Люк Райнхарт - ДайсМен или человек жребия

• Название: ДайсМен или человек жребия
• Автор: Люк Райнхарт
• Издательство: СОФИЯ
• Жанр: Психология
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91250-824-0

Безбашенная книга и потрясающая пародия на психоанализ, «Дайсмен» увлекателен, насмешлив и шокирующ, настоящий диверсант в тылу американской поп-культуры. В общем — самый культовый бестселлер наших дней.

Одолеваемый депрессией психоаналитик Люк Райнхарт живет с женой и двумя детьми в Манхэттене. Восточная и западная философии с их тщетой объять смысл и бессмысленность его уже просто бесят. Однажды он рискнул доверить игральному кубику выбор своих поступков — и вскоре понял: единственный путь спасения души — позволить все решать жребию. Катясь, как кубик, сквозь секс и психотерапию, Люк распространяет новую религию, забавно сочетая проповеднический пыл и собственную развращенность, ставя дыбом и свою жизнь, и мир вокруг.

---

— О.

Говорит раввин Фишман:

— Может быть, нам стоит поговорить о чем-то другом, миссис Виплтон. Не могу видеть, как ваша прекрасная программа губится полоумным.

[Доктор Райнхарт появляется и остается на экране в течение всего следующего эпизода, его глаза и трубка нацелены на зрителя.]

— О, благодарю вас, раввин Фишман, за вашу чуткость. Но думаю, мы должны попытаться проанализировать религию доктора Райнхарта. Спонсор заплатил именно за это.

— Заметьте, у него нет тика, — доктор Д.

— Что это значит? — раввин Ф.

— Он не нервничает.

— О.

— Я бы хотел ответить на ваш второй вопрос, миссис Виплтон. [отец В.]

— Э-э-э… на какой именно?

— Второй вопрос можно сформулировать таким образом: «Боже мой, наверное, мы должны обсудить, почему религия Жребия привлекает некоторых людей».

— О да.

— Могу я ответить сейчас?

— О да, пожалуйста. Продолжайте. Обвиняющий голос отца Вулфа резко звучит с экрана, с которого смотрит доктор Райнхарт:

— Дьявол всегда искушал людей через яркие личины… э-э… посредством хлеба и зрелищ… э-э-э… и пустых обещаний… хм. Я думаю…

— Вот интересно, а если он никогда не выйдет из этого состояния? — перебивает раввин Фишман.

— Прошу прощения! Я говорю, [отец Вулф].

— О, он из него выйдет, — говорит доктор Дарт. — Постоянный кататоник выглядит более напряженным, но менее настороженным. Райнхарт же, очевидно, просто притворяется.

— Как людей может интересовать такая чушь? — спросил раввин Фишман.

— Я полагаю, он не всегда такой, не так ли? — спрашивает миссис Виплтон.

Говорит отец Вулф:

— Перед тем как мы вышли в эфир, он довольно мило поговорил со мной, но ему не удалось меня одурачить. Я знал, что это всего лишь… э-э… хм… уловка.

— Доктор Дарт, может быть, вы хотели бы прокомментировать, чем религия Жребия привлекает своих последователей, — говорит миссис В.

— Смотрите, он опять выдыхает, — говорит раввин Фишман.

— Не обращайте на него внимания, — говорит доктор Дарт, — мы ему подыгрываем.

Говорит отец Вулф:

— Миссис Виплтон, я должен обратить ваше внимание, что вначале вы попросили меня ответить на этот вопрос и что доктор Дарт грубо меня перебил, прежде чем я успел закончить.

[Тишина. Теперь на экране миссис Виплтон. Открыв от изумления рот, она смотрит вправо.]

— О Боже, — говорит она.

— Господи Иисусе, — раздается за кадром голос кого-то из участников.

[Грохот, два или три женских вопля в зрительном зале.]

— Что, черт возьми, происходит?

— ОСТАНОВИТЕ ИХ! [Бам!]

Мы видим миссис Виплтон, по-прежнему с открытым ртом, она поднимается и нервно крутит в руках микрофон. Пытается улыбнуться:

— Уважаемая публика, будьте добры…

— А-а-а-ааааааааааааххх… — долгий крик.

— Заткните ее!

[Камера резко отъезжает и дает общий план зрительного зала. Останавливается на двух вооруженных мужчинах, один белый, другой негр; они стоят у дверей в конце зала, один что-то высматривает, другой бросает гневные взгляды на публику. Затем, по неясным причинам, камера возвращается к доктору Райнхарту; он вынимает изо рта трубку, выдыхает воздух и возвращает трубку в рот, чтобы продолжить ее жевать.]

— Бобби взял лифты?

— Мы в эфире?

[Бах, бах-ба-бах.]

— А если они взяли Бобби?

— Оставайтесь на местах! Оставайтесь на местах или мы будем стрелять!

— Мы в эфире?

— Пойди, спроси Эрика, что…

Бам-бам-бам-бам-бам.

— Осторожно!!

[Снова грохочут выстрелы, Райнхарт исчезает с экрана, сменившись вооруженным мужчиной; он падает [хватаясь за живот]. Двое мужчин с пистолетами стреляют куда-то мимо публики. Один из них со стоном падает. Другой прекращает стрелять, но продолжает всматриваться во что-то.]

— Мы в эфире? — раздается опять мужской голос.

