Марек Малятынский - В тени Канченджанги

• Название: В тени Канченджанги
• Автор: Марек Малятынский
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1983

В 1974 году польские альпинисты совершили восхождение на одну из высочайших вершин Гималаев и мира ― Кангбахен.

Книга написана одним из участников восхождения о драматических событиях подъема.

---

— Здесь следует… укрепить… перила, — выдавил прерывающимся голосом Юзек.

Теперь вверх по снежному коридору. Страхуясь на каждом отрезке, мы медленно одолевали высоту. Но после очередного нагромождения, казавшегося последним, дорогу нам преградила широченная трещина. Ни слева, ни справа обойти ее было невозможно. Решили возвращаться.

К половине пятого мы добрались до базового лагеря.

— Как ваши дела? — Вальдек был полон нетерпения.

Через ледник дорога проложена. Сначала возле морены, потом по ущельям. Мы добрались почти до плато, метров на полтораста выше снеговика, но дальше подходящего пути не нашли, — информировал Юзек.

Оценив наши успехи, Вальдек обдумывал дальнейшие планы.

— Ребята, все не так уж плохо. Дорогу через ледопад, судя по вашим сегодняшним темпам, нетрудно преодолеть. Нам следует только пораньше выйти из лагеря, тогда не придется долго барахтаться в рыхлом снегу. Завтра попытаемся найти выход на плато. Прихватим с собой «турню», бутановую горелку и заночуем.

— Великолепно, днем позже мы отправимся вслед за вами, а если вы успеете разбить лагерь один, прихватим дополнительные палатки и начнем прокладывать дорогу дальше… А завтрашний день проведем на базе. Надо просушиться: все мокрое, погреемся на солнце. — Я потянулся, демонстрируя блаженство, охватившее меня при одной мысли о завтрашнем дне.

— Неужели вы так переутомились, что нуждаетесь в отдыхе? — Вальдек удивленно поднял брови.

— После такого дня?! — Юзек презрительно пожал плечами.

— Дело в том, что у меня для вас есть работа. На кухне кончилось топливо, надо спуститься в долину за дровами, — пояснил Вальдек. — С вами отправятся Сонам и Джепа.

— Но ведь есть нефть, купленная в Тапледжунге, — напомнил Рогаль.

— Нефть пока трогать не будем. А сегодня мы сожгли последний хлам, оставшийся от японского лагеря.

Надо, значит, надо! Мы безропотно подчинились. Пришли Соболь и Гардас. Мы отвлеклись от сборов, связанных с завтрашним странствием.

— Отдайте нам кошки, — буркнул Соболь. С лица его сходила кожа.

— Минуту, маэстро, дай человеку прийти в себя. Лучше погляди, что проделало солнце с физиономиями твоих коллег.

— А что я говорил! — просиял он. Обнаружив таких же пострадавших, он почувствовал себя менее обделенным судьбой.

После обеда мы направились в палатку. Похолодало, и полчаса спустя меня после дня, проведенного на солнцепеке, начала бить отвратительная дрожь. Все постепенно укладывались, одетые в куртки и пуховые штаны. Мы с Юзеком, лежа рядом, лениво следили за тем, как Вальдек ползал на четвереньках. Его учащенное дыхание оставляло в темной глубине палатки белую полоску пара. Было чертовски холодно, но наши прижавшиеся друг к другу тела медленно разогревались.

— Может, через неделю прибудет караван, а с ним и спальные мешки, — размечтался Юзек.

Мы замолчали. Возможно, через неделю, а может, и раньше.

20 апреля

Меня разбудили голоса снаружи. Соболь, повысив голос, требовал еды. Вальдек пытался в чем-то убедить его. Потом все стихло. Ага, сообразил я, они ведь сегодня отправляются в горы, можно чуточку подремать.

Я взглянул на Юзека — он сладко спал, свернувшись в клубок. Уже целиком оправдывая свою лень, я собирался было лечь поудобнее, когда в рукаве палатки появилась поросшая темной щетиной физиономия Вальдека:

— Марек, вам надо отправляться вниз за дровами, пора вставать!

«Черт возьми, даже уходя, он спешит позаботиться, чтобы мы хорошо потрудились за день!» — подумал я, но буркнул только:

— Ладно, сейчас встаю!

Вокруг белым-бело, как и ежедневно после ночного снегопада. Палатки, кухонная крыша, камни — все было покрыто снежными шапками и блестело так, что вызывало резь в глазах: нужно было надевать защитные очки. Парни стояли возле кухни, торопливо допивая чай. Соболь в своей забавной вязаной шапчонке, Вальдек в шлеме и Анджей Гардас, прикрывший лицо широкой марлевой повязкой. Каждый, как мог, стремился защититься от солнца.

Обмен последними репликами, Марек протянул Вальдеку несколько бамбуковых вешек, короткие пожелания счастливого пути, и они двинулись шагом дровосеков, отправляющихся на рубку леса.

