Роберт Арп - Философия Южного Парка: вы знаете, я сегодня кое-что понял

• Название: Философия Южного Парка: вы знаете, я сегодня кое-что понял
• Автор: Роберт Арп
• Издательство: Blackwell Publishing Ltd
• Жанр: Публицистика
• Год: 2007

Ложка меда поможет выпить самое горькое лекарство, а помощь массовой культуры позволит продраться сквозь паутину Канта. У философии в течение нескольких столетий была проблема с пиаром. Эта серия книг призвана изменить такое положение дел, показать, что философия — часть нашей жизни, и нужна она не только для того, чтобы отвечать на глобальные вопросы типа «Быть или не быть?», но и для ответов на такие маленькие вопросы как «Смотреть или не смотреть Южный Парк?» Глубокие размышления о телевидении, фильмах или музыке не сделают вас ни «чайником», ни «полным идиотом». Зато они могут сделать вас философом, тем, кто верит, что неизученная жизнь стоит того, чтобы ее прожить, а ранее пропущенный мультфильм — стоит просмотра.

Книга состоит из статей разных авторов (в осн. доценты и профессора кафедры философии), под редакцией Р. Арпа.

---

Рассмотрим, название этого раздела, «Похищение детей — это не смешно!», которое также носит эпизод Южного Парка. Это название может означать, что в похищениях детей не должно быть ничего смешного. В этот раз, мы поговорим об эстетической стороне вопроса — корректно ли, оправдано и уместно ли вообще смеяться над этим. В этом эпизоде утверждают, что в похищении детей — нет ничего смешного, также как Картман, критикуя «Гриффинов» в серии «Мультипликационные Войны, Часть I», заявил, что «Гриффины» — это не смешно, потому что там используют абсурдные развязки, не имеющие ничего общего с сюжетом. Так что, если кого-то забавляют «Гриффины», то в эстетическом смысле они смеются, хотя не должны. Не то чтобы они делали что-либо аморальное — это просто ошибка в суждениях, в определении эстетических качеств «Гриффинов»; в этом смысле, они только сделали что-то «неуместное». В таком толковании, «Похищение детей — это не смешно» просто означает, что похищение детей — это не комедия. Но нет в этом ничего с моральной точки зрения верного или ошибочного; это просто неправильно.

Этот разговор об уместности может представляться совершенно нелепым, поскольку предполагается, что есть объективное понятие чего-то действительно смешного. Философы иногда говорят, что нечто является объективным настолько насколько это разумонезависимо, поскольку существование и свойства объекта не зависят от разума и коллективного сознания. В этом смысле, то, что данное нечто смешно — явно не объективное суждение, так как что-то смешное тесно связано с человеческим чувством юмора. Таким образом, если бы не было коллективного сознания, для которого нечто — смешно, тогда не может быть ничего, что смешно.

Однако, философы также говорят, что суждение или заявление объективны, поскольку свободны от мыслей и импульсов частного разума. Это иногда называют эпистемической объективностью, межсубъективностью, или объективностью по соглашению. Возьмем заявление, что похищение детей является нравственно неправильным. Зависимо от разума или нет, это заявление не подчинено капризам чьей-то личности. Оно может подвергаться коррекции, то есть — мы можем честно сказать, что если кто-то, кто думает что похищение детей — это хорошо — ошибается, тогда как мы не можем сказать то же самое о ком-то, кто думает, например, что шоколад — лучше чем ваниль. Как и откуда бы мы их не получили, есть нормы, которыми мы можем законно оценить суждения с позиции морали. Таким же образом, нечто может быть смешным не только в зависимости от личного вкуса. Мы думаем, что с людьми, которые не смеются над грязной сукой — мамой Картмана, что-то не так; мы бы не пытались переубедить их или объяснить им шутки, если бы мы не думали так. Уместность как раз и предполагает, что нечто, являющееся забавным — объективная оценка. Однако данный вид объективности не является здесь достаточным: он говорит — нечто по-вашему смешное (или не смешное), вовсе не обязательно смешно (или не смешно).

Эстетический вопрос, однако, не единственный вопрос, который может быть поднят. И это, вероятно не то, на что кто-то, сказавший: «похищение детей — это не смешно!», пытается указать. Иногда, говоря, что нечто не смешно — мы фактически подразумеваем, что нравственно неправильно смеяться над этим. Это — этический вопрос. В этом смысле, похищение детей — это не смешно, потому что мы были бы нравственно ужасными людьми, если бы смеялись над чем-то столь трагическим и ужасным. Та же самая вещь — случай, когда зритель на концерте Тимми и Лордов Подземелья говорит: «Мальчики! Вы не должны смеяться над Тимми! Он — инвалид! Вы сами хотели быть стать инвалидами? Вы думаете, что это было бы забавно?» Таким образом, смеяться над инвалидами — убого, Вы не должны делать этого с точки зрения нравственности (этический вопрос). Но это не значит, что Вы не должны смеяться над ними, потому что делать так — неуместно (эстетический вопрос).