[Добродушное лицо доктора Райнхарта вновь появляется на домашнем экране. Но не по центру, поскольку камера, которая случайно наведена на него и случайно передает изображение в эфир, брошена оператором. Теперь он сидит тихо среди публики, пытаясь выглядеть естественно, но поскольку все остальные зрители в ужасе, он заметен, как голый на похоронах.]

— Так, Чарли, наводи свою камеру сюда; наши парни в аппаратной сделают остальное.

— Где Малколм? Он собирался представить Артуро.

— У него… у него…

— О. Да.

— Леди и джентльмены, Артуро Икс.

С экрана по-прежнему смотрит доктор Райнхарт.

— Я в эфире? — слышится чей-то голос.

— Он в эфире?

Доктор Райнхарт выдыхает.

— Где Эрик?

— Да что с вами, парни, черт возьми? — кричит кто-то.

[Камера перемещается на сплетенные ноги раввина Фишмана, а затем на Артуро Икс, он напряжен, стоит спиной к камере и смотрит в сторону аппаратной.]

— Ты в эфире, — раздается приглушенный крик. Артуро разворачивается к камере.

— Черные братья и белые ублюдки мира… Вокруг его шеи возникает рука в серой фланели и белая кисть; вплотную за лицом Артуро видно лицо доктора Дарта.

— Брось пистолет, ты, или я пристрелю этого человека, — говорит доктор Дарт кому-то справа.

— В аппаратной, ты! — кричит доктор Дарт. — Ты! Брось пистолет и выходи с поднятыми руками.

Лицо Артуро становится не таким напряженным, и зритель замечает, что доктор Дарт выглядит так, словно душат его. Мы видим длинную руку в черном костюме и громадную белую кисть, крепко охватившую его шею, а рядом с лицом доктора Дарта появляется лицо доктора Райнхарта, он по-прежнему с трубкой во рту и смотрит доброжелательно. Артуро вырывается из рук Дарта, и зритель видит в другой руке доктора Райнхарта пистолет, который утыкается доктору Дарту в бок.

— Куда мне стрелять? — слышится голос за кадром.

— Стреляй в меня, — говорит Артуро.

[Камера медленно переходит от спокойной борцовской позы двух психологов, скользит по полным ужаса и замешательства лицам миссис Виплтон и раввина Фишмана, по опустевшему стулу отца Вулфа и останавливается на Артуро, он всё еще тяжело дышит, но смотрит в камеру пристально и искренне.]

— Черные ублюдки и белые братья мира… — начинает Артуро. По его лицу пробегает страдальческое, недоуменное выражение. Он говорит: — Черные братья и белые ублюдки мира, сегодня мы захватили эту телепрограмму, чтобы донести до вас некоторые истины, которых вам не скажут ни в одной программе, разве что под дулом пистолета. Черный человек…

[Ужасный взрыв в задней части студии прерывает Артуро. Вопли. Одиночный «бах».]

— Пожар!!

[Слышны вопли, несколько голосов подхватывают крик о пожаре. Артуро смотрит направо и орет:

— Где Эрик?]

— Выбираемся отсюда! — кричит кто-то.

Артуро нервно поворачивается к камере и начинает говорить о том, как сложно быть черным человеком в белом обществе и как сложно найти способ сообщить о своих бедах белым угнетателям. Перед ним плывет дым, а кашель, звучавший раньше только время от времени, теперь раздается за кадром с пулеметной регулярностью.

— Слезоточивый газ, — кричит кто-то.

— О нет, — кричит женщина и начинает рыдать.

Бах. Бабах.

Снова вопли.

— Уходим!

Артуро, постоянно бросая взгляды направо и время от времени замолкая, продолжает свою речь, всякий раз, когда находит время, искренне глядя в камеру.

— …Угнетение настолько всеобъемлюще, что ни один черный человек не может сделать и вдоха без того, чтобы десять белых не стояли на его… груди. Никогда больше не будем мы покорно пресмыкаться перед белыми свиньями! Никогда больше не будем мы соблюдать законы белой несправедливости! Никогда больше не будем мы притворно улыбаться и вилять хвостом перед… осторожно, Рэй!.. Там!., перед… э-э… белыми людьми, где бы то ни было. Мы больше не пойдем на унижения. Ни один белый, ни один белый… Рэй! Там! [Обмен выстрелами за кадром; Артуро пригибается, на его лице — смесь ужаса и ненависти, но он продолжает свою речь, невзирая ни на что.]

— …Ни один белый не может отнять у нас наше право быть услышанными, наше право сказать, что мы ВСЁ ЕЩЕ СУЩЕСТВУЕМ, что ваши попытки поработить нас продолжаются, и МЫ больше НИКОГДА НЕ БУДЕМ ПОКОРНО СНОСИТЬ ИХ ОТ ВАС! А-а-а.

«А-а-а» в конце его речи прозвучало совсем тихо, и когда он упал на пол, и телезрители дневной воскресной программы в последний раз мельком увидели его лицо, на нем не было ни страха, ни ненависти, только замешательство и удивление. Время от времени раздавались крики, стоны и выстрелы, дым или слезоточивый газ плыл перед телеизображением доктора Райнхарта, его трубка по-прежнему была у него во рту в состоянии постоянной эрекции, на глазах выступили слезы. На фоне предыдущих боевых действий нынешний звук казался спокойным и монотонным, и сотни зрителей собрались было переключить канал, когда перед человеком с трубкой появился мальчик, длинноволосый, красивый, в джинсах и в черной рубашке с открытым воротом, его голубые глаза блестят от слез.