Нина Эптон - Любовь и французы

• Название: Любовь и французы
• Автор: Нина Эптон
• Издательство: Издательство «Урал Л.Т.Д.»
• Жанр: Культурология
• Год: 2001
• ISBN: 5-8029-0116-0

Российскому читателю предоставляется уникальная возможность познакомиться с серией книг Нины Эптон — английского литератора, искусствоведа, путешественницы,— посвященных любви во всех ее проявлениях и описывающих историю развития главнейшего из человеческих переживаний у трех различных народов — англичан, французов и испанцев — со времен средневековья до наших дней. Написанные ярким, живым языком, исполненные тонкого юмора и изобилующие занимательными сведениями из литературы и истории, эти книги несомненно доставят читателю много приятных минут.

---

Мадам д’Эпинэ, которой сплетня Дюкло начинала слегка надоедать, не стала расспрашивать о том, что произошло на пресловутом оперном спектакле, однако Дюкло сам ей обо всем рассказал три недели спустя. «Полиции, на самом деле,— восклицал он,— следовало запретить эти сборища. Полдюжины вечеров вроде этого хватит, чтобы отправить в госпиталь всю вашу семью. Но я с ними поговорил. Я прямо высказал им все, что о них думаю. Я верю, что даром мои усилия не пропадут. Должен вам сказать, я видел там многих, кому нечего было делать в Опере. Считайте, что весь двор, да что там — весь город. И все ваши друзья были там».— «Возможно,— намекнула мадам д’Эпинэ,— они пришли туда с той же целью, что и вы». Но когда хитрый Дюкло как бы между прочим добавил: «Франкёйль тоже там был. Он взял младшую сестру»,— она побледнела. «О чем вы?» — «Да это же знает весь Париж. Ваш муж спит с Роз-старшей, а Франкёйль — с младшей. Это секрет полишинеля». Вскоре после этой беседы муж мадам д’Эпинэ рассказал супруге, что Дюкло сам ввел Франкёйля в общество девиц Роз. Бедная женщина не знала что и думать.

Тем временем ее золовка, мадам де Жюлли, влюбилась в знаменитого оперного певца Жельотта и навязала мадам д’Эпинэ против ее воли роль своей наперсницы. «Но я думала, что ваш муж вас очень любит!» — простодушно возражала мадам д’Эпинэ. «Он думает, что любит,— сказала мадам де Жюлли, улыбаясь,— и будет весьма удивлен, если кто-то выскажет противоположное мнение. Но он никогда не изменит ради меня ни одной, даже самой мелкой, из своих привычек. (Большинство его увлечений, кстати, дорого обходились. В частности, в то время этот господин начал интересоваться коллекционированием антиквариата и драгоценных камней.) Мадам де Жюлли просила свою невестку позаботиться о том, чтобы, когда они в следующий раз соберутся на охоту, ее и Жельотта поместили в соседних апартаментах.

Спустя несколько месяцев, после долгого отсутствия, она нагрянула к своей невестке как снег на голову. Мадам д’Эпинэ упрекнула золовку, что та пренебрегает ее обществом.

«Да, да, вы правы,— признаю. Но давайте не будем больше об этом. Слушайте внимательно».— «Чего вы хотите на этот раз?» — «Помогите мне избавиться от Жельотта».— «Что?» — «Я больше не люблю его».— «Я вам говорила, что эта связь долго не продлится!» — «Да, но ваше пророчество было неверным, поскольку вина за это лежит целиком на нем, а не на мне».— «Уверена, этого не может быть... он обожает вас!» — «Я вам говорю: это не моя вина. Он теперь настолько ко мне привык, что даже не дает себе труда делать мне комплименты. Вы согласитесь, что в таком случае от любовника мало толку, не так ли?» — «Но его поступки...» — «Вздор, сестрица, вы не понимаете. Он остывает, и это меня не устраивает. В любом случае, я люблю еще кое-кого и решила привязаться к нему всерьез. Вы должны помочь мне уговорить Жельотта, а когда подготовите почву, я сама с ним поговорю, потому что не хочу быть предательницей по отношению к нему».— «Умоляю вас, не возлагайте на меня эту миссию. Я уверена, что Жельотт умрет от горя».— «Разумеется, нет. Мужчины не очень-то полагаются на красавиц. Доказательством тому служат ревность и недоверие, которые сквозят во всех их галантных речах. Закон для обоих полов должен быть одинаковым. Давайте, по крайней мере, будем с ними более искренними, чем они с нами. Я принимаю участие в Жельотте, я не хочу видеть его несчастным, в противном случае я пойду и скажу ему все сама, но он будет плакать, а я не в силах терпеть, когда люди плачут. Кроме этого, я могу оказаться достаточно слабой, чтобы уступить, тогда я предам шевалье X. Я никогда себе этого не прощу».— «Меня восхищают ваши угрызения совести!» —«Кстати, если вы завтра будете дома, то я приеду к вам вместе с шевалье».— «Нет, прошу вас, не надо. У меня нет желания оказаться замешанной в новую интригу».— «Как вы жестоки! Слово «интрига» такое противное моему слуху...»

Несчастный Жельотт! Он не имел никакого представления о том, что случилось, и не обращал внимания на попытки мадам д’Эпинэ объяснить положение.

Спустя несколько лет мадам де Жюлли, умирая от оспы, вручила мадам д’Эпинэ ключ от своего письменного стола; та сочла, что умирающая просит ее поскорее пойти к ней в кабинет и предать огню ее любовные послания, прежде чем бумаги попадут в руки месье Жюлли и он узнает то, о чем и не подозревал. Страсть к античности не дала этому джентльмену горевать о жене, всю свою печаль он израсходовал на мавзолей, который воздвиг на ее могиле. Жан-Жак Руссо организовал визит к овдовевшему супругу, заключив накануне пари, что «художник одержит верх над вдовцом». Когда они вошли в дом, месье Жюлли пролил несколько капель слез, но, когда он пустился в объяснения, касавшиеся тонкостей произведения искусства, которое он заказал в память об усопшей, слезы высохли и энтузиазм художника одержал победу над всеми остальными чувствами. «Я выиграл мое пари!» — разражаясь хохотом, воскликнул Руссо.

Месье д’Эпинэ был должен месье де Жюлли крупную сумму (186 тысяч луидоров), а документы, касавшиеся этого долга, хранились у его жены. После ее смерти этих документов нигде не могли найти, а горничная видела, как мадам д’Эпинэ жгла какие-то бумаги в кабинете ее покойной госпожи, и на женщину, действовавшую с самыми благородными намерениями, пало подозрение. В конце концов пропавшие документы нашлись — мадам де Жюлли отдала их нотариусу,— но сплетни тем временем распространялись, и мадам д’Эпинэ избегали в свете. Энциклопедист Гримм дрался на дуэли, вступившись за ее честь. Дюкло был в бешенстве, когда она настояла на том, чтобы принять Гримма и поблагодарить его за заступничество. «Все будут говорить,— возражал Дюкло,— что Гримм ваш любовник». Но мадам д’Эпинэ, которой совершенно опротивел Дюкло, не пожелала его слушать. Они поссорились, и мадам д’Эпинэ попросила Дюкло больше никогда не бывать у нее. После этого Дюкло повсюду распускал о ней злобные и лживые слухи, которые в конце концов дошли до целомудренных ушей Дидро, чем тот был совершенно потрясен. Ведь Гримм, его хороший друг, был влюблен в столь «ужасную» особу... Однажды после обеда Дидро поспешил к нему, чтобы «открыть тому глаза» и наставить на путь истинный,— эту услугу добрые друзья проделывают всегда с таким удовольствием... Много времени спустя Гримм рассказал мадам д’Эпинэ об этом случае, и она описала его в своих Мемуарах.

Дидро сперва не знал, с чего начать. «Усевшись перед камином Гримма, я подыскивал слова для разговора, бывшего целью моего посещения. Я говорил себе: “Я нанесу ему смертельный удар, если он сильно влюблен. Ничего, я должен сказать. Про-молчать было бы еще более жестоко”. Итак, я начал разговор о женщинах вообще, об их недостатках и достоинствах, о времени, которое они отнимают у писателя. Гримм подхватил эту тему с некоторым воодушевлением и заговорил о вдохновении, которое вызывала в нем мадемуазель Фель: “Всякий раз, уходя от нее, я чувствовал себя окрыленным и способным на создание величайших творений”.— “Да, несомненно,— отвечал я.— Я помню, в каком ужасном состоянии вы находились, когда между вами все было кончено. Как она жестока! Вы два месяца были между жизнью и смертью! После этого я пришел к выводу, что для человека чувствительного важно с чрезвычайной осмотрительностью подходить к выбору женщины, которая, по его мнению, сделает его счастливым. Очень легко понять необходимость определенных правил поведения, но крайне трудно следовать им. К примеру, каждый готов бунтовать против нашей брачной системы с ее несуразностью и несправедливостью, но тем не менее, выдавая замуж свою дочь или племянницу, люди находят разумным пользоваться ею. А теперь — как насчет других связей? Являются ли они более разумными?” — “Нет, конечно”.— “Они всегда заканчиваются большим горем, не для одной, так для другой стороны”.— “Верно, верно”.— “Друг мой, вы согласны со всем, что я говорю, и это доказывает справедливость моего первоначального утверждения”.— “Какого?” — “Что ничего нет легче, чем принять добрый совет, и нет ничего труднее, нежели ему последовать”.— “А что побуждает вас применять эту максиму ко мне?” — “Я знаю,— вздохнул я,— вы готовите себе большое огорчение”. Гримм стойко отрицал это и начал говорить о своей любви к «пресловутой» мадам д’Эпинэ. “И вы всерьез полагаете, что эта женщина принесет вам счастье?” — “Больше чем любая другая женщина, какую я знал когда-либо”.— “Увы, мой бедный друг,— сказал я,— тогда вы погибли!”»

Гримм расхохотался, видя Дидро в таком похоронном настроении, и после небольшого расследования установил источник сплетни, направленной против его новой любви. Зная Дюкло слишком хорошо, он не поверил ни единому слову из смехотворных россказней, которые тот поведал его другу. Но прошло много времени, прежде чем осторожный энциклопедист убедился, что его мнение об этой очаровательной женщине (которую с Гриммом разлучила только смерть — она скончалась в 1783 году, двадцать лет спустя после этих событий — и которая, когда Гримм уезжал за границу, была способна поддерживать его переписку на литературные темы с многочисленными немецкими принцами) было ошибочным.