Мари-Сисси Лабреш - Пограничная зона

• Название: Пограничная зона
• Автор: Мари-Сисси Лабреш
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-7516-0413-Х

Мари-Сисси Лабреш — одна из самых ярких «сверхновых звезд» современной канадской литературы. «Пограничная зона», первый роман писательницы, вышел в 2000 году и стал настоящим потрясением. Это история молодой женщины, которая преодолевает комплексы и травмы несчастливого детства и ищет забвения в алкоголе и сексе. Роман написан в форме монолога — горячего, искреннего, без единой фальшивой ноты.

В оформлении использован фрагмент картины Павла Попова «Летний день, который изменил жизнь Джулии»

---

На улице мокрядь, на сердце у меня тяжело. Да нет же, нет, бабуля! Ничего я не крала. Но она мне не верит. И никогда не верила. Не верит, что я в пять лет не била маму, когда она попыталась сбежать. Не верит. Ну да, я побила мать, но не нарочно. Клянусь! Не специально. Мама хотела пойти за бабушкой — та вышла купить молока — в одних носках, а дело было зимой. Бабушка тогда велела мне: Не позволяй ей выходить. Ее может сбить машина. Мне было до ужаса страшно, а она была такая сильная! Как все сумасшедшие… Вот я и кричала: «Нет! Стой, мамочка! Нельзя, не ходи!» Но бабушка мне не поверила — как не верит, что я не брала эти триста долларов.

— Саффи, давай устроим праздник, согласна? Мне так хочется повеселиться!

Я поднимаюсь, вставляю диск в CD-плеер. Ставлю громкость на максимум. «Смэшинг Пампкинс» на радость соседям! Пусть беснуются! Ничего страшного. Хоть почувствую себя живой. Я прыгаю по комнате. Танцую. Завожу себя. Хочу раствориться в воздухе. И Саффи прыгает. Сама не понимает почему, но прыгает.

— Алле, Саффи! Мне хочется оторваться по-крупному, сотворить что-нибудь этакое…

Она улыбается. Я чувствую — ей начинает нравиться эта игра в крошек-малышек. Я достаю из шкафа бутылку вина, которую поставила туда на случай, если…. На всякий случай. Мы с Саффи пьем вино, на сей раз — каждая из своего стакана. Пищевод — не соломинка… Потом я наливаю ванну. И мы пьем красное вино, лежа в горячей воде. Впервые за неделю мне по-настоящему хорошо. Сижу в ванне, весь свет погашен — весь, кроме большого фонаря, заливающего золотым светом мое маленькое королевство. Черт, как же красиво! Я молюсь, чтобы подобные моменты случались в жизни как можно чаще. Юбер Акен мечтал о вечном оргазме — именно в этот момент он был счастливее всего. А для меня наивысшее блаженство — пить вино, лежа в горячей ванне.

Мы с Саффи сравниваем наши груди — это почти так же смешно, как сравнивать шары в боулинге. Забавная игра. Ее сиськи и правда похожи на мои, может, чуть помассивней. Это возбуждает. Я протягиваю руку, дотрагиваюсь. Она ничего не имеет против. В том-то и проблема с Саффи, что она никогда не возражает. Но и сама ничего не предпринимает. Не проявляет инициативы. Что ж, ладно…

После ванны мы роемся в моем шкафу, выбирая одежду, и решаем надеть черные прозрачные коротенькие рубашонки. Смотримся в зеркало, изображаем шлюх. А что, есть перспектива…

— Слушай, Сисси, у меня идея: надо нам снять на двоих богатенького старичка. Денег бы заработали, как думаешь?

— А еще можно ограбить банк. И денег больше, и хлопот меньше!

— Ну чего ты глупости болтаешь?

— Ты уже трахалась с кем-нибудь, кого не любила?

— Нет.

— Может, попробуешь — поймешь, что это вовсе не так забавно…

— А у тебя что, большой опыт по этой части?

Мы ложимся в постель и слушаем музыку — другую пластинку: Nine Inch Nails. Я напеваю Саффи на ухо: он прижал пистолет к лицу… Баанг! Так много крови из такой маленькой дырочки… И еще: сейчас я причиню себе боль, чтобы убедиться, что по-прежнему способна чувствовать.

Ей это нравится. Она улыбается. Смеется, подхихикивая. Эта девка меня возбуждает. Я вся мокрая. Если так пойдет и дальше, я буду повсюду оставлять за собой лужи, растекусь, прольюсь дождем.

Саффи смотрит на меня огромными коровьими глазами. Ее длинные ресницы похожи на протянувшиеся ко мне мостики. Она ждет. Думаю, я возбуждаю ее меньше, чем она меня. Полагаю, она плывет по течению. Саффи хочет посмотреть, как далеко я могу зайти ради нее. Я тоже играю в эту игру — но с мужчинами. Мне всегда хочется узнать, что они готовы для меня сделать. Того же хотела и бабушка. Она все время проверяла границы допустимого. И допроверялась — с мамой — до того, что та в один разнесчастный день приняла скопом все свои таблетки, пока я смотрела «Зануд». Может, сейчас бабушка переключилась на меня? Проверяет, на что я способна ради нее, обзывая воровкой? Нет, я не должна думать сейчас о бабушке, не то сердце разорвется.

