с оружием в руках, решение крестьянского вопроса.

Лекция 15 Крестьянский вопрос в творчестве народных масс — челобитных, наказах, подпольной политической литературе и в фольклоре