Заметно потеплело. В нагретой солнцем нише ледника, где располагался наш базовый лагерь, снег быстро таял. Кангбахен и Белая Волна были покрыты свежим, стерильным слоем белизны, на ледопаде исчезли припорошенные снегом, различимые вчера издалека желтые и серые нагромождения — бровки трещин.

— Им заранее придется связаться, старых следов и трещин не видно. — Марек словно читал мои мысли.

После завтрака мы, разморенные, сидели на камнях, вглядываясь в разноцветные точки на белой поверхности ледника, когда появились уже готовые Джепа и Сонам.

— Sahb, we go now! (Саиб, мы отправляемся!) Мы заготовим внизу дрова и дождемся вас, — вопросительно обратились они к нам.

— О'кей! Идите. Мы вас нагоним.

Мы вышли часом позже. Юзек был в длинных брюках, Марек Рогальский и я облачились в шорты: пусть ноги загорят. Всего лишь десятый час, но камни на леднике уже освободились от снежного покрова. Солнце светило так сильно, что мы шли в защитных очках и шапочках с козырьками, глядя под ноги, чтобы искрящийся лед как можно меньше слепил глаза. Через два часа мы достигли того места у нижнего края ледника, откуда двумя днями раньше повернули назад.

Ниже спуститься не удалось. Поверхность ледника была изрезана огромными трещинами и озерцами, заполненными водой. Нужно было вести траверс по боковой морене. Там нас настиг первый порыв приятно охлаждающего ветра. Мы сразу приободрились, а так как держались рядом, могли переговариваться. Юзек жаловался на обожженные солнцем губы: боль мешает ему есть.

— А в общем, чёрт подери, я чувствую себя недурно, — бормотал он.

Час спустя мы добрались до лужайки у старой морены ледника Канченджанга. На траве развалились усталые Джепа и Сонам. Их носилки доверху набиты толстыми ветками кустарника, покрывавшего склоны морены.

— You are speedy boys! (Вы проворные ребята!)

— Sahb, we go help you! (Саиб, мы вам поможем!) Шерпы встают и вместе с нами направляются к ближайшему склону. Под ударами кукри, непальского ножа, падают толстые ветви и выступающие из-под дерна корни. Наши заплечные носилки почти доверху забиты, но шерпы продолжают трудиться. Тяжеловато, но ничего не поделаешь, гордость не позволяет нам протестовать.

Наконец все. Джепа и Сонам, явно довольные собой, казалось, не замечают, что мы едва встали на ноги.

За укладкой дров мы не заметили, как на небе появились темные тучи, а ветер сделался холодным и резким. Похолодало, и наши ноги покрылись гусиной кожей. Какая жалость, что мы не натянули теплые брюки. Мы шли медленно, сгорбившись под тяжестью ноши. После получасового пере хода — первый привал. Мы сбросили со спины груз и молча улеглись. Предусмотрительные шерпы захватили с собой пачку галет и эти скромные запасы поделили на пятерых.

— Половина третьего. После четырех надо быть в лагере, — объявил Юзек. — Пора отправляться.

С ним вместе поднялись и шерпы. Мы с Мареком безучастно наблюдали за тем, как они удаляются, я впал в пессимизм при мысли, что останусь один на один с этим грузом и своей усталостью. Хорошо хоть Рогаль рядом.

Вся тройка скрылась за гребнем морены, когда мы поднялись на ноги. Это еще долина Канченджанги, перед нами порядочный отрезок пути. У входа в долину Рамтанг мы основательно «дозрели», иными словами, выдохлись.

Мы растеряли тепло, накопленное за время интенсивного марша. Ветер сделался порывистым и пронизывающим.

Крутой подъем вел на боковую морену и дальше, до четко обозначенной тропы, бегущей по дну котловинки между склоном пика Уэдж и высоким моренным валом. День был на исходе, солнце скрылось за тучами. Груз, жажда и пронизывающий холод оказались единственными дорожными впечатлениями.

«Проклятие! Может, выбросить к черту часть дров?» — одолевали меня предательские мысли.

Опередив на несколько десятков метров Рогаля, я обернулся, ища на его лице такое же недовольное выражение. Однако лицо его было непроницаемо. Он шел медленно, но упорно, до минимума ограничив передышки. Переход с дровами — частица нашего альпинизма. В этом нет никакой романтики, ничего от лестного для нашего тщеславия риска, ничего связанного с приключением. Только тяжелый труд и короткий приказ: базовому лагерю необходимо топливо!

Около пяти мы спустились с морены на ледник. Впереди, в нескольких сотнях метров, желтела куртка Юзека, а еще дальше виднелись крохотные силуэты шерпов.

Сколько времени тянется этот переход? Свыше трех часов. Когда мы сделали очередную передышку на большом ледовом гребне, я достал из кармана две уцелевшие конфеты. Держа их под языком, мы попивали едкую, холодную воду из ледникового ручейка.