Такими двумя путями можно оценивать юмор. Проблемы начинаются, когда мы пытаемся совместить эти два аспекта этики развлечений. Рассмотрим следующее изречение об этике и здравом смысле, предложенное Рональдом де Соузой: «Смейся, когда смешно, стань взрослым и прекрати хихикать над грязными шутками, не смейся над калеками (если ты не один из них) и проявляй уважение. Проявлять уважение означает не смеяться (…) когда что-то слишком грустно, когда это было бы недобро, когда это оскорбит священную память и когда это может оскорбить мать, страну или религию». Если верить де Соузе, то немногое из Южного Парка вышло бы из-под цензуры. Ближе к сути, однако, то, что де Соуза говорит нам «смеяться, когда смешно», в то время, как остальная часть его изречения, имеет отношение ко всему, над чем нравственно неправильно смеяться. Де Соуза не в состоянии сделать различие между этими двумя путями оценки, согласно которым, мы не должны смеяться над чем-то, или потому что это не соответствует тому чтобы смеяться, или потому что это было бы плохо с нравственной стороны.

В подобной путанице не просто разобраться в повседневной жизни. В соответствии с философской позицией, известной как эстетический морализм, эстетические качества объекта зависят от его моральных качеств. В самой крайней форме, эстетические качества произведения, полностью определяются его моральными качествами; безнравственное произведение искусства просто не может быть эстетичным, а высокоморальное искусство — доставляет эстетическое наслаждение. В умеренной форме, нравственные качества произведения искусства способствуют, в какой-то мере, иллюстрации его эстетических достоинств и недостатков. В обоих случаях, эстетические моралисты отрицают, что суждения об этических и эстетических качествах произведения имеют отдельные, независимые оценочные базы.

Хотя это разительно отличается от того, что нормальный человек может думать об искусстве, Южный Парк — это творчество, сознательно нацеленное Стоуном и Паркером на наше эстетическое наслаждение. В этом случае, эстетическое наслаждение принимает конкретную форму — комедии. Если эстетический морализм прав, то Южный Парк — это не очень смешно, или совсем не смешно, так как он — морально плохой. Конечно, эстетической морализм намеренно пытается сделать эстетические суждения зависимыми от суждения о том, каковы нравственные качества произведения, просто утверждая, что нечто объективно смешное зависит, по крайней мере частично, от того, насколько это нравственно хорошо и хорошо ли вообще.

Итак, согласно большинству работ об эмоциях, иметь эмоцию — значит видеть некий аспект мира определенным способом. Например, боятся пауков — означает видеть в пауках угрозу или даже нечто зловещее, не просто паука. Таким образом, испытывание чувств — ключ к пониманию некоторых предполагаемых свойств предмета (что пауков нужно бояться). С помощью эмоций, таким образом, можно оценивать, как точно они представляют свойства объектов — если пауки фактически не угрожающие или зловещие, боязнь их является неправильной, хотя и объяснимой (их действительно не стоит бояться, даже притом, что арахнофоб сказал бы иначе).

Аналогично, если Вы чувствуете, что нечто кажется Вам смешным — это ключ к нормам того, что можно подвергать осмеянию. Можно подумать, что, так как все нормы описывают реакции и действия, мы автоматически говорим об этических нормах. Но не все нормы являются этическими. У эстетических и этических норм — различные цели. Цель эстетических норм — то, что красиво или, в нашем случае, занимает специфическое место в эстетическом удовольствии, то есть юмор. Они описывают то, что должно быть сделано, когда кто-то хочет сделать нечто красивым или даже — что должно быть сделано, чтобы оценить красивое. Этические нормы стремятся к тому, что считается правильным или приемлемым для человеческого процветания. Они предписывают то, что должно быть сделано под страхом морального осуждения. Можно видеть, насколько эти цели независимы и иногда дико расходятся, когда мы рассматриваем, возможность чего-то быть красивым, но не являться частью человеческого процветания. Пока это так, даже связанные утверждения, что нечто может быть забавным, но вредным или нравственно похвальным, но уродливым, противны эстетическим моралистам, эстетические и моральные цели — независимы друг от друга.

Так, почему все столь это важно? Во-первых, полезно иметь ясность о том, какая цель преследуется в этой главе (моральный вид). Также полезно осветить, где находятся пределы моральной оценки (что является правильным или хорошим, что является неправильным или неподобающим). Но наиболее важно то, что пока эстетическая страсть к морализированию ложна, факт, что Южный Парк забавен, не снимает вопрос, правильно ли для нас — смеяться над ним. Помните, согласно эстетической страсти к морализированию, только те художественные работы, которые нравственно достойны или допустимы, должны доставлять эстетическое удовольствие или, по крайней мере, менее эстетически и нравственно приемлемые художественные работы, должны нравиться нам меньше, чем могли бы. Дэвид Юм (1711–1776), классический моралист, пишет, что, когда произведение искусства нравственно нежелательно, мы никогда не сможем «обсмаковать композицию» и не будем делать так, даже если бы могли. Южный Парк — это смешно, действительно смешно; Вы не читали бы это, если бы все мы не думали так. Мы «смакуем» его, пользуясь терминологией Юма. Нет никаких споров о забавности Южного Парка. П'нятненько. Но так как эстетический и моральный вопросы независимы друг от друга, вовсе не обязательно смеяться над любовью Хеннифер к буррито.