В тот самый момент, когда мы начинаем заниматься любовью — я ласкаю Саффи, а она широко раздвигает ноги, — входит мой так называемый любовник. Он не должен был сегодня вернуться. Предполагалось, что он останется дома у своих родителей еще как минимум неделю. Но он входит и застает меня «на месте преступления»: так сказать, «поймал за руку», которую я просунула между ног Саффи, обмакнув пальцы в ее сок. Он явно успел поддать. И вид у него не слишком счастливый. Но он хороший парень и — на свое несчастье — любит меня. И он проглатывает свою боль. Делает вид, что ему плевать. Поднимает бровь и смотрит на нас добродушно-снисходительно. Саффи, смеясь, торопливо одевается, но я-то вижу — ей не по себе. Она натягивает шмотки, как воровка. Я делаю то же самое. Хотя, вообще-то, могла бы и не одеваться. К чему? Мой вылупился на нас, глаза у него разъезжаются в разные стороны. Какой же он смешной… Впрочем, все мы выглядим нелепо, пытаясь спрятаться в этой огромной комнате. Получается плоховато.

Когда Саффи наконец оделась, наступил тот самый момент, про который говорят: «Тихий ангел пролетел…» Все замерли — словно окаменели, онемели, ослепли. Кисло-сладкий вариант, прямо скажем. Саффи стояла перед моим псевдолюбимым. И они встретились взглядами. Секунд на тридцать. Может, меньше, а может, и дольше, не знаю. Ужасно. Мне больно от этой тишины. Я хотела бы ее разрушить, но мои губы словно склеились. Лицевые мускулы сокращаются, но вхолостую. А в голове у меня стоит крик. Безмолвный крик. Я знаю… они друг друга не любят. Он любит меня. И Саффи — она тоже меня любит. Он ее не любит, но ей насрать. Но в этот самый момент словно из воздуха возникает новая история любви. И главная героиня — совсем другая принцесса.

Своим густым голосом он говорит: Мы могли бы заняться этим втроем. А, Сисси? Повелительница постели? И повторяет, тем же тоном, не глядя на меня, а уставившись на Саффи: Как насчет любви втроем? Я. Ты. Саффи. Я ничего не отвечаю. И она ничего не говорит. По ее молчанию я вдруг понимаю: она тоже не против любви втроем. Хочет, чтобы я ее целовала, просовывая язык в рот, а он трахал бы ее, наливая своим соком. Я осознаю истину через тишину. А еще я понимаю, что она была, есть и будет соблазнительницей. Хочет заполучить весь мир для себя одной. Всех и вся внутри своего лона, чтобы хоть немного утолить голод. Я смотрю на нее. И меня от нее тошнит. И от него — тоже тошнит. Тошнит от них обоих. Короче, поставьте любое местоимение — по собственному желанию. Весь мир мне отвратителен. Тошнота стала почти физической, мне хочется харкнуть в любую точку, куда падает мой взгляд. Трахаться втроем! Нет. Я не могу делать это с ними. Нет. Это все равно что, положив голову на колоду на лобном месте, дразнить палача. Я не могу смотреть, как Оливье целует эту девушку, которая так на меня похожа и могла бы быть на моем месте. И не могу смотреть, как эта намертво зацепившая меня девка будет трогать Оливье. Нет. Пусть при нормальных обстоятельствах я бы первая голышом прыгнула в койку, мне раз плюнуть — раздвинуть ноги для одного, двух, трех, четырех человек, для всего мира сразу, ЭТОГО я не могу. Между Оливье и Саффи вклиниваться небезопасно — может током шибануть. Главная роль мне явно не светит. А на вторую я не согласна. Я и так слишком много и долго отдавала. Годы провела за спиной матери… Больше не могу. Не сейчас. Не могу. Лучше уж совсем исчезнуть.

Рот у меня раскрывается во всю ширь. Глаза сощуриваются. Я едва вижу сквозь ресницы разворачивающуюся передо мной сцену. Саффи стоит перед мужчиной, который говорил, что любит меня больше всех на свете. Я встаю. Нужно закричать. Сделать что-нибудь, чтобы меня не отшвырнули. Чтобы не чувствовать себя залежалым товаром. В памяти всплывают бабушкины слова: «Погонишься за двумя зайцами, ни одного не поймаешь!» Я теряю Саффи. Теряю Оливье — моего «якобы парня». Теряю бабушку — из-за якобы украденных трехсот долларов. Нет. Не могу.

Я на полной скорости врезаюсь в большое зеркало. Зеркало — мой друг и помощник во время занятий любовью. Зеркало, подтверждающее, что я существую, когда трахаюсь. И я разбиваю это зеркало на тысячу осколков. Мое отражение исчезает, но я не стала другим человеком. К несчастью, я — все еще я сама. Отвергнутая. Отринутая. Вышвырнутая. Выброшенная. Отторгнутая. Изблеванная.

Саффи и Оливье бросаются на меня. На осколках, не вылетевших из темной рамы, — кровь, моя кровь. Она стекает на деревянный пол, на мои руки. Саффи и Оливье пытаются меня удержать. Я их отталкиваю. Бью ногами и руками. Я хотела бы им сказать, как сильно меня от них тошнит, но мой рот все в том же положении — Открыто / Закрыто — и я бессильна. Мой рот — упрямая скотина. Оливье и Саффи держат крепко. Мне больше не удается ни лягаться, ни раздавать оплеухи. Они кладут меня на кровать. Наваливаются сверху — оба. И разговаривают. Я как будто слышу их слова: Подождем, пока она уснет, и займемся любовью. Займемся любовью. Займемся любовью, здесь, рядом с ней, пока она будет спать… Кажется, будто надо мной сплелись две липких, скользких змеи. Если я ничего не предприниму, их раздвоенные языки ужалят меня и заразят. Хана. Амба. Сила моя возрастает в пять раз. Я — Супермен. Огромный стальной неотразимый кулак. Мне удается вырваться и добежать до двери. Я кубарем скатываюсь по розовой лестнице дома, в котором живу… жила. Потому что я сюда не вернусь. Ноги моей не будет в этом гнезде разврата. Я не войду в эти стены, пропитанные ахами-охами. Я ухожу. Покидаю это место, так и не ставшее моим настоящим